минувшие дни она была другом и благодетельницей нашего доброго короля Артура.
Монахиня склонила голову и забормотала какую-то молитву, и в тот же самый миг зазвонил колокол. Моргейна отпрянула. Неужто вместо арф Авалона Вивиане суждено слышать лишь колокольный звон да скорбные псалмы?
Моргейна дошла с ней до ворот монастыря, но не стала заходить внутрь.
– Я не голодна, – сказала она, – но мне бы хотелось, если можно, получить глоток воды…
– Конечно.
Женщина в черном одеянии кивнула, и молоденькая девушка тут же принесла кувшин с водой и наполнила кружку. Когда Моргейна поднесла кружку к губам, монахиня сказала:
– Мы всегда пьем только из источника Чаши – ты же знаешь, это священное место.
И Моргейне почудился голос Вивианы.
Из ворот монастыря вышла какая-то женщина, и монахиня с девушкой поклонились ей.
– Это наша настоятельница, – пояснила монахиня.
– Моргейна, ты меня не узнаешь? Мы думали, ты давно уже скончалась…
Моргейна обеспокоенно улыбнулась.
– Прости… я не помню…
– Конечно, не помнишь, – согласилась настоятельница, – но я тебя не раз видала в Камелоте. Только я тогда была куда моложе. Я – Лионора, жена Гарета. Когда мои дети повырастали, я пришла сюда и здесь уже останусь до скончания дней своих. Так ты пришла на похороны Ланселета? – Лионора улыбнулась. – Мне бы, конечно, следовало говорить «отец Галахад», да никак я не могу к этому привыкнуть. А теперь, когда он ушел в царствие небесное, это и вовсе неважно.
Она снова улыбнулась.
– Я даже не знаю, кто сейчас правит, и вообще стоит ли Камелот – теперь везде бушуют войны, не то что при Артуре, – отрешенно добавила настоятельница.
– У меня к тебе просьба, – сказала Моргейна и прикоснулась к корзинке, висевшей у нее на сгибе руки. – Здесь побег Священного терна, что растет на Авалоне – там, где приемный отец Христа воткнул свой посох, а тот зазеленел и расцвел. Я хочу посадить этот побег на могиле Вивианы.
– Сажай, если хочешь, – отозвалась Лионора. – Почему бы и нет? По-моему, это лишь к лучшему, если Священный терн будет расти здесь, а не только на Авалоне, где он скрыт от глаз людских.
Потом до нее дошло, и она в смятении взглянула на Моргейну.
– Авалон! Так ты явилась с этого нечестивого острова!
– В нем нет ничего нечестивого, Лионора, что бы там ни твердили священники, – мягко возразила она. – Ну подумай сама – разве приемный отец Христа стал бы втыкать свой посох в землю, если б почувствовал в ней зло? Разве Дух Святой не во всем?
Лионора опустила голову.
– Ты права. Я пришлю послушниц, чтоб они помогли тебе. Моргейна скорее предпочла бы посадить веточку сама, но она понимала, что Лионора поступает так из лучших побуждений. Послушницы показались Моргейне сущими детьми; им было лет девятнадцать-двадцать, и Моргейна, позабыв, что сама была посвящена в жреческий сан в восемнадцать, удивилась: ну что они могут смыслить в вопросах религии, чтоб выбрать подобную жизнь? Моргейна прежде думала, что монахини в христианских монастырях должны быть печальными и скорбными, и думать лишь о том, что твердят священники – о грешной сути женщин. Но эти послушницы были невинны и веселы, словно птички. Радостно щебеча, они поведали Моргейне о здешней новой церкви, а потом предложили ей посидеть и передохнуть, пока они будут копать ямку.
– Так она приходится тебе родственницей? – спросила одна из девушек. – Ты можешь прочесть, что тут написано? Мне бы и в голову никогда не пришло, что я научусь читать, – матушка говорила, что это занятие не для женщин. Но когда я пришла сюда, мне сказали, что надо уметь читать то, что нужно для обедни, – и теперь я читаю по латыни! Вот, слушай, – гордо произнесла она и прочла: – «Король Артур построил эту гробницу для своей родственницы и благодетельницы, Владычицы Озера, предательски убитой при его дворе, в Камелоте». Год я прочесть не могу, но это было очень давно.
– Должно быть, она была очень благочестивой женщиной, – сказала другая женщина, – ведь Артур, как рассказывают, был наилучшим и наихристианнейшим из королей. Он не стал бы хоронить здесь эту женщину, не будь она святой!
Моргейна улыбнулась. Эти девчушки так походили на послушниц из Дома дев…
– Я бы не стала называть ее святой, хоть я и любила ее. В свое время некоторые именовали ее злой колдуньей.
– Король Артур никогда бы не стал хоронить злую колдунью среди святых людей, – возразила девушка. – А что до колдовства – ну, невежественные священники и невежественные люди всегда готовы кричать про колдовство, если только видят, что женщина хоть немного превосходит их умом. Ты собираешься остаться и принять здесь постриг, матушка? – спросила она, и Моргейна, на миг сбитая с толку таким обращением, поняла, что девушки обращаются к ней с тем же почтением, что и ее собственные ученицы из Дома дев.
– Я уже дала обет, в другом месте, дочь моя.
– А твой монастырь такой же хороший, как и этот? Матушка Лионора очень добрая, – сказала девушка, – и нам здесь очень хорошо живется. Среди наших сестер была даже одна такая, которая раньше носила корону. И я знаю, что мы все попадем на небо, – улыбнувшись, добавила она. – Но если ты приняла обет в другом месте, то там, наверно, тоже хорошо. Я просто подумала: может, ты захочешь остаться здесь, чтоб молиться за душу твоей родственницы, которая тут похоронена.
Девушка поднялась с земли и отряхнула темное платье.
– Вот, теперь ты можешь сажать свою веточку, матушка… Или, если хочешь, давай я ее посажу.
– Нет, я сама, – сказала Моргейна и, опустясь на колени, положила побег в ямку и присыпала мягкой землей. Когда она встала, девушка предложила:
– Если хочешь, матушка, я каждое воскресенье буду приходить сюда и молиться за твою родственницу.
Моргейна понимала, что это нелепо, но ничего не могла с собой поделать: на глаза у нее навернулись слезы.
– Молитва – это всегда хорошо. Спасибо тебе, дочка.
– А ты в своем монастыре – где бы он ни был – молись за нас, – бесхитростно произнесла девушка, взяв Моргейну за руку. – Давай-ка я отряхну землю с твоего платья, матушка. Вот. А теперь пойдем посмотрим нашу церковь.
В первое мгновение Моргейне захотелось отказаться. Покидая двор Артура, она поклялась, что никогда больше ноги ее не будет в христианской церкви. Но девушка была так похожа на юную авалонскую жрицу, что Моргейна решила не оскорблять ее религиозных чувств – ну что поделаешь, если девчушка знает бога лишь под этим именем. Моргейна сдалась и отправилась вместе с послушницей в церковь.
