Мирные действия

кинуть реплику sotto voce.

Тетя Элис с видом некоторого замешательства села на почетное место справа от Майлза, прямо напротив Иллиана. Она явно заметила перемены, но обманула последнюю надежду Майлза на помощь, не сказав ни слова – лишь приподняла бровь. Дув Галени обнаружил, что его будущая теща Дру сидит между ним и Делией. Иллиан поглядел на карточки, предложил Катерине место между собой и Дувом, и дело было сделано.

Майлз сохранил на лице улыбку; Марк сидел в десяти местах от него и был слишком далеко, чтобы уловить в этой улыбке оттенок «погоди, я с тобой еще разберусь». Может, это и к лучшему.

За столом снова завязались разговоры – пусть и не те, на какие рассчитывал ждал Майлз – и Пим, Ройс и Янковский, исполняющие сейчас роли дворецкого и лакеев, принялись проворно обслуживать гостей за столом. Майлз высматривал в лице Катерины какие-то признаки напряжения – как-никак, ее окружили с обеих сторон грозные соседи из Имперской СБ – но она сохраняла спокойное и приятное выражение лица, покуда оруженосцы накладывали ей на тарелку превосходную еду и наливали вино.

Когда появилась вторая перемена блюд, Майлз понял, что же именно в еде вызывало у него беспокойство. Он доверчиво оставил все детали на усмотрение Матушки Кости, но ведь это было не совсем то меню, о котором они говорили. Кое-что… отличалось. Вместо горячего бульона подали изысканный холодный фруктовый суп-пюре, украшенный съедобными цветами. Возможно, в честь Катерины? Заправку к салату из уксуса и трав заменили на что-то бледное-кремовое. Пахнущая ароматическими травами паста, которую намазывали на хлеб, не имела никакого отношения к маслу…

Жучиная отрыжка. Они подсунули сюда эту проклятую жучиную отрыжку.

Пока Пим обносил всех хлебом, это поняла и Катерина; Майлзу уловил это по тому, как она мгновение поколебалась, кинула сквозь ресницы взгляд на Энрике с Марком, с невозмутимым видом взяла ломтик и решительно откусила. Но больше она ни малейшим знаком не дала понять, что знает, что именно ест.

Майлз попытался дать ей понять, что это есть не обязательно, исподтишка показывая на соусник с жучиным маслом и отчаянно поднимая брови; но она просто улыбнулась и пожала плечами.

– Гм? – вопросительно промычал с полным ртом сидящий между ними Иллиан.

– Нет, ничего, сэр, – торопливо проговорил Майлз. – Совсем ничего. – Вскакивать с места и кричать его высокопоставленным гостям «Стойте, стойте, не ешьте эту отвратительную жучиную дрянь!» было несколько… страшновато. В конце концов, жучиная отрыжка не ядовита. И если никто не проговорится, они никогда и не узнают. Он вгрызся в сухой хлеб, и запил его здоровенным глотком вина.

Тарелки для закусок убрали. На другом конце стола Энрике позвенел ножом о бокал, откашлялся и встал.

– Спасибо за ваше внимание… – он откашлялся еще раз. – Нынче вечером я наслаждался гостеприимством Резиденции Форкосиганов, как, уверен, и все сидящие за этим столом… – согласный шум голосов вокруг стола был ему ответом; Энрике оживился и завел свою песню дальше. – В благодарность я хотел бы преподнести подарок лорду… Майлзу, лорду Форкосигану, – он улыбнулся тому, что ему удалось сказать все точно и правильно, – и, думаю, сейчас как раз подходящий момент.

Майлза охватила уверенность, что, чем бы этот подарок ни был, момент сейчас ужасно неподходящий. Он сердито уставился через стол на Марка, глаза в глаза: «Знаешь ли ты, черт возьми, о чем это он?». Марк ответил неуверенным пожатием плеч: «Извини, понятия не имею» – и с растущим беспокойством не сводил с Энрике глаз.

Энрике достал из кармана своего пиджака коробочку и, пройдя через всю комнату, положил ее на стол между Майлзом и леди Элис. Сидящие напротив Иллиан и Галени напряглись – паранойя, профессиональный навык СБ; Галени чуть отодвинул стул. Майлз хотел бы заверить их, что вряд ли эта штука может взорваться, но в чем можно быть уверенным с Энрике? Коробочка была больше той, которую в прошлый раз показывала ему команда жуководов. Майлз взмолился, чтобы подарком оказался, например, набор позолоченных парадных шпор – они год назад ненадолго вошли в моду (главным образом среди тех молодых людей, которые ни разу в жизни не сидели на лошади)… Все, что угодно, но только не…

Энрике гордо поднял крышку. Нет, это оказался не более крупный масляный жук – а целых три их штуки. Три масляных жука, чьи надкрылья вспыхнули коричневым с серебром, ползали друг по другу, шевеля усиками… Леди Элис отпрянула с придушенным писком; в тревоге за нее Иллиан дернулся было встать. Лорд Доно с любопытством потянулся в сторону Майлза, и его черные брови высоко поднялись.

Майлз, приоткрыв рот, склонился над коробочкой, оцепенев и не в силах отвести взгляд. Да, действительно, на каждой крошечной, отвратительной спинке выложен сияющим серебром герб Форкосиганов; серебряная окантовка рудиментарных крыльев точь-в-точь как кант на рукавах мундира его оруженосцев. И цвета его дома воспроизведены безошибочно. С одного взгляда можно узнать знаменитый форкосигановский герб. Даже на беглый взгляд и с двух метров. Обслуживание стола застопорилось – Пим, Ройс и Янковский столпились за плечом Майлза, заглядывая в коробочку.

Лорд Доно перевел взгляд с масляных жуков на лицо Майлза и обратно. – Это… это, видимо, оружие? – рискнул он осторожно спросить.

Энрике рассмеялся и с энтузиазмом пустился в описание новой разновидности своих жуков, дополненное абсолютно ненужными подробностями – например, информацией о том, что именно из их масла в конечном счете был приготовлен суп, салатная заправка и то, что намазывали на хлеб. Майлз представил было, как Энрике, склонившись над микроскопом, орудует крошечной, очень маленькой кисточкой, но картинка эта развеялась в прах – тот объяснил, что, разумеется, этот узор не нарисован, а заложен в генах и будет воспроизводиться в каждом новом поколении насекомых.

Пим посмотрел на жуков, потом на рукав своей гордой униформы, снова на убийственную пародию на свои знаки отличия, которую являли собой эти твари, и кинул на Майлза душераздирающе отчаянный взгляд, безмолвный крик, который Майлз не мог перевести иначе, как «Прошу вас, милорд, пожалуйста, позвольте нам немедленноувести его и прикончить!».

На дальнем конце стола раздался взволнованный шепот Карин: – Что там? Почему он молчит? Марк, сходи посмотри…

Майлз откинулся назад и сквозь зубы проговорил Пиму как можно тише: – Он не намеревался нанести этим оскорбление. – Просто так вышло. Герб моего отца, моего деда, моего Дома на этих копошащихся тараканах… !

Пим ответил ему застывшей улыбкой, но глаза его сверкали яростью. Тетя Элис просто примерзла к стулу. Дув Галени склонил голову набок, сощурив глаза, приокрыв рот и уйдя в бог-знает-какие мысли – спрашивать, в какие именно, Майлз не намеревался. Лорд Доно и того хуже – чуть не затолкал себе в рот салфетку и раскраснелся, фыркая от смеха. Иллиан прижал палец к губам, сохраняя на лице почти бесстрастное выражение, но от легкого оттенка веселья в его взгляде Майлза просто корежило изнутри. Подошедший Марк склонился поглядеть, побледнел и искоса кинул на Майлза перепуганный взгляд. Катерина прикрыла рот рукой и смотрела на Майлза, расширив темные глаза.

Все взгляды были прикованы к нему – но важно ему было мнение лишь одного человека.

Женщины, чей неоплакиваемый покойный муж был подвержен каким… проявлениям нрава? Каким вспышкам прилюдной или тайной ярости? Майлз проглотил сложившуюся у него бессвязную тираду насчет Энрике, эскобарцев, биоинженерии, сумасшедших предпринимательских намерениях своего брата Марка и наряженных в ливрею Форкосиганов масляных жуках, моргнул, сделал глубокий вдох и улыбнулся.

– Спасибо, Энрике. У меня просто нет слов. Но, может, теперь стоит унести твоих крошек. Ты же не хочешь, чтобы они… утомились, – он осторожно прикрыл коробочку и вручил ее эскобарцу обратно. Сидящая