наследница сокровищ Старого Крота заревела, как маленькая девочка.
– Я не хотела… – повторяла она. – Я не хотела так говорить! Я боюсь Вери-Мери, он хочет, чтобы я стала его женой. Он страшный, и мне страшно. Здесь всегда темно… убегу отсюда…
– Не надо плакать, – Алиса обняла Белку. – Мы тоже не хотели тебя обидеть. Мы знаем, что ты хорошая.
– Я тебя гнал не потому, что ты плохая, – сказал Ручеек, – я тебя гнал, потому что ты поклонка. Ты расскажешь лишнее своим братьям или этому пигмею… И нам будет плохо.
– Я никому ничего не расскажу. Честное слово. Я клянусь лесной чащей, священным белым деревом, небесной оленихой, дрожащей трясиной, что никому ничего не расскажу…
– Ну хорошо, хорошо, – сказала Ирия. – Оставайся. Начинай, Ручеек.
Но Ручеек ничего не успел сказать, потому что вдруг Белка, у которой был удивительный слух, встрепенулась, вырвалась из объятий Алисы и прошептала:
– Они идут.
Не говоря ни слова, Ручеек метнулся к щели, перемахнул через стену и исчез.
Дверь в зал распахнулась.
Вошел старый воин. Он нес факел.
– Уважаемые поклоны, – сказал он, – Великие Кроты велят вам спуститься к ним.
Тут от заметил горящую свечу и сидевшую на скамье Белку.
Девушка подбежала к нему и тихо сказала:
– Сук, не говори никому, что ты меня здесь видел.
– Ясное дело, – ответил воин.
Белка скользнула мимо него, и ее легкие шаги простучали по лестнице.
11. КРОТЫ РАССЕРДИЛИСЬ
Братья Кроты ждали пленников в главной комнате замка, которая находилась за каменной перегородкой на первом этаже.
Комната была похожа на дольку арбуза: одна стена полукруглая, вторая – прямая. В глубине, у выгнутой стены, стояли три деревянных, покрытых резьбою трона. Средний, самый большой, был пуст. На двух поменьше, по сторонам, сидели близнецы. Перед ними стоял длинный, похожий на полумесяц, стол. На нем – миски и кружки с едой и питьем. А между ними, за ними, перед ними – сотни горящих свечей. Свечи были вставлены в старые подсвечники, различные бутылки, вазы и вазочки, даже в химические колбы, словно в этом замке жил сумасшедший коллекционер, собиравший предметы, в которые можно вставить свечу.
Алису так и подмывало спросить, зачем нужно столько свечей и кто собирает такие подсвечники. Но она не спросила, она понимала, что в этом мире порой лучше обойтись без вопросов. Так она никогда и не узнала, что этот обычай родился в замке после того, как Старый Крот в бою потерял глаз, а второй стал слабеть. Бандиту казалось, что он плохо видит, потому что зал плохо освещен, и он велел вечерами зажигать столько свечей, сколько поместится на столе. Вот и собирали его слуги где придется разные вещи, которые хоть как-нибудь могли сойти за подсвечники. Чем хуже становилось зрение у Старого Крота, тем больше свечей зажигали на столе. Говорят, что Крот истратил на свечи половину своих сокровищ, и после его смерти в подвалах осталось столько свечей, что его сыновьям ничего не оставалось, как жечь свечи, хотя у них со зрением все было в порядке. Так родилась традиция. А традиция – это то, что никому не нужно, но от чего трудно отказаться.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – сказал Крот, что сидел справа и был, наверное. Правым Кротом.
– Садитесь, – сказал Левый Крот.
Ирия и ее друзья уселись на табуретки, что стояли с их стороны стола.
Братья внимательно разглядывали Ирию, и Алисе очень не понравились их взгляды. Они были хищными, волчьими. Перед близнецами стояли большие жбаны, откуда они подливали себе в кружки какую-то коричневую жидкость. И вряд ли это был квас.
– Слушай, приезжая поклонка, – сказал Правый Крот, – у тебя золотые волосы и длинные ноги.
– У тебя красивое лицо, – сказал Левый Крот.
– Ты нам понравилась, – сказал Правый Крот.
– И мы решили на тебе жениться, – сказал Левый Крот.
Тут братья захохотали. Это был неприятный смех, потому что они смеялись, изгибая губы, показывая желтые зубы, булькая горлом, а глаза оставались такими же жестокими и пустыми, как прежде, словно кто-то пробуравил в их лицах глубокие черные дыры.
Ирия ничего не ответила.
Братья оборвали смех. Правый Крот продолжал:
– У нас, зубастых и страшных Кротов, есть такой обычай: мы не просим себе жен, а мы берем их силой. Так поступил наш отец. Так поступим и мы. Но нас двое, а ты одна. Поэтому мы разыграем тебя в кости.
Второй брат вытащил из кошеля, привязанного к его серебряному поясу, мешочек и высыпал из него на стол два кубика.
– Простите, – сказала Ирия, поправляя волосы и вежливо улыбаясь. – Но у меня уже есть муж, который мне нравится куда больше, чем вы оба, вместе взятые. К тому же я знатная поклонка и со мной нельзя разговаривать неуважительно.
– Да! – не удержался Пашка. – Муж Ирии – великий и могущественный поклон. У него есть большое войско. А я его друг. И если кто-нибудь хоть пальцем тронет Ирию, он будет иметь дело со мной, Павлом Гераскиным!
Рыцари расхохотались и долго не могли остановиться.
Они трясли головами, длинные прямые черные волосы, перехваченные серебряными цепочками, метались, как трава под ветром, унизанными перстнями пальцами они стучали по столу – по стенам прыгали длинные тени.
– Мальчики, мальчики! – послышался скрипучий голос. – Ну, опять вы расшалились.
В комнату вошла пожилая, грузная женщина, одетая в вышитое цветами платье. Ее седые волосы были забраны в пук на затылке и скреплены усыпанной сверкающими камнями заколкой. В руке женщина несла корзинку.
– Не мешай, мать, – отмахнулся от нее Правый Крот, – мы решили жениться.
– Наконец-то, – пропела женщина. – Давно пора образумиться. А то все по лесам шастаете.
Рыцари снова рассмеялись. Веселый у них получился вечер.
– Ой, мама! – сказал наконец Левый Крот. – Ты даже и не спросила, кто наша невеста.
– А чего спрашивать? – вздохнула женщина, усаживаясь на табуретку и доставая из корзинки вязание и спицы. – Вы же мне все равно не скажете.
– Вот она, сидит перед тобой.
Женщина поглядела на Ирию. Алиса уже догадалась, что эта женщина – госпожа Сороконожка, вдова Старого Крота.
– Нет, – сказала она печально. – Не по зубам вам такая красавица. Да и не согласится она выйти замуж за разбойников.
– А мы ее и спрашивать не будем, – сказал Правый Крот. – Разыграем ее в кости, и дело с концом.
– Ладно, хватит, – вдруг сказала Ирия. – Мне это надоело. Мне пора от вас уезжать. Верните нам наши вещи и оружие. Иначе я приму меры.
– Я же говорила, что вам она не по зубам, – повторила Сороконожка.
– Ты ничего не поняла! – взъярился Правый Крот. – Ты должна нам сапоги целовать от радости. В
