Соответственно, и сказанное здесь о напластованиях писаниц разного времени касается юга Сибири, но уж никак не ее севера. И тем более не северо-востока: огромных, в 3 миллиона квадратных километров, территорий к северу от Байкала и от Станового хребта, к востоку от бассейна Енисея. Нет и не будет на писаницах Севера ни скачущих всадников, поражающих друг друга длинными копьями, ни типичных скифских колесниц, ни ритуальных котлов. Откуда, если тут все тысячелетия истории продолжалось одно и то же: простенькая борьба за жизнь — за еду, шкуры, дрова, солнце, тепло? Если на все остальное тут не было ни материальной базы, ни сил, ни времени ни средств?
Ученые накопили огромный опыт изучения писаниц. Красноярский художник Владимир Капелько даже изобрел специальную бумагу для снятия с них копий: пористую такую бумагу, которую надо буквально втирать в изображение. Стоит исследователь на шаткой лестнице или на скальном выступе и уже не перерисовывает изображение во всех деталях, а прикладывает бумагу к изображению и трет, пока не получит полноценного отпечатка. И работа несравненно легче, и меньше риска при работе на скалах.
Долгое время изучались писаницы, которые делались в самых заметных, самых ярких местах. Там, где просто не могли не пройти люди. Постепенно накапливался опыт изучения писаниц и в других местах, не таких доступных. В том числе и в местах вообще почти недоступных. Одну писаницу обнаружили над излучиной Енисея в самом сердце Саян — там, где никакая лодка не могла удержаться на стремительном течении. Эту писаницу буквально можно было только заметить, проносясь мимо нее, но никакими силами невозможно подвести к ней пляшущую на волнах, опасно накренившуюся лодку. Только зимой, по льду, ученые смогли подойти к писанице. Наверное, ее так и делали — зимой, специально для этого проникая в безлюдные, промороженные страшными морозами (до 50 градусов) горы. Никто никогда не жил и не мог жить, не ходил и не мог ходить возле этой писаницы.
Другие писаные скалы находили на высочайших вершинах Кузнецкого Алатау, Алтая, Саян, на высоте 2—3 тысячи метров. Если люди хотели потом видеть эти знаки, для этого нужно было специально подниматься в горы, и даже найти некоторые изображения было непросто тому, кто заранее не знал, где именно они находятся. Зачем?! Если для поклонения богам и духам, то не проще ли было молиться им, не покидая теплых, удобных долин?
Чтобы понять зачем, надо сначала понять — что же такое храм и почему его возводят именно в этом, а не в другом месте.
«Храм является обязательным атрибутом всякой культуры, но совсем не обязательно он должен иметь вид специально построенного здания со стенами, крышей, входом и пр. В индоарийской и индоиранской… традициях храмы как здания не упоминаются. Упоминаются „места почитания», „вместилища богов', „место богов'. …Герои взывают к божествам на берегу водоемов, на вершинах гор.
…Главным условием выбора места для святилища, по-видимому, должна была быть некая сакральная отмеченность. Такая отмеченность могла проявляться в разных местах и, как показывают полевые наблюдения, нередко связана с теми особенностями ландшафта, которые мы сейчас называем памятником природы', — пишет известный археолог Яков Абрамович Шер.
Стоит применить наблюдения Якова Абрамовича к писаным скалам, и многое становится ясным! Действительно, скальные поверхности расписывали именно в тех местах, которые оказывались чем-то отмечены, как-то отличались от остальных. Скажем, вершина, с которой видно на десятки километров. Долина с целебными травами, с особенно вкусной минерализованной водой. Пещера, из глубин которой все время доносится глухой невнятный шум. Наверное, в таких местах предполагалось присутствие богов и духов. Таким же образом, кстати, и древние эллины считали местом присутствия богов высочайшую вершину Греции — Олимп, а местом для предсказаний избрали не что-либо, а расщелину в скале, из которой валил черный, скорее всего вулканический дым. По крайней мере, современные материалисты будут настаивать на вулканическом происхождении дыма… Не повторять же бредни диких язычников про то, что дым — это испарения от разлагающегося тела Пифона…
Огромное чудовище, безногий дракон Пифон преследовал прекрасную Латону. Много лет спустя у Латоны вырос сын-мститель, сребролукий Аполлон, стрелок из лука. Мститель нашел ущелье, в котором прятался Пифон, и не испугался огромной разинутой пасти, в которой мог поместиться всадник с конем. В эту пасть и выпустил Аполлон все свои стрелы из колчана, и Пифон, клубясь и содрогаясь огромным телом, долго издыхал в ущелье. Здесь же Аполлон закопал Пифона, а над ним построил храм, посвященный, естественно, Аполлону Дельфийскому.
В храме существовала потайная комната, в которой зияла расщелина, ведущая в глубины земли. Из расщелины поднимались одуряющие испарения, и эти-то испарения служили грекам для предсказаний самого разного рода. Предсказания делала пифия — жрица, девственница, избиравшаяся из числа благороднейших семей Эллады. Пифия садилась на треножник, установленный над расщелиной, и вдыхала выходящие из нее испарения. Вскоре пифия, одурманенная испарениями, начинала выкрикивать, стонать, издавать непонятные звуки и даже иногда начинала говорить на не известном никому языке. Все слова и все звуки, издаваемые пифиями, истолковывали жрецы Аполлона. Они записывали предсказания на навощенной табличке и отдавали ее заказчику.
Много говорилось и о том, что, зная ситуацию во всей Элладе, жрецы могли неплохо справляться с прорицаниями. Еще больше говорилось о неопределенности любых предсказаний пифии. Например, когда к Дельфийскому оракулу обратились жители города Милдета с просьбой указать им место для поселения, пифия дала ответ: «Напротив жилища слепцов».
Жители Милета долго искали такую землю, долго перебирали места для поселения, все проверяя —подходят ли они для них и соответствуют ли предсказанному параметру… Наконец решили основать колонию на берегах залива Золотой Рог, ответвления пролива Босфор. Место было незанятое и очень удобное для колонии. А на другом берегу Босфора, напротив Золотого Рога, в городе Халкедоне, уже обосновалась другая колония, выходцев из Мегар, просмотревших такое хорошее место, как Золотой рог. Было это еще в VII веке до Рождества Христова.
Город, основанный «напротив жилища слепцов», назвали Византием. Расположенный на самом удобном из путей в Малую Азию с Балкан, Византий вырос в богатейший город и оставался важным центром торговли до III века по Рождеству Христову — тогда город имел неосторожность поддержать не того кандидата в императоры. Город присягнул Песцению Нигеру и дал ему денег, а императором стал его соперник, Септимий Север, и Север велел разрушить город за поддержку его соперника.
Но уже в IV веке, через одиннадцать веков после основания Византия, первый христианский император Римской империи Константин избрал берега Золотого Рога для своей столицы, новой столицы Римской империи: Константин хотел оторвать управление христианской империей от традиций старого, языческого Рима… Так спустя тысячелетия Петр I перенесет столицу подальше от слишком привычной, старорежимной Москвы…
Новую столицу империи скромно назвали Константинополем, но построили ее в точности на том же месте, где стоял Византий. Название этого города, существовавшего больше тысячи лет, переставшего существовать и возродившегося через несколько десятилетий, все чаще использовалось для названия всей восточной половины огромной Римской империи. Так рождалось слово «Византия», а вся эта история в целом — пример на редкость удачного предсказания пифии…
Гораздо хуже получилось с царем Крезом… Собираясь воевать с Персией, Крез тоже обратился к Дельфийскому оракулу и получил предсказание: «Начав войну, ты разрушишь великое царство». Обрадованный Крез начал войну, потерпел сокрушительное поражение и кинулся выяснять отношения. Напрасно! Жрецы ясно объяснили Крезу, что все правильно, просто Крез не сумел правильно понять предсказания. Ведь начав войну, он и правда разрушил великое царство— свое собственное…
Впрочем, давала пифия и более длинные предсказания. Ведя со Спартой очередную освободительную войну, затянувшуюся и на редкость ожесточенную, мессенцы обратились к Дельфийскому оракулу и получили предсказание:
«Бог подаст тебе славу войны, но думай: да не превзойдет тебя обманом коварно враждебная хитрость Спарты. Ибо Арей понесет славные их доспехи, и венец стен обнимет горьких обитателей, когда двое судьбой разверзнут темный покров и вновь сокроются; но не прежде конец тот узрит священный день, как изменившее природу должного достигнет».
Мессенцы долго размышляли над странным предсказанием, но так ничего и не поняли. Только
