всякий ссыльно-каторжный элемент был абсолютно везде.
Купец, который ехал покупать песцовые шкурки и Мамонтову кость, сначала переваливал через хребты, отделяющие бассейн Байкала от бассейна текущей на север Лены. Там он должен был 2000 километров добираться на лодке до Якутска по ледяной реке, текущей по вечной мерзлоте. Прохладное путешествие можно было окончить уже в самом Якутске — городишке из нескольких сот, к концу XIX века нескольких тысяч домишек. Уже здесь можно было торговать, потому что для обитателей колымской или алданской тайги Якутск был центром цивилизации, полным тайн и соблазнов. Были тут и меха, и золото, и мамонтова кость — все было. Но ведь покупать у местных купцов и перепродавать в Иркутске — далеко не так выгодно, как скупать пушнину в маленьких поселках по притокам Лены или прямо в самих становищах, как организовывать добычу мамонтова бивня прямо в тундре.
Ведь в тундре этот самый мамонтов бивень буквально лежал, вмороженный в землю, — сотни тысяч, миллионы бивней. Ученые до сих пор спорят о причинах, по которым на севере Якутии скопилось столько мамонтовой кости. Кто говорит, что все дело тут в очень холодном климате: в нем бивни не разлагались тысячелетия и постепенно копились.
Другие ученые думают, что в конце эпохи Великого оледенения, 8—10 тысяч лет назад, мамонты стали уходить с юга — на севере еще оставались условия для их жизни. Мамонты скапливались на севере, где условия тоже стали быстро меняться, и там вымерли.
Почти так же объясняют необычайное скопление мамонтовых костей на Новосибирских островах, лежащих под 70 градусом северной широты, к северу от побережья Якутии. Дело в том, что ведь во время Великого оледенения Северный ледовитый океан замерз. Не было толщи пусть покрытых льдами большую часть года — но вод. По крайней мере, окраинные моря — море Лаптевых, Восточно-Сибирское — промерзли до самого дна. На этот лед великие сибирские реки, в первую очередь Лена, тысячи лет выносили землю. Северная саванна — тундростепь, где росли и степные, и тундровые растения, покрывала этот лед.
Кончилась эпоха Великого оледенения — и океан начал растаивать. Все меньше древнего льда оставалось там, где цвела тундростепь и паслись мамонты. По мнению некоторых ученых, отступившие на север мамонты и скапливались на Новосибирских островах — последних местах, где еще могли прожить хоть немного. Неприятно даже думать о гибели последних зверей этого племени, погибших от бескормицы. Мороз не был страшен мамонтам, жить в условиях полярной ночи они, скорее всего, тоже вполне могли. Но растения, которыми они привыкли питаться, исчезали — тундростепь сменялась тундрой, корма становилось все меньше. Кроме того, мамонты жили в условиях очень сухого климата, с сухой и холодной зимой, когда доступны засохшие травы, естественное сено; теперь зимние снегопады не позволяли добывать даже то немногое, что еще вырастало на Новосибирских островах. Вокруг уже плескалось море, и мамонты, скопившиеся на Новосибирских островах, вымерли жалкой и страшной смертью — от голода.
То, что я излагаю, конечно, не истина в последней инстанции и не единственное, о чем говорит наука, — это наиболее вероятное предположение, объясняющее, откуда взялись в якутской тундре и на Новосибирских островах миллионы бивней мамонтов, а то и замерзшие в вечной мерзлоте куски их тел.
Однажды, как раз зимуя на Новосибирских островах в 1811 году, чтобы с весной сразу начать сбор мамонтовой кости, купец и промышленник Яков Санников сделал интересное наблюдение: что многие перелетные птицы продолжают лететь дальше, в океан. Яков Санников сделал верный вывод — что там, в океане, должна быть какая-то, до сих пор не известная никому земля. Ведь птицы должны были лететь туда, где они могут вывести птенцов, то есть на твердую землю.
Между прочим, Яков Санников (Мы не знаем о нем почти ничего! Даже годов рождения и смерти!) совершил много географических открытий и сочетал таланты промышленника и первооткрывателя. В 1800 году он открыл и описал остров Столбовой, а в 1805 — открыл остров Фадеевский, который описал позже, в 1811 году. В 1808—1810 годах он участвовал в экспедиции М.М. Геденштрома, которая изучала и описывала Новосибирские острова. Остров между островами Малый Ляховский и Котельный назван именем Санникова.
Если человек такого масштаба говорит, что к северу от острова Котельный должна быть большая земля, в это можно верить или не верить, но имеет смысл по крайней мере его внимательно выслушать.
И потом многие люди заявляли, что видели большую землю, край высокого острова в водах Ледовитого океана. Видели они что-то или все же только «видели»? «Видели» потому, что очень уж хотели увидеть?.. Но в 1886 и 1893 годах такой известный полярный исследователь, как барон Э. Толль, заявлял, что видел своими глазами эту загадочную землю!
В общем — загадка. То, что сейчас в этом районе нет никакой земли, — это факт. Но есть версия, что Земля Санникова состояла из ископаемого льда и исчезла в ходе потепления Арктики. Так это или не так?
Тайна Земли Санникова остается одной из самых непостижимых тайн Сибири, и не зря же про нее В.А. Обручев написал книгу, снимали романтический фильм…
В наше время известно больше 40 находок кусков тел мамонтов, а то и целых мамонтовых туш. Это — те, о которых стало известно ученым. Судьба же большинства таких туш печальна, потому что, как правило, ученые просто не успевают их изучить, эти туши… Ведь мамонты вытаивают из вечной мерзлоты везде — в том числе и в тех местах, где их никто никогда не увидит. Если их увидел местный охотник или рыбак — он должен еще понимать, что о такой находке надо кому-то сообщить. И неизвестно, как быстро сведения о туше мамонта попадут к профессиональным ученым, как быстро они смогут приехать…
Допустим, купцов и промысловиков мало интересовали мерзлые туши мамонтов (на самом деле как раз интересовали, но вполне бескорыстно), но ведь и собирать в тундре мамонтовую кость было делом и физически нелегким, и далеко небезопасным.
Вот шхуна, а то и попросту большая лодка-карбас, на которой ходят под веслами и под парусом, пришла в нужное место — на какой-то приток Лены. Сколько времени у промышленников, чтобы найти как можно больше мамонтовой кости и загрузить судно? Очень мало, потому что это по рекам Европейской России можно плавать в сентябре, а на юге, под Курском или Воронежем, — и в октябре. По рекам Сибири на юге (хотя бы под Красноярском) в сентябре плыть еще можно, хотя и неуютно.
А под Якутском уже в первых числах сентября морозы достигнут 10, а то и 15 градусов ниже нуля. По реке пойдет шуга, хвоя лиственниц пожелтеет и начнет опадать. Все это произойдет быстро, очень быстро! Не будет никакого медленного, романтичного начала осени, когда долго стоит «бабье лето» и по месяцу, по два природа находится в промежуточном состоянии — уже не лето, но еще не зима. Несколько дней — и возвращение в Якутск уже под вопросом, а зимовать в тундре или лесотундре, где искривленные морозом и ветрами деревца все равно не дадут ни древесины для отопления, ни защиты от ветров, — самоубийство.
Выехать из Якутска вряд ли удастся раньше июня, в первых числах сентября надо вернуться… На веслах или под парусом судно вовсе не будет мчаться, как на подводных крыльях, и получается на все про все — от силы месяц или два! Можно, конечно, поступить иначе: забросить с юга по Лене побольше продуктов и организовывать группы, которые будут все лето собирать мамонтовую кость, вырубать ее в вечной мерзлоте.
Но и тогда действовать надо быстро, очень быстро! Тем более, что почва в тундре оттаивает ненадолго, только ко второй половине июля, и оттаивает неглубоко — от силы сантиметров на двадцать. Так что если бивень уходит глубже — его и в августе надо вырубать из скованной морозом земли.
Тот, кто занимался сбором мамонтовой кости, должен был уметь организовывать коллективы — то есть уметь разбираться в людях, понимать мотивы их поступков, определять ценных работников и отсеивать бездельников и тунеядцев.
Должен был уметь организовать саму экспедицию, не упуская никакой малости, не забывая ни фунта крупы, ни дюжины гвоздей нужного размера, ни ведра водки, ни бутылки керосина [].
Должен был знать все виды работ, выполняемых в такой экспедиции, чтобы никто не мог его обмануть или подвести.
