– Ага, – сказал Илья, приступая к третьему пиву. – Из этих самых, из вечно молодых бодрячков с маслеными глазками. Он родом из Днепропетровска, там и начал нелегкую службу по комсомольской линии, выслужился до инструктора райкома. Только раскатал губу, что теперь все будет в шоколаде, как херак – и кончилась лафа, прикрыли советскую лавочку вместе со всеми комсомолами. Молодцы из райкомов и горкомов быстренько разбежались по всяким коммерческим лавчонкам, которые же сами и насоздавали. Но, в конце концов, большинство из этих деятелей оказались в глубокой заднице, и это закономерно, потому как делать они ничего не умели, а лишь балаболить языком, гнуться перед начальством и интриговать по- мелкому… Пасленок тоже был наитипичнейший комсомольский балбес и должен был неминуемо погореть сперва с агентством недвижимости на родине Брежнева в городе Днепродзержинске, потом с оптовыми поставками всякого барахла из Польши, потом с акционированием предприятий, потом и со всеми остальными начинаниями… Я бы вам мог привести примеры того, как он вел дела и в какой заднице регулярно оказывался. Только ни к чему впадать в эти частности. Сами потом прочитаете, ежели почувствуете в этому интерес.
Он похлопал себя по левой стороне джинсовой куртки – видимо, там и лежали материалы.
– Однако из всех передряг этот жук всегда успешно выбирался. По-хорошему, он бы вообще мог сесть годков эдак на пять за свои махинации с недвижимостью в Днепродзержинске и в Черкассах. Но не сел. И вообще лихо выкрутился из той истории. И еще у него никогда не было серьезных проблем с бандитами, которых на заре независимости и свободы у нас тоже хватало. У всех вокруг были проблемы, а у него нет.
– Могущественные друзья?
– Вот именно. Ничем другим такое везенье не объяснишь. Особенно впечатляет дело с партией компьютеров… Это были еще те первые компьютеры, каждый из которых стоил чуть ли не как автомобиль. Пасленок тогда здорово подвел партнеров, из-за него те погорели на пол-ляма баксов. По всем законам и понятиям Пасленка должны были четвертовать, распять и повесить, предварительно обработав паяльниками и лишив всего накопленного к тому времени имущества. Но что вы думаете – Пасленок остался жив, имущества не лишился, более того: один из несчастных партнеров вдруг утихомирил пыл, враз заткнувшись со своими претензиями, а другой куда-то подевался – и настолько крепко подевался, что ищут до сих пор. Наткнувшись на сей факт в биографии Пасленка, я впервые заподозрил, что его опекает и курирует…
– Контора, – подсказал Мазур.
– Вот именно. Контора – это, конечно, громко сказано. Скорее, какие-то люди из конторы, не утратившие своего влияния и после распада Союза. Наверняка, еще когда существовал тот советский КГБ, а Пасленок был начинающим комсомольским вождем, его взял под крыло один из гэбэшных кураторов, так и вел дальше по жизни. Сам куратор, как, в свою очередь, и стоящие над ним люди, плавно перебрались в силовые структуры нового государства и, возможно, только упрочили свое положение. Государство новое, да, но откуда ей брать новых профессионалов? Из Америки выписывать? Выписали бы, да только те не поедут… Короче говоря, стоило взглянуть на биографию герра Пасленка сквозь призму опеки со стороны силовиков, как все состыковалось гладко и без швов.
– Допустим, – помолчав, сказал Мазур. – Но зачем конторщики опекали его уже после распада всего и вся? На кой он им был нужен, при всей его бестолковости, да так нужен, что они избавляли его от любых и всяких неприятностей?
– А, вот то-то и оно! – журналист отправил под лавку третью сплющенную жестянку. – Я тоже сперва понять не мог. Да только, видать, эти люди, которых вы совершенно справедливо назвали конторщиками, просчитывали все наперед, примерно представляя, какой политический сценарий ожидает Украину. И представляли, кто и как сможет пригодиться. А Пасленок – идеальный аппаратный человек. В номенклатурной жизни чувствует себя как рыба в воде, мимикрирует в этой среде так, как каким-нибудь хамелонам и не снилось, способен быстро сделать чиновничью карьеру и занять высокий пост. 'А нам на высоком посту всяко не помешает свой человек', – так решили опекуны Пасленка…
– К тому же за время своих коммерческих забав Пасленок замазал себя с ног до головы, – сказал Мазур. – Компромат на него его опекуны собрали преогромнейший, стало быть, никуда он не денется, а получится совершенно ручной чиновник, управляй им как марионеткой – и всего делов.
– Ну… А ведь еще были эти МиГи. Неприглядная история, в которой Пасленок, правда, засветился лишь боком, но и этого бы ему хватило. Кабы историю не замяли на уровне журналистского расследования, а открыли дело и расследовали, как положено, Пасленку бы тоже, вместе со многими другими, светили нары.
– А в большую политику он, я так понимаю, пришел вместе с Ющенко?
– Не совсем так. Его ввели в чиновничий аппарат еще при Кучме. Так, совсем неприметным сереньким служащим. Но он быстро пошел в гору. Как я уже говорил, в аппаратных играх Пасленок был искушен и умел. Однако ни до какого замминистра к этому времени он бы не дорос, конечно, если бы вовремя и виртуозно не разыграл политическую карту. А именно – гораздо раньше, чем все вокруг почуяли, куда ветер дует, он встал на сторону оранжевых. Даже когда они еще и оранжевыми-то не назывались. Встал на сторону Ющенко. За что, кстати, был немедленно изгнан со своей невеликой должности… И сей факт в последствии станет, конечно, его главным жизненным подвигом и главной причиной взлета при оранжевой власти. Как же, пострадавший от прежнего, кровавого, режима! Думаю, не сам Пасленок оказался таким дальновидным, а его невидимые кураторы, которые предвидели, что Кучме при власти не удержаться, а Януковичу власть не взять…
– И до последнего времени Пасленок так и считался человеком Ющенко? – спросил Мазур. – Не переметнулся пока к Януковичу, который вроде бы сейчас выглядит более сильной фигурой?
– Видимо, не было приказа переметнуться, – сказал Илья. – И потом, насчет нашего нынешнего политического расклада… Тут сам черт ногу сломит, кто против кого дружит, с кем вступает в союзы, кто кого сильнее сегодня и чего ждать завтра. Нашим госчиновникам пока выгоднее держать нейтралитет, где надо и не надо заявляя, что они далеки от политических дрязг, что их волнует тильки процветание ридной державы и счастье простого народа. Что они собственно и делают… Правда, в отношении Пасленка нужно говорить – делал…
– Судя по всему, – задумчиво произнес Мазур, – тот кукловод, что управлял Пасленкам, сидит довольно высоко в силовых структурах.
– Похоже на то, – согласился Илья, откупоривая еще одну банку. Мазур искоса наблюдал за худощавым журналистом: четыре пива подряд – это круто и для более крупных людей.
– А в этой истории с МиГами, которой, как я понимаю, ты плотно занимался, насколько отчетливо виден след конторщиков?
Ответить журналист не успел: в кармане Мазура соловьем распелся мобильный телефон.
– Извини, Илья.
Мазур достал телефон, нажал на 'прием'.
– Это я, Кирилл Степанович, – раздался в трубке голос Оксаны. – Вы просили пробить через автоинспекцию машину, которая за вами таскалась?
– Ага. И что там у нас?
– У нас полный ноль. Нет такого номера в природе. Фальшивка.
– Ясно. Других новостей нет?
– Будут очень скоро. Плотно ведется работа по последнему дню господина Пасленка. Думаю, кое-что пришлем уже в ближайшее время.
– Добро, – сказал Мазур. – Тогда отбой.
– Илье привет.
– Всенепременно.
Мазур отключил телефон, повернулся к журналисту, собираясь продолжить разговор, когда за спиной раздалось:
– Дядько, дай позвоныты, бо моя мобила вдома залышилась.
Мазур оглянулся.
В общем-то, за их спинами по тропинке, петляющей между кустами, все время кто-то проходил – от Днепра в сторону или, наоборот, к Днепру. Но вот впервые кто-то свернул с тропинки к их лавочке на
