Пиранья. Озорные призраки

— Романтические воспоминания. Я тебя сто лет знаю. Когда у тебя физиономия становится глуповатой, это означает, что нахлынула лирическая ностальгия...

— Иди ты...

— Да ладно, ладно, — сказал Лаврик примирительно. — У нас пока что период безделья, ностальгируй, ради бога, только ведь это дело безнадежное, сам знаешь... — Он отступил от серого бетонного парапета и потянулся с мечтательным огоньком в глазах. — Я ж не зверь, я сам, можно сказать, склонен предаваться романтике секунд сорок в год... Я даже стихи когда-то писал.

— Ты? — спросил с искренним изумлением Мазур, отроду не подозревавший за собеседником, несмотря на все годы тесного общения, подобных талантов.

— Ага, — безмятежно сказал Лаврик. — Один раз. Даже сочинил самую настоящую первую строчку: «Я не стрелял ни в воздух, ни в своих...»

Помолчав и подумав, Мазур искренне сказал:

— А ты знаешь, если подумать, это где-то даже гениально.

— Иногда самому кажется, — скромно сказал Лаврик. — Вот только второй строчки не придумал, как ни бился. Такая ерунда в голову лезла, что на бумагу ее никак нельзя было переносить по причине крайней убогости. На этой строчке мои поэтические опыты и кончились напрочь.

— Неплохо, — сказал Мазур. — На фоне того, что я и одной строчки в жизни не сочинил...

— Пошли?

— Подожди, — сказал Мазур. — Это еще не все... Самое время именно здесь обсудить другую проблемку. У меня в комнате завелся призрак.

Лаврик мгновенно, знакомо подобрался. Ничего вроде бы не изменилось ни в осанке, ни в лице, но Мазур-то его давно и прекрасно знал: великолепный охотничий пес захватил чуткими ноздрями свежий аромат следа...

— Конкретнее, — сказал Лаврик уже совершенно бесстрастно.

— Я сразу, как только заселился, наставил в комнате «секреток», — сказал Мазур. — Как учили. Два кольца обороны. Вчера, когда вернулся, оказалось, что нарушено внешнее. Кто-то старательно обыскал комнату. Все без исключения секретки «первого кольца» нарушены. Классический поверхностный осмотр — постель ворошили, в шкаф, в ящики стола заглядывали, ничего не пропустили. А вот «внутреннее» кольцо совершенно не тронуто. Кто бы это ни был, он не искал у меня серьезных тайников. Замок в двери, конечно — одно название. Раритет начала века. Его даже любитель гвоздем распечатает в секунду.

— Интересно... — прищурился Лаврик. — У меня, между прочим, ничего похожего, никто не совал носа... Ты уверен насчет обоих «колец»?

— Стопроцентно, — сказал Мазур. — По части тайной войны у нас, само собой, ты профессионал, но в «секретках»-то я все же разбираюсь. Именно что поверхностный осмотр, без малейшей попытки поискать, где я устроил серьезные тайники...

— Ага. Потому ты в машине и молчал, как истукан с острова Пасхи?

— Вот именно, — сказал Мазур. — Мало ли что тебе могли туда всадить, если уж начали рыскать...

— Ерунда, — сказал Лаврик. — Машина у меня остается в таком месте, что ни «жучок», ни «маячок» туда не всадишь, точно тебе говорю. И потом, у меня-то комнату не обыскивали тайком — а ведь мы с тобой тут три дня вместе шляемся, полгорода знает, что эти два парня — кореша... Итак, подозреваемые... Их у нас моментально нарисовывается ровным счетом двое. Твой хозяин и обитательница соседнего апартамента. А? Что насчет них думаешь, навскидку?

— Я, конечно, не спец... Но все равно, у меня такое впечатление, что хозяин как раз тот, за кого себя выдает. Видишь ли... Прикинуться можно кем угодно: плавали — знаем, насмотрелись разнообразнейших личин... Но, по моему глубокому убеждению, нельзя притвориться законченным алкоголиком. Уж нам-то, русским людям, это явление знакомо, как никому. Есть масса деталей, которые невероятно трудно, почти невозможно изобразить... Натуральнейший законченный алкаш.

— Не гони лошадей...

— Ну, скажем, на девяносто девять процентов — законченный алкаш. Один процент оставляем на версию о суперагенте, какие не только в кино существуют... — Мазур с сомнением покачал головой. — И все же... На кой хрен приставлять суперагента к парочке простых австралийских парней, искателей удачи, бросивших якорь на захолустном островке? Я бы еще понял, окажись мы в «полосе безопасности» какого- нибудь серьезнейшего и секретнейшего объекта, — но здесь ничего подобного нет... Логично?

— Логично, — кивнул Лаврик. — Уж в чем можно быть точно уверенным, так это в том, что никаких объектов тут нет. Если не считать казармы национальной гвардии и военно- морской базы республики, то бишь, причала площадью в два десятка квадратных метров, у которого швартуется один-единственный сторожевой кораблик... А девица?

— Вот тут — черт ее знает, — сказал Мазур. — Не берусь гадать, и версии выдвигать не берусь. Студентка на скромном отдыхе... Пока что, по ее поведению и виду, вроде бы так и обстоит. И выговор у нее точно уроженки Новой Англии.

— Ну, у тебя тоже — типично австралийский, да и у меня тоже.

— Я же говорю, черт ее ведает, — сказал Мазур. — Пока что она ни на миллиметр не высунулась за рамки заявленного образа. Студентка чего-то там гуманитарного в Нью-Джерси. Не такая уж молоденькая, ближе к тридцати, но это ни о чем не говорит, сам знаешь, у них в Штатах, если возникнет такая блажь, и в семьдесят лет можно в студентки записаться... Денег не особенно много, потому и поступила подобно нам — сняла комнатушку на окраине, а не в приличный отель ломанулась. Вечерами наводит красоту и идет развлекаться, возвращается поздненько, к себе пока что никого не приводила... Никакого компромата. Правда, она на сутки позже объявилась... позже меня, я имею в виду.

— Вот то-то... Что еще?

— Да ничего, — сказал Мазур. — Ко мне она уже клеилась, но без особенного запала, так, от скуки. Но ты же сам говорил, что следует подержать ее на дистанции...

— Ага, — сказал Лаврик. — Если у нее есть побочный интерес, это рано или поздно проявится... Ну, что? Конечно, шарить у тебя мог и кто-то со стороны. В домишко залезть постороннему нетрудно — учитывая, что хозяин постоянно в нирване, а очаровательная Гвен вовсе не обязана присматривать за всем домом...

— Тоже логично, — кивнул Мазур. — Но почему он — или они — все же устроил только поверхностный осмотр?

— А потому, что вариантов масса, — сказал Лаврик. — В том числе и гораздо более вульгарных, нежели благородный шпионаж. Твоя Гвен, к примеру, очень даже свободно может оказаться залетной домушницей. Мало их, что ли, гастролирует по таким вот райским уголкам, где полиция на пару порядков послабее лондонской или чикагской, а денежки тем не менее обретаются приличные. На любом курорте полно щипачей-ширмачей...

— Но я-то не набитый кредитками нувориш?

— А кто их знает, таких вот парней, искателей удачи, — пожал плечами Лаврик. — У них ведь в багаже порой заховано что-нибудь весьма ценное — и сплошь и рядом в полицию не побегут, потом что сами свое добро не вполне честным образом приобрели... Ладно. Что-нибудь придумаем. В рамках скудных возможностей... Поехали?

Давешней парочки там уже не было. На обратном пути они все так же молчали. Оказавшись в городской черте, Лаврик свернул не направо, как следовало бы, а налево — и вскоре медленно проехал мимо центральной площади, где красовался президентский дворец — довольно безвкусное, не особенно большое здание, бывшая резиденция английского губернатора, этакая коробка из-под обуви с парой башенок по углам и часами на фронтоне.

По площади болтались туристы в невероятном количестве, старательно целя фотоаппаратами в двух национальных гвардейцев, картинно застывших по обе стороны широкой, невысокой каменной