Какое бы то ни было тщательное расследование осложняется тем, что материалы по Пугачевскому бунту до сих пор, мягко говоря, малодоступны, а обширных работ, основанных на документах в пределах досягаемости попросту нет. трудно даже прочитать пушкинскую «Историю Пугачевского бунта». Что таят архивы, остается лишь догадываться — вместо публикации документов историки до сих пор отделываются байками об особенно удачных каламбурах плененного Пугачева и тому подобных мелочах.
А ведь что-то должно сохраниться! Невозможно представить, что екатерининская Тайная экспедиция не допрашивала самым подробным и тщательным образом того же Падурова, других офицеров, случивших у самозванца, поляков, немцев, казацких атаманов. Все это просто обязано было фиксироваться на бумаге. Масса документов российской тайной полиции доекатерининских времен прекрасно сохранилась [5].
Значит, где-то лежат и пухлые папки с протоколами допросов пугачевцев…
Пока же, по недостатку информации, приходиться лишь строить более-менее отражающие реальность версии. С высокой степенью вероятности можно предположить, что «государь Петр Федорович» был инструментом неких внешних сил, поддержанным и деньгами, и людьми.
Возможно, здесь прослеживаются ниточки, ведущие к французской разведке. Предположение не столь уж и невероятное: французы еще с середины XVII века поддерживали связи с Украиной. Там строил крепости французский инженер Боплан, и в XVIII веке там просто не могло оказаться французских разведчиков. Где Украина, там и казаки. В первые годы царствования Екатерины II на черноморских верфях (факт, документально подтвержденный) русская контрразведка сцапала французских агентов, пытавшихся поджечь строящиеся корабли. Мотивы просты и лежат на поверхности: Россия воевала с Турцией, а Франция давно уже искала союза с Оттоманской Портой, препятствуя чрезмерной активности русских в том регионе.
Возможно ниточки тянутся в Варшаву. Ослабление России было Жечи Посполитой необходимо даже более, чем Франции, а связи польской короны с частью казачества насчитывают не одно столетие.
Наконец, к операции «Емельян» определенно были подключены мощные центры старообрядческой эмиграции, располагавшие в России собственной «агентурной сетью» и пользовавшиеся в народе нешуточной поддержкой.
Быть может, сплелось все вышеперечисленные факторы. Увы, невозможно говорить о чем0то конкретном — для этого нужно с головой погрузиться в архивы [6] .
В конце концов, до сих пор нет твердой уверенности, что так называет Емелька Пугачев, выдавший себя за Петра III, и в самом деле был казаком станицы Зимовейской Емельяном Пугачевым. Я не удивлюсь, если это — два разных человека. Почему несчастную законную супружницу «Емельки», ее дочерей и сына, а также вторую жену — «царицу Устинью» пожизненно заключили в крепость? Оттого ли только, что они были «членами семьи врага народа»? или они могли еще и сболтнуть что-то такое, что, безусловно, противоречило официальной, высочайше утвержденной версии «Пугачевского бунта»? Почему, наконец, Екатерина не раз именовала Пугачева «маркизом»? Что это, простая издевка или отголосок еще чего-то, нам неизвестного?
В одном я не сомневаюсь — настоящий Петр III Федорович был убит в 1762 году…
А кстати, потом появились и Лжепугачевы!
ВМЕСТО ЭПИЛОГА К «БАБЬЕМУ ЦАРСТВУ».
Екатерина умерла. Что повлекло за собой очередную дурацкую сплетню — будто бы ее ткнули копьем снизу, из нужника. Что делать, за времена Гвардейского Столетия народец как-то привык, что самодержцы всероссийские естественной смертью не оканчивают дни свои, и приличному монарху как бы и положено помирать смертью насильственной…
Что можно сказать об этой умнейшей, энергичнейшей, весьма небесталанной особе?
Что Россию она вернула на путь кнута, топора и произвола, взяв из планов Петра только то, что служило укреплению ничем и никем не ограниченной самодержавной власти. Что она раздала фаворитам восемьсот тысяч крестьян в 1783 году закрепостила прежде свободных землепашцев Малороссии. И это правда.
Что при ней были построены великолепные здания, завоеваны новые земли, что при ней в Европе без ее позволения ни одна пушка выпалить не смела. И это тоже правда.
И все же, по сравнению с тем, что замыслил и начал претворять в жизнь Петр, правление Екатерины — блистательный, порой романтичный, но — застой. Могут, конечно, ссылаться на то, что «народ был не против». Могут напомнить о том, что собранные ею для выработки законоуложений депутаты погрязли в мелкой грызне по пустякам, и пришлось их рассаживать «на три сажени врозь, дабы плевок одного не достигал личности другого».
Но это все будут отговорки. Потому что есть с чем сравнивать. Трудно сказать, к чему могли бы привести реформы Петра, но, по крайней мере, мы знаем их направление — и было оно взято совсем не в ту сторону, куда привела страну Екатерина.
А, в общем, слово Александру Сергеевичу Пушкину: «Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетаемый наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России».
«Коротко сказать, сия мудрая и великая государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит на вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угрожала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боялась раздражить их; и потому добродетель не могла, так сказать, сквозь сей чесночняк пробиться и вознестись до надлежащего величия» — это уже Гавриила Державин.
Итак, она умерла…
Государю Петру Федоровичу не хватало никогда решимости, энергии, воли, умения строго спрашивать и сурово карать.
Но после смерти Екатерины на престол взошел человек, наделенный этими качествами с лихвой.
Его звали Павел Петрович, он был сыном Петра и Екатерины и горел желанием провести реформы ради всеобщего блага.
Через несколько лет его убили.
ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ.
Павлу тоже досталось умышленной и неумышленной клеветы сверх всякой меры. «Двойной стандарт» и в его случае был использован на всю катушку, как и в отношении Петр III.
Вновь однотипные события получали совершенно разное истолкование. Когда со своими сановниками сажал кого-нибудь голой задницей в лукошко с яйцами Петр I, это именовалось «великий государь изволит отдыхать от трудов праведных». Когда подвыпивший Петр III играл в чехарду со своими гвардейцами, это, легко догадаться, рассматривалось как доказательство его совершеннейшей дебильности. Когда куролесил Суворов, иногда безобидно (прыгал через стулья, кукарекал, запрягал в свою коляску сотню лошадей цугом, чтобы подкормить их на конюшне пригласившего его в гости магната), иногда гнусно
