Чингисхан. Неизвестная Азия

стали помогать войсками, несмотря на слезные просьбы, а без татарской подмоги крушить соперников было как-то несподручно… Вообще, русские источники битком набиты примерами, когда ордынские послы этакой пожарной командой мечутся по Руси, крестом и пестом уговаривая русских князей не резать друг друга хотя бы по выходным и праздникам. А пресловутые «восстания горожан против татарского ига» сплошь и рядом напоминают обычные базарные драки на национальной почве. Классический пример: шел суздальский дьякон, вел кобылу на водопой. Прельстившиеся ею татары стали у дьякона животину отнимать, тот во всю глотку скликал соседей, завязалась кутерьма, к обеим сторонам подоспела подмога…

Поляки любят вспоминать, что это их гордая шляхта остановила вторжение Батыя – на что у них не больше прав, чем у русских. Тевтонские рыцари, едва оправившись от разгрома, тоже любили надувать щеки и хвастать, что это они отогнали басурмана. Даже чехи, имевшие с татарами парочку мелких стычек, стали в свое время твердить, что это их славный король Вацлав избавил Европу от татарской напасти. Да что там, даже баварского герцога пытались выставить спасителем Европы, сочинив историю, как татары, опустошив Польшу и Венгрию, стали переправляться через Дунай, чтобы лавиной разлиться по германским землям – но доблестный баварский герцог Оттон IV со своей ратью перестрелял их из луков и потопил. Вот только единственный источник, сообщающий об этом славном подвиге принадлежит борзому перу даже не баварского, а флорентийского книжника, писавшего к тому же через сотню лет после Батыева похода…

Поскольку предположения о том, что Батый «забоялся» и далее воевать со славными витязями (графу «национальность витязей» каждый заполняет сам, согласно своим предпочтениям) годятся разве что для «настоящих историков», у людей более трезвых родилась другая гипотеза: Батый увел войска, узнав о внезапной смерти великого хана Угедэя – ибо для него жизненно необходимым было участвовать в выборах нового владыки.

Это уже больше похоже на правду, но… существует немало достоверных свидетельств тому, что Батый оставался в Европе еще долгое время, даже получив известие о смерти Угедэя. Тверская летопись пишет – три года, Рашид ад-Дин – полтора.

А ведь существует самый простой вариант объяснения причины решительного и бесповоротного ухода Батыя: татарам, привыкшим к огромным и богатым городам Азии, Европа показалась слишком убогой и нищей, чтобы тратить на нее силы всерьез. Татарам попросту никак не улыбалось проливать кровь и тратить силы, чтобы в конце концов стать повелителями крохотных городишек, утонувших по колено в навозе. Косвенным образом это подтверждается тем, что никогда более, даже во времена своего расцвета и нешуточного могущества, они даже не пробовали вторгнуться в Европу (хотя вроде бы, как мы помним, существовало категорически того требовавшее «завещание Чингисхана»). На Ближний Восток ходили походами, в Китай – ходили, в Индию вторглись и основали там династию Великих Моголов. А вот в Европу больше – ни ногой. Всерьез предполагать, что они боялись европейских чудо- богатырей, никак не тянет…

А теперь перейдем к чисто внутренним делам татарской империи. Речь пойдет о череде событий интереснейших и загадочных, способных стать сюжетами множества приключенческих романов и фильмов…

То, что происходило там на протяжении многих лет, даже превосходит европейские хитросплетения интриг – читатель вскоре сам в этом убедится…

Великий хан (каган) Угедэй, судя по тому, что нам о нем известно, был человеком в принципе весьма даже неплохим – не тиран, не сатрап, не любитель войны и казней (сам признавался, что пороков у него только два – вино и доступные красотки). О народе пекся, зерно раздавал в голодные годы…

Вот только его смерть до сих пор остается загадкой. Вроде бы великий хан, всего-то пятидесяти лет от роду, скончался от неумеренного пьянства – но, согласно сохранившимся свидетельствам, сразу после его кончины широко распространились слухи, что дело ох как нечисто…

И последующее десятилетие с полным на то правом можно назвть бабьим царством…

Еще при жизни Угедэя большую часть своих властных полномочий и государственных дел он вполне официально передал своей жене Туракине (Туркан-хатун) – не татарке, а бывшей пленнице, на которой он когда-то женился во время одного из походов. Сохранились документы, свидетельствующие, что Тураки-на вполне серьезно управляла государственными делами и внешней политикой, религией и образованием, строительством и прочими административными вопросами.

Угедэй еще до кончины назначил официального наследника -своего внука Ширамуна, однако Туракина этому категорически воспротивилась и стала «продвигать» на престол своего сына Гуюка, субъекта вздорного, злого и никакими особенными талантами не блещущего.

Началось нечто вроде безвременья. Юный Ширамун не располагал влиятельными сторонниками – но и Гуюка великим ханом не выбрали, в буквальном смысле слова не собрав кворума. Великого хана избирала Золотая Семья – потомки и родственники Чингисхана, а большинство из них Гуюка терпеть не могли, да и он со всеми успел перессориться…

Так что белая кошма оставалась пустой… целых пять лет! Великого хана на престоле не было – но госпожа Туракина этому, в общем, не огорчалась, поскольку правила сама. Разогнала министров покойного мужа, немало высших чиновников – и, как легко догадаться, повсюду расставила своих. Самое интересное, что «премьер-министром» у нее тоже стала женщина – некая Фатима, то ли персиянка, то ли хорезмийка, захваченная в плен еще в Хорезме. Джувайни (как истинный мусульманин, относившийся к происходящему крайне неодобрительно: виданное ли дело – бабы правят?!) оставил подробное описание деятельности Фатимы, которая всем и заправляла от лица Тураки-ны (впрочем, властная Туракина и сама была отнюдь не марионеткой в руках фаворитки).

Нужно непременно уточнить, что татарская империя была, собственно, федерацией из крупных улусов, принадлежавших сыновьям Чингисхана и их потомкам: области со своими правителями и «федеральный центр» – столица великого кагана. Так вот, из четырех правителей мужчиной оказался только один -Батый, который решил на имперский трон не претендовать и, обосновавшись в Поволжье, строил то государство, которое вскоре стало известно как Золотая Орда.

В «федеральном центре» сидела Туракина с премьершей Фатимой. Двумя остальными регионами управляли две вдовы Чингизидов, Соркоктани и Эргэнэ (опять-таки не татарки, а бывшие пленницы). Надо полагать, дамы были решительные и незаурядные, если смогли отодвинуть в сторонку жаждавших власти мужчин – а их в роду Чингисхана насчитывалось немало…

Туракина разогнала практически всех, кто занимал высшие государственные посты при Чингисхане – правда, никто из них не лишился головы, время было еще, можно сказать, вегетарианское.

Но вскоре оно пришло к концу. В 1246 году Туракина продавила наконец кандидатуру любимого сыночка Гуюка на пост великого хана – правда, и сама при этом не собиралась устраняться от государственных дел, крепко держа в руках бразды. Батый, кстати, на курултай не приехал, отговорившись ревматизмом – через своих людей в столице успел прознать, что ему, очень возможно, в два счета там устроят отравление грибами или неудачное падение с коня.

Естественно, очень быстро отношения матери и сына испортились совершенно. Гуюк прямо-таки метался, пытаясь выдумать что-нибудь популистское: то, по примеру Угедэя, начинал раздавать народу деньги и товары, то демонстративно стал покровительствовать христианам в ущерб всем остальным религиям (но, поскольку христиане эти были несторианами, то на Гуюка затаили неприязнь православные, к которым принадлежал – или, по крайней мере, покровительствовал им, – и сын Батыя Сартак)… Особой любви к нему все эти ужимки и прыжки не прибавили. Становилось ясно, что следует что-то предпринять в смысле «кровопролитиев».

И началось… Гвардейцы Гуюка силой захватили Фатиму. Низложенную госпожу премьер-министра обвинили в колдовстве и стали при большом стечении народа пытать раскаленным железом – что прямо противоречило «Ясе» Чингисхана, запрещавшей всякое мучительство даже в отношении приговоренных к смерти, которых следовало казнить быстро и без издевательств. Гуюк с невинным видом цеплялся за букву закона, объявив, что «Яса» касается только урожденных татар, а Фатима, если покопаться в родословной – всего лишь военнопленная, даже не жена татарина.

Разумеется, после многих дней лишения пищи и воды, плетей и раскаленного железа Фатима