успел заблаговременно покинуть город… Они уцелели – чтобы умереть чуть позже, только в отличие от тех, сгоревших – более страшно и мучительно. Найденыш видел их тела, бродя по фосфоресцирующим развалинам: маленькие бесформенные холмики пыли, от которых исходило зеленоватое свечение. И сам он начинал потихоньку светиться – первый признак надвигающейся смерти…
– Откуда во мне это? – сквозь зубы процедил он.
– Что именно? – флегматично уточнил Тхыйонг.
– Вся эта чертовщина, что мне видится. Это ведь не сон, не наркотический бред… Если, конечно, вы не подмешали мне в еду какую-нибудь дрянь.
Старик улыбнулся – это выразилось в том, что сухая щель его рта слегка раздвинулась, ни на йоту не отклонившись от горизонтали.
– Разве ты не научился распознавать наркотик в воде и пище?
– Разве вы не можете дать мне наркотик, который я не способен распознать? – в тон ему возразил Найденыш.
Тхыйонг внимательно посмотрел на ученика – то ли с осуждением за непочтительность, то ли с гордостью за удачное приобретение.
– Чему вы радуетесь? – буркнул Найденыш.
– Тому, что я не ошибся в тебе. – Чертов старик аж зажмурился от удовольствия. – Раньше у меня были сомнения, но теперь…
– Что же во мне особенного?
Тхыйонг промолчал. Несколько долгих минут он сидел неподвижно, потом приподнялся, по- простецки держась за поясницу, подбросил в угасающее пламя гостку горючего камня, снова сел… Разве что не попросил: «Прикрой форточку, внучек», – фыркнул про себя Найденыш.
– Что тебе известно о Древних? – неожиданно спросил Тхыйонг.
Ученик пожал плечами:
– Ну, был такой народ – давно, еще до появления человечества. Они достигли небывалого могущества: телепатия, полеты к звездам, магия… Потом Они погибли. Вы сами рассказывали. В своей гордыне Они решили, что встали вровень с богами. И боги Их уничтожили.
Старик покачал головой:
– Боги никогда никого не уничтожают и не наказывают, мой мальчик. Вернее, не наказывают собственноручно: обычно они делают так, что провинившийся казнит себя сам. Так было и с Древними. Это было просто. Достаточно было шепнуть им на ухо, что магию можно использовать, чтобы убивать… Убивать ради славы и власти, жажды мести и просто так, потому что убивать легко – гораздо легче, чем давать жизнь… – Он помолчал. – Знаешь, в каком-то смысле людям повезло больше, чем Древним. Вся история человечества – это бесконечные войны. Люди знают о войне больше, чем о любви, всемирной гармонии, тайне рождения… Они привыкли бряцать оружием – но они научились точно угадывать, где проходит грань… Они все время балансируют на этой грани, но до сих пор ни разу не переступили через нее. Древние оказались менее опытны.
– И что же с ними произошло? – спросил Найденыш.
– Была война. Было то, что ты видишь иногда в своих… гм… снах. Животный страх. Огонь. Смерть… Древние оказались не готовы к этому – и ушли. Единственное, что они успели – это спасти часть своих Знаний, заключив их в Шар. Кто-то из Древних уцелел – очень немногие, те, что сумели спрятаться от Небесного Огня. Их потомки расселились по свету и взяли в жены женщин из человеческих племен, положив начало династии Хранителей Шара. Мои предки на протяжении тридцати поколений были Хранителями. Шар, которому мы служим, находится в святилище высоко в горах, за границей снегов. Мой отец привел меня туда, когда мне исполнилось двенадцать лет…
Старик помолчал.
– Он велел мне подойти к Шару и коснуться его рукой. Мне было страшно. Я никак не мог побороть страх – мне чудилось, будто моя рука превратится в звериную лапу. Или сгорит в огне, или просто исчезнет – я всего мог ожидать от этого прикосновения… Но все-таки я решился. И Шар принял меня. Это выглядело так, словно… – Тхыйонг щелкнул сухими пальцами, подбирая нужное слово. – Словно он вдруг ожил. Потянулся мне навстречу – никогда ни до, ни после того момента я не испытывал ничего более сильного. Я стал Хранителем. Отец улыбнулся мне и сказал: придет время, и ты приведешь сюда своего сына, чтобы он продолжил служение. И ты будешь гордиться им, как я горжусь тобой сейчас… Однако он ошибся.
Старик снова замолчал. В пещере стало тихо, только чуть слышно потрескивал в пламени горючий камень.
У Тхыйонга были сыновья. Много сыновей – ни одна из его шести жен не могла пожаловаться на невнимание к себе со стороны любимого супруга. А также на то, что он стал немощен с годами. Они с завидной регулярностью беременели и рожали детей, среди которых только однажды оказалась девочка, но она умерла, не дожив до года.
Когда старшему сыну исполнилось двенадцать, Тхыйонг привел его в святилище. И велел ему прикоснуться к Шару – так было с ним самим много лет назад. И вот настала пора представить Шару нового Хранителя.
Но Шар не принял сына. Кажется, он даже не заметил его (по крайней мере, Тхыйонг понял это так). Ни одной искорки не появилось на его поверхности, ни один блик не вспыхнул внутри – Шар был безжизненным и холодным, как камешек на дне реки. Потом он отверг других сыновей Тхыйонга – одного за другим, так же равнодушно и холодно, даже надменно: Шар умел великолепно выражать свою надменность. Впрочем, как и симпатию, и даже любовь. Но любовью тут и не пахло.
Теперь в сердце старика вновь поселилась надежда. В Найденыше жила память. Найденыш не просто помнил – он видел мир глазами своего далекого предка. Он был одним из Древних. Он так же, как и они, умирал в атомном пламени, любил женщину на шкуре только что убитого пещерного медведя, строил пирамиды в Египте, стоял у истоков Александрийской библиотеки и рисовал фигуры в пустыне Наска, видимые только с околоземной орбиты…
Генная память – вот как это называлось на языке племени, к которому принадлежал Найденыш.
Тхыйонг посмотрел на ученика – тот спал, уютно устроившись на расстеленной накидке и пристроив котомку себе под голову. Тхыйонг обиженно отвернулся. А ученик, который только казался спящим (он даже причмокивал во сне, вот черт!), вдруг открыл глаза и абсолютно ясным голосом спросил:
– Когда же вы отведете меня к Шару, Учитель?
Подпольный торговец оружием Олег Германович Воронов зачарованно смотрел на Шар. Шар казался живым – внутри, под прозрачной матовой поверхностью, переливалась и пульсировала некая субстанция.
– Поклонись ему, – сказал голос с повелительной ноткой.
Воронов покорно преклонил колени. Он и сам ощущал исходившую от Шара громадную ирреальную силу – божественную… Нет, это вряд ли, скорее уж дьявольскую.
– Который раз прихожу сюда, – прошептал он, – и все не могу поверить. Слушай, Жрец, может быть, я сплю? Ты не накачал меня какой-нибудь восточной дрянью?
Тот, кого он назвал Жрецом, не ответил. (В первую их встречу Олег Германович, начальственно потрепав собеседника по плечу, снисходительно спросил: «А почему же именно Жрец?» – «Это моя обязанность. Функция, если хотите». – «Про тебя сказали, что ты хозяин этого Шара». – «У Шара не может быть хозяина». – «Тогда – слуга?» – «Нет. Можно сказать, мы питаем друг друга». – «Как это?» – «Вам не понять».)
– Почему он говорит с тобой, а со мной – нет?
– Он не может говорить. – Собеседник, похоже, понял эти слова буквально. – Шар не умеет различать людей. Он вообще не различает живое и неживое. Для него все в мире делится только на две категории – то, что питает, и то, что не способно питать.
– Ты питаешь его… И что получаешь взамен?
– Знание, – ответил Жрец. – Могущество.
