Он заставил себя посмотреть в мертвое лицо девочки и сказал:
– Ее убили где-то в людном месте. Скорее всего, на «ракете».
Ему не хотелось верить, что он проиграл. Его обуревала жажда действия, хоть какого-то, хоть совсем уж бестолкового… И он сдерживался с трудом, так как понимал: киллер ушел. Растворился в недрах миллионного города – не достанешь. Ни примет, ни словесного портрета, ни отпечатков пальцев… Ничего.
– Я отвозил ее на пристань. Я головой готов поклясться: на судно она заходила одна. Больше из санатория я там никого не видел.
– Значит, наша основная версия неверна, – откликнулся Ляхов. – Версия неверна, и убийца – человек посторонний, просто мы его просмотрели, все, кроме девочки. Она видела его в коридоре, потом встретила на «ракете» и догадалась…
– Вспомнила про телевизор, про скрип двери, а человека видела, но не придала значения и не сказала мне? – недоверчиво сказал Туровский.
Он ожесточенно, с силой провел ладонью по лицу. Возник и исчез какой-то проблеск, отголосок правильной мысли… Был – и нет. А ведь был рядом, только протяни руку.
«Наташа даже оперативникам, которые ее охраняли, открывала дверь только на условную фразу». – «А убийца мог ее подслушать?» – 'Быстро ты соображаешь… Для книжного червя! Фразу мог произнести только знакомый голос. Слава или Борис '. – « Или ты».
Я спрашивал Светлану: может быть, ты встретила в коридоре горничную? Медсестру? Вахтера? Кого-то очень привычного, на кого не обратишь внимания? Нет. Беседовал с вахтером, верным стражем покоев отдыхающих (мать вашу, приехали отдыхать, так отдыхайте!): «Андрей Яковлевич, посторонний – это не обязательно тип в темных очках и с поднятым воротником». – «Нет, ну что вы, я же понимаю…»
Кто-то свой. Кто прошел невидимкой мимо вахтера, кому безгранично доверяла Светлана, кому безропотно открыла дверь Наташа, профессиональная телохранительница…
– В санатории все на месте? – спросил он.
– Все, – тихо ответил Борис Анченко. – Сидят как мышки.
– Никто не выходил?
– Только Колесников. Но он ведь, кажется, был вместе с вами.
Он меня догнал по дороге, вспомнил Сергей Павлович. А где он шлялся до этого момента – неясно.
– Мне надо поговорить с теми ребятами, – сказал Туровский, кивнув в сторону копошившихся с веревками скалолазов.
В лагере кипела организованная работа. Кто-то убирал на ночь снаряжение, кто-то возился с примусом. Три девушки готовили ужин. Туровский потянул носом: каша с тушенкой. Жизнь продолжается. Его заметили, пригласили «на огонек». Одна из девушек, красивая и с виду разбитная, стрельнула глазищами из-под челки:
– А я вас видела, вы утром вместе с нами приплыли на «ракете».
– Я помню, – кивнул Сергей Павлович. – Вы пели под гитару. У вас замечательный голос.
– Ой, ладно вам.
Он видел: девушка польщена.
– Вы всех тут знаете?
– Конечно.
– Двое: мужчина, около тридцати, худощавый, нос с горбинкой. Девушка – лет восемнадцати, длинные каштановые волосы, бело-оранжевая ветровка.
Она подумала и медленно покачала головой:
– Нет, это не наши, – и крикнула кому-то: – Валентина!
– Ау?
– У тебя есть бело-оранжевая ветровка?
– Смеешься? Откуда?
– Я серьезно. Тут спрашивают…
– А вы кто, собственно? – строго спросил какой-то парень, подойдя к Туровскому. Тот пожал плечами и вынул удостоверение. Смысла прятаться он не видел.
– Вон оно что. А какие к нам претензии?
– Никаких. Я ищу двух человек – мужчину и девушку.
– А в чем их обвиняют?
– Господи, – вздохнул Туровский. – Да ни в чем. Просто нужно с ними поговорить.
– Гена, не ерепенься, – проворковала Валентина и обратилась к Сергею Павловичу: – Где они стояли, ваши знакомые?
– Вон там, – показал он. – Кажется, у них была круглая палатка из синего капрона.
– Точно не наши. Мы люди скромные, где уж у нас капроновые палатки.
Ляхов в нетерпении переминался с ноги на ногу. Туровский подошел к нему и хмуро произнес:
– Странно. Именно те, кто был нужен – и как в воду канули.
