Да, размышляла Анна, надо надеяться, что и она сможет стать счастливой. Ей казалось, что это возможно.
Она старалась не думать о словах, преследовавших ее во сне, когда она была невластна над собой: НЕ ЗАБУДЬ, Я ПРОСТО ДАЛ ТЕБЯ ВЗАЙМЫ. Просыпаясь, она отгоняла от себя темные мысли. Она будет счастлива. По крайней мере, попытается.
Глава 14
Маленькое бледное личико прижималось к окну старого экипажа, взволнованно глядя на дом и на людей, столпившихся на террасе и ожидающих ее прибытия. Люк, Анна, Агнес, Дорис и Генриетта. Беспокойство в ее глазах на какое-то мгновение усилилось, пока они не остановились на ее сестрах. И тогда она улыбнулась.
Она улыбалась, как Анна, решил Люк, – с лучистым, солнечным светом в глазах. Он был несколько озабочен перспективой жить в одном доме с глухонемой девочкой – он никогда прежде не встречался с ущербными людьми. Анна говорила – с ней тяжело общаться. Действительно, как с ней разговаривать? Девочка, должно быть, не умеет ни читать, ни писать – ведь она не знает букв. Значит, с ней невозможно будет даже переписываться.
Он старался успокоить себя мыслью о том, что это забота жены. Анна общалась с ней всю жизнь. К тому же с девочкой приехала нянька. В его обязанности входит только дать ей дом и свое покровительство. Однако в тот день, когда Эмили должна была приехать, он остался дома, чтобы сделать приятное жене, и даже вышел с ней на крыльцо, когда сообщили, что к воротам подъехал чужой экипаж. Люк видел, что Анна старается сдержать волнение.
Он хотел, как обычно, помочь гостье выйти из экипажа у дверей дома, но отступил назад, когда увидел, что лакей, сидевший рядом с кучером, спустился и подал ей руку.
Леди Эмили Марлоу исполнилось четырнадцать лет. Она была среднего роста, худенькая, и ее тело только готовилось к тому, чтобы стать телом женщины. На ней было закрытое платье на широких нижних юбках, но без кринолина. Ее белокурые неприпудренные волосы, схваченные на затылке, свободно спадали вниз по спине. Она почему-то напомнила Люку жеребенка.
А потом она оказалась в объятиях Анны, и Анна плакала и смеялась. Девочка издала несколько бессвязных звуков. Агнес присоединилась к сестрам, обняв их обеих. Так они и стояли втроем, тесно обнявшись.
Наконец Анна взяла девочку за руку и заговорила с ней.
– Эмили, – сказала она. – Познакомься, это мой муж, герцог Гарндонский.
Анна не замедляла свою речь и не кричала, но девочка повернула голову в его сторону. Огромные серые глаза на тонком, вспыхнувшем краской личике медленно разглядывали его.
«Совсем как ее сестра на том балу у леди Диддеринг», – подумал Люк.
Он ожидал увидеть страх в ее глазах, как часто видел в глазах Агнес, – хотя «страх» было, пожалуй, слишком сильным словом. Люк сделал очень маленькие уступки сельской моде с тех пор, как они переехали в Баденское аббатство, и замечал, что молоденьких девушек смущает его внешность.
Он шагнул к девочке и протянул ей руки. Она взглянула на его руки, а затем вложила в них свои. Маленькие, холодные ручки. Люк поймал себя на мысли, что испытывает нежность к этому ребенку. Однако в этой ситуации он чувствовал себя достаточно глупо. Как себя вести с ней? Было бессмысленно что-то говорить, но молчание в такой ситуации казалось неестественным.
– Эмили, – начал он, как будто она могла слышать его, – добро пожаловать в твой новый дом. Я – Люк, твой старший брат.
Он заметил, что она внимательно следит за его губами. Когда он закончил говорить, она взглянула ему в глаза и улыбнулась. Он сильнее сжал ее руки. Великий Боже, она понимала его по губам! Он взял ее под руку – она не сопротивлялась – и повернулся вместе с ней к Дорис и Генриетте. Дорис улыбалась и выглядела такой же смущенной, как он сам несколько минут назад. Генриетта, обращаясь к Анне, сказала, что Эмили чудное дитя, которое принесет только радость своим сестрам и всем им. Люк почувствовал, что девочка довольно крепко держится за его руку.
Он похлопал ее по руке, и она немедленно взглянула ему в лицо.
– Пойдем в дом. Пора пить чай, – сказал он.
Она снова улыбнулась, а потом кивнула.
– Обычно она сторонится незнакомых людей, – сказала Анна, взяв Эмили под другую руку, когда они поднимались в дом. – Думаю, ты нравишься ей, Люк.
Люк с удивлением понял, что ему это приятно. Он почти не чувствовал расположения со стороны собственной семьи с тех пор, как вернулся домой. Но его устраивало и то, что хотя бы не было открытой враждебности.
Вдовствующая герцогиня была вежлива с новой гостьей, но во время чая почти не обращала на нее внимания. Конечно, с ее точки зрения, леди Эмили была ребенком, чье место в детской. Девочка сидела на диване между сестрами, посматривая иногда на него или на Агнес. Но чаще всего она смотрела на Анну. Это был долгий и изучающий взгляд, но Люк решил, что для того, кто не может слышать, умение смотреть должно быть гораздо большей ценностью, чем для других.
Эшли приехал, когда чаепитие уже началось. Он часто опаздывал к обеду или не появлялся вовсе. Люк не знал, где и как его брат проводит время. Они почти не общались с тех пор, как приехали из Лондона, и старались даже не смотреть друг на друга. Но Эшли не был угрюмым или озлобленным. Он всегда был вежлив с остальными членами семьи и часто был веселым и жизнерадостным. Как, например, теперь.
– Анна, – сказал он, поприветствовав всех в гостиной, – мне сказали, что приехала твоя сестра, и я вижу незнакомую девушку рядом с тобою. Представь меня, пожалуйста.
Анна выполнила его просьбу, когда Эшли подошел к ним.
– Клянусь жизнью, – сказал он, с улыбкой делая поклон, – она настоящая красавица. Ваш покорный слуга, мадам. – Он взял ее руку и поднес к своим губам.
Он разговаривал в своей обычной очаровательно-беззаботной манере, заметил Люк. Конечно, он не мог не знать, что младшая сестра Анны – глухонемая. Возможно, Эшли говорил, как и он сам, потому что молчание казалось ему неловким. Но Люк видел реакцию девочки. Она не улыбнулась, как улыбалась ему, но ее глаза напряженно следили за губами Эшли и последовали за ним, когда он прошел через всю гостиную к столу и взял у Дорис чашку с чаем. Эмили продолжала смотреть на него даже после того, как он заметил ее взгляд и подмигнул ей.
«Кажется, Эшли добился успеха», – с удивлением подумал Люк.
Все свободное время после возвращения в Баден Люк проводил, занимаясь делами поместья. Он беседовал с Лоренсом Колби, просматривал отчетные книги, посещал фермы и тех, кто там работал.
Надо было привести все в порядок. Колби был суровым, скупым человеком, знающим толк в своем деле и гораздо более склонным оставлять деньги в поместье, чем тратить их. Может быть, последние несколько лет он и вел себя скорее как хозяин, нежели как слуга, но в этом человеке не было признаков нечестности. Со всей очевидностью, он соблюдал интересы Люка, оберегая его наследство от сумасбродства тех, кто мог по-пустому растратить его. Однако это касалось и тех, кто действительно нуждался в поддержке, вызывая недовольство и лишения на фермах.
Сам того не желая, Люк оказался ответственным за жизнь многих людей. Одна мысль об этом заставляла его содрогнуться. Только теперь Люк начал осознавать, как настойчиво он все эти десять лет – сперва намеренно, а потом бессознательно – отторгал от себя все, что касалось других. Его интересовало только удовольствие.
Направляясь к дому после посещения одной из своих ферм, Люк обдумывал перемены, которые произошли в его жизни, и те, которые он должен будет произвести в управлении поместьем. К тому же он узнал, что Анна уже посещала фермы и общалась с людьми, пробовала домашний сидр и обещала поделиться своим собственным рецептом. Также он узнал, что она хотела организовать школу для младших
