принудил ее жить рядом и всю жизнь подчиняться его воле. И все же он дал ей свободу. Он стоял перед опасностью быть подвергнутым всеобщему осуждению и насмешкам – он получил бы и то, и другое в полной мере, если бы позволил ей уйти от него, – и все же он дал ей свободу.
Во время того памятного путешествия в Гэмпшир он относился к ней с презрением, завуалированным вежливостью. Он ничем не отличался от мужчин, с которыми она столкнулась, когда была одета в тот ужасный костюм. Он судил о ней по ее внешнему виду, отвергая все ее слова, отвергая ее самое с уверенным цинизмом. Он собрался использовать ее для собственного удовольствия по ночам во время путешествия, а потом устроить как свою любовницу в каком-нибудь любовном гнездышке.
Унижение, которое она испытала, когда поняла, что ее считали человеком, не заслуживающим быть выслушанным, чтобы к ней отнеслись с уважением, все еще не прошло.
Но все же он помог ей. И он был вежлив. И он не пытался взять ее силой после того, как она сказала всего одно слово – «нет». И, когда он попал в собственную ловушку, он смирился с обстоятельствами со своим обычным благородством, не теряя гордости.
И теперь он все еще давал ей право выбора – право сказать «нет». «Нет» всему, что бы он ни пожелал сделать ей или с ней. «Нет» – тому, чтобы быть его женой иначе, чем только по названию. «Нет» – тому, чтобы жить вместе с ним.
И когда они были в Синдон-Парке, он настоял на том, чтобы в брачном контракте указывалось, что ее наследство принадлежит только ей.
Иногда нежелание простить его казалось ей самой по-детски глупым – и даже не вполне разумным.
Иногда, когда его тело соединялось с ее телом, она с нежностью обнимала его и пыталась убедить себя, что испытывает лишь простое удовольствие, которое получает независимо от того, испытывает ли он те же чувства.
Но она испытывала нежность.
Она не была уверена в том, что может позволить себе относиться к нему с нежностью. Она не была уверена, что будет уважать себя за это. Но одновременно она начала понимать еще кое-что.
Ей было одиноко. Свобода оказалась прочно связана с одиночеством, удивленно подумала она.
Летний праздник никогда не был его любимым днем, хотя он взял за правило обязательно приезжать в это время в Уайтвик. Для него было важно увидеть, как веселятся его люди, потолкаться между ними, поговорить, поддержать участников многочисленных состязаний, поздравить победителей, утешить побежденных, разделить с ними ужин. Даже потанцевать с ними. Конечно, его мать полностью брала на себя организацию праздника и была занята весь день, переходя из деревни в парк и обратно, стараясь оказаться поблизости, когда требовалось оценить выпечку, вышивки и вручить призы за гонки и другие состязания Она делала все это с изяществом и непринужденностью, не говоря о никогда не утрачиваемом чувстве собственного достоинства.
Но в этом году все будет по-другому. Он понял это еще до того, как проглотил первый кусок за завтраком. К счастью, как он видел из окна спальни, день обещал быть солнечным и теплым, что было удачей в этом году. Стефани быстро вошла в комнату, где они завтракали, улыбнулась мимоходом ему и еще более ослепительно – слуге у сервировочного столика и попросила его о любезности принести ей два яйца и два кусочка хлеба.
– О да, и немного кофе, пожалуйста, Джеймс. Она всегда улыбалась слугам. Она всегда говорила «пожалуйста» и «спасибо». Она всегда давала понять, что благодарна за их услуги. Она часто спрашивала слугу – обращаясь по имени – о том, как его здоровье и здоровье его матушки или как продвигаются его дела. Он был уверен, что она знала всех слуг лично. Его мать это бы ужаснуло. Он был очарован.
– Алистер, – сказала она, поворачиваясь к нему с улыбкой, – ты сегодня днем будешь капитаном одной из крикетных команд. Ты уже знаешь об этом? Я не забыла тебе сказать?
– На самом деле забыла, дорогая, – сказал он. – А ты уверена, что не хочешь сама этим заняться?
– Уверена. – Она почти рассмеялась. – Я буду занята массой других дел. Мне предстоит стать лучшим другом для некоторых из женщин, которым вручу призы за пироги и вышивки, и одновременно заработать дюжину врагов.
Он никогда не участвовал во время праздника в крикетном матче, хотя это было любимым событием дня для многих мужчин. Его мать когда-то решила, что это может уронить его достоинство.
– Тогда хорошо, – сказал он. – Но если ты все-таки решишь сыграть, ты должна быть в моей команде. Приказ мужа.
Это было единственное приказание, которое она от него услышала со дня свадьбы, даже в шутку.
– И ты должен вручить несколько призов сегодня в деревне, – продолжила она. – Ты ведь это сделаешь, Алистер? Будет несправедливо, если только я стану оценивать конкурсы и раздавать призы. К тому же я уверена, что победители будут ценить призы гораздо больше, если получат награду из рук самого герцога Бриджуотера.
О Боже!
– Хорошо, дорогая, – сказал он. – Если ты этого хочешь.
– Ох, Алистер. – Она нагнулась к нему через стол, и по ее оживленному лицу было видно, что она чего-то страстно желает. – Еще будет танец вокруг майского дерева. Почему он кажется таким волшебным, совсем не как обычные танцы? Я любила его больше всего, когда была малышкой. Помню, мама все сомневалась, можно ли дочери викария участвовать в таких танцах, но папа сказал, что можно. Я бы умерла, если бы мне не позволили.
Он с трудом удержался, чтобы незаметно не отодвинуться назад. Он был ослеплен. Она выглядела восторженной, как маленькая девочка. Ей нравилось все это. Мать не получала от праздника никакого удовольствия. Для нее это было еще одной обязанностью, которую следовало выполнить как можно лучше.
– Алистер, – сказала Стефани, – мне нужно узнать твое мнение. Как ты думаешь, будет ли недостойным герцогини Бриджуотер танцевать вокруг майского дерева?
У его матери будет удар. У него – тоже.
– Не будет, если это не является недостойным для герцога Бриджуотера, – ответил он. – Я думаю, что мне стоит станцевать вместе с тобой, Стефани. Надеюсь, танцы не совпадают по времени с крикетным матчем?
– Конечно нет – Она рассмеялась. – Нам же нужны партнеры. Танец вокруг майского дерева будет позже. Перед тем, как зажарят быка. А потом начнется бал. Не могу дождаться. Я еще никогда не танцевала под открытым небом.
– Да, тебя ждет ветер, который растреплет всю прическу, – сказал он, – и камушки, которые будут попадать в туфли, ночная прохлада, от которой руки покроются пупырышками.
Она рассмеялась.
– И звезды вместо свечей, – сказала она.
– Да. – Он ощутил странную боль в сердце. – И звезды вместо свечей, дорогая. Мы будем танцевать под звездами. Мы даже можем станцевать вальс под звездами. Ведь правда?
– Да.
Ее рука потянулась было к нему через стол, но она отдернула ее, прежде чем он успел накрыть ее своей рукой.
– Мне пора лететь, – сказала она, вскакивая на ноги, прежде чем он успел встать, чтобы отодвинуть ее стул. – Я обещала появиться в деревне как можно раньше.
– Еще до восьми утра? – спросил он.
Она рассмеялась.
– Неужели так рано? – удивилась она. – Но мне еще надо переодеться и уложить волосы. Ты же знаешь, ни одна уважающая себя леди не может уделить этому меньше получаса. Ты поедешь со мной верхом, Алистер? Возможно, мне потребуется твой совет, когда я буду выбирать победителей.
– Я лучший в мире знаток вышивки, – сказал он.
Она рассмеялась.
