— Н-да-тес, проблема эта у нас существует, — государственно-озабоченно вздохнул Завалишин, поправляя золотистый двухсотдолларовый галстук «Ив Сен-Лоран». — Что касается компьютерно- космического проекта, думаю, надо решать его по частям, а не весь сразу.
— Поясните мысль? — строго спросил Сашка.
Лысина Завалишина стала накаляться красным светом — он вдохновлялся на глазах:
— Проект ведь действительно космический — в прямом и переносном смысле! Он должен ввести Россию в новую коммуникационную эру! И правительство настроено весьма позитивно. Но вы, Александр Игнатьич, должны считаться с реальными трудностями сегодня! Нужно немного повременить в части юридического оформления — необходимо провести через Думу закон ОСВ-2, уточнить статус государственного участия. Я не сомневаюсь — проект обязательно будет реализован…
— Вы полагаете, что Билл Хейнс и я вложим девять миллиардов долларов в затею, гарантированную патриотизмом наших депутатов и доброй волей правительства? — с интересом спросил Серебровский.
— Александр Игнатьич, голубчик, но ведь ни вы, ни хозяин «Макрокомпа» не должны сразу же инвестировать такую огромную сумму! — нашелся Завалишин. — Пока будут решаться процедурные вопросы, у вас возникнет тьма подготовительных работ.
— Интересно знать — кто гарантирует мне надежность инвестиций на предварительные работы? Вы представляете, сколько это стоит?
— Если хотите, я могу сегодня же дать вам и Хейнсу письмо с заверениями о заинтересованности российского правительства в осуществлении проекта.
— Ну что же, — вздохнул Сашка. — Как говорят симпатичные начитанные испанцы Ортега и Гассет — лучше синица в руке, чем утка под кроватью…
— Испанцы знают, что говорят. — Завалишин весело засмеялся — он знал Хитрого Пса хуже, чем я, и ошибочно решил, что самая неприятная часть разговора позади, дело сделано, в смысле — разрушено.
Я смотрел на Сашку и по его лицу читал ясно, что Завалишин ему дело не сломает.
А тот плел какую-то гуманитарную чепуху о значимости проекта для страны, о неостановимости прогресса, о почтовых трубачах Турн и Таксис и переписке Одоевского с Пушкиным.
Сашка встал, протянул вице-премьеру руку для прощания и грустно сказал:
— Рейган ошибался, Россия — не империя зла, Россия — страна бесконечной печали…
Не понимая, куда он клонит, Завалишин осторожно переспросил:
— Да-а?
— Ни один из сталинских министров никогда не слышал електрических разговоров и понятия не имел об Одоевском… — И, не давая Завалишину возникнуть, упер в его тщедушную грудь указательный палец: — Сегодня же переговорите с премьером Кириенко. Мне надо с ним встретиться незамедлительно. Договоритесь об этом. Пожалуйста…
Серебровский проследовал через приемную, ни на кого не глядя, не отвечая на приветствия толпящихся просителей, ни с кем не прощаясь. Петр Петрович распахнул дверь в коридор шириной со Старый Арбат, и Хитрый Пес вышел, сопровождаемый нами, двумя бессмысленными статистами, театральными куклами, которым он даже ниточки поленился привязать, ибо знал только один жанр представления — театр одного актера.
И плюнул на алую ковровую дорожку.
— Профессор метафизики Хосе Ортега-и-Гассет, если бы не помер давным-давно, сказал бы сейчас: «Градоначальник города Глупова Топтыгин, собственно, не то чтобы был зол, а просто так — скотина», — сообщил нам Сашка.
Петр Петрович спросил:
— Александр Игнатьич, он что — струсил? Или денег хочет?
Сашка передернул плечами:
— Наверное, и то и другое. Но дело не в нем. Завалишин просто изрядный прохвост и заурядный дурак. И ввязался в игру не по его умишку. И не по его силенкам…
— То есть? — не понял Петр Петрович.
— Мои коллеги-конкуренты очнулись и через него решили развести меня пожиже… Для начала они попросили Завалишина застопорить пока проект, а потом уже, оглядясь, обдумав и благословясь, учинить раздел этого пирога. Сейчас существуют проверенные механизмы — экспертизы, конкурсы, тендеры и прочая тряхомудь, наводящие тень на плетень…
— А что будешь делать? — Я обозначил свое присутствие.
Хитрый Пес смотрел на меня, но не слышал — думал о чем-то своем, наверное, быстро считал варианты, прикидывал, искал, я думаю, системный подход.
— Что ты сказал? — переспросил он, когда мы подошли к лифтам.
— Ничего не сказал. Спросил — что делать будешь?
Сашка помолчал, скорее всего мерил дистанцию безопасности, свой единственный нерушимый принцип — не доверять никому, а потом засмеялся:
— Для начала — выгоню Завалишина из правительства. Засиделся! Как вы, менты, говорите — сросся со средой.
Я промолчал, а Петр Петрович эпически заметил:
— Они, как сюда попадают, будто с ума сходят. Ребенку ясно — министров назначают и снимают. А магнаты пришли навсегда…
Я с интересом оглянулся на него — Петр Петрович не угождал Сашке, не говорил приятности, не льстил. Он действительно так думал.
— Ну, ты чего насупился? — толкнул меня Сашка. — Завалишин не понравился?
Телебенькнул звонок приехавшего лифта, вспыхнули сигнальные лампы, с рокотом покатились створки в стороны. Я пропустил Серебровского в кабину и смирно сказал:
— Нет, не понравился. Я думаю, он похож на Фатеева.
— На кого? — удивился Сашка.
— На вице-премьера Фатеева. Помнишь? Ты через него вышиб Поволжский кредит…
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: ГЛУБОКОМЫСЛИЕ НА МОКРОМ МЕСТЕ
Как только машины рванули от Белого дома, оглушительно громыхнул громовой раскат, сиреневый сполох молнии располосовал черное небо и ливень рухнул стеной.
— На Баррикадную, — скомандовал в рацию начальник охраны Миша, повернулся к нам и пояснил: — Надеюсь объехать туннели, там сейчас весь транспорт станет…
— Валяй!
Но мы опоздали. Около зоопарка мы вмазались в глухую пробку — маленький пятачок уже намертво забили потоки автомобилей, стекающие сюда, как в воронку, с Пресни, Грузинов и площади Восстания. И назад уже хода не было — подперли в четыре ряда, во всю ширину дороги. И на встречной полосе — под завязку.
Охранник Миша, судорожно шарящий по волнам милицейской радиостанции, оторвался на миг и со злорадной улыбкой доложил:
— Гаишники визжат от ужаса — у Самотеки затерли в пробке кортеж Кириенко. Премьер на совещание опоздал…
— Все, суши весла. Будем ждать… Соедини меня с Палеем.
Миша быстро набрал цифры и протянул мне телефончик.
— Палей слушает… — буркнуло в трубке быстро, озабоченно.
— Привет, Вениамин Яковлевич. Доложи обстановочку…
— Биржа падает катастрофически… «Бетимпекс» прекратил платежи…
— Вот это хорошо! Первая добрая весть за день!
