— Почему вы такой сегодня?
— Какой — такой?
— Ну, хмурый какой-то, рассеянный. У вас что-то случилось?
— Нового ничего не случилось. Просто у меня в жизни все как-то так выходит, что… эх!.. — я удрученно махнул рукой.
— Вы сильно устали, — тихо сказала Элга.
— Нет. — Я помолчал, подумал, потом сказал: — Виндикация. Есть такое слово — виндикация. Это когда у добросовестного покупателя отбирают краденую вещь. По закону.
— И что?
— Сегодня утром я отобрал у монтажника Косова машину, которую Бандит украл у доцента Рабаева.
— Но ведь это по закону?
— Да. По закону. И это хорошо. Но перед Косовым — за Бандита — отвечаю я.
Элга внимательно посмотрела на меня, потом сказала:
— Так Косов, значит, еще одна жертва Бандита?
Я зло дернул плечом:
— И еще какая!..
— Не понимаю я этого. Ну зачем, зачем ему столько денег, если они стоят крови?
Я усмехнулся.
— Но я действительно этого не могу понять, — горячо сказала Элга. — Голодный злой человек — это как-то можно представить. Но сытый злой человек приводит в отчаяние… Ведь в конце концов деньги — это только бумажки!
— Эх, Элга, милая, не упрощайте. Деньги — это деньги. И в первую очередь они символы различных благ, которые можно получить за определенный труд…
— Не понимаю… — удивленно сказала Элга. Я рассердился:
— Что же здесь непонятного? Бандит, возможно, сам того не сознавая, — носитель целой философии. Он совсем не хочет трудиться и не хочет отказывать себе ни в каких благах. Ни в каких. Заурядного человека подобное мировоззрение делает мелким уголовником. А когда между нежеланием трудиться и потребностью в любых, во всех благах становится личность сильная, по-своему умная и беспощадная, — тогда возникает Бандит. И ради этих благ, которые он хочет взять даром, он не остановится ни перед чем…
— Тогда его надо поймать любой ценой! Он ведь уже давно волк, а не человек!..
— Вот это мы с вами, Элга, и пытаемся сделать…
Капли дождя серебрили черные волосы Элги, текли по ее щекам, и иногда мне казалось, что это слезы. Не знаю почему, но казалось. Около подъезда она спросила:
— Вы сейчас в гостиницу?
— Нет, мне надо зайти еще в горотдел милиции. Там для меня должна быть телеграмма.
Элга пожала мне руку, и я ужасно захотел, чтобы она поцеловала меня, как тогда, в первый раз. Но она сказала только:
— Вы скоро уедете. Напишите мне тогда письмо. Хоть несколько слов.
— Обязательно.
— Прощайте, — сказала она. — Желаю вам счастья…
Я уже прошел несколько шагов, оглянулся и увидел, что она стоит в дверях. И тогда я крикнул:
— Элга, математики доказали — никаких прямых вообще нет!
Она засмеялась:
— А как же без прямых?
— Это просто совокупности незримых кривых…
ТЕЛЕГРАММА
Рига гормилиция ваш М 153с
Из Тбилисского ГАИ
Благодарим помощь розыске машины тчк Рабаев Волгу не перекрашивал и замок не менял тчк Техталон лежал перчаточном ящике зпт был похищен вместе машиной тчк
Лист дела 66
Я проснулся поздно, но не было бодрости, легкости, желания работать. Очень хотелось повернуться на другой бок, накрыться повыше одеялом и спать, спать до вечера. А потом сесть в поезд, устроиться поудобнее на верхней полке и проспать до самого дома. И там, проснувшись, понять, что все эти дни были просто сном. И ничего, ничего не было. Что можно встать, пойти на службу, оформить отпуск и ехать на море, лежать на песке и слушать, как скрипят старые скалы и густо поют сосны, а вечером ходить на набережную пить молодое кислое вино из пивных кружек, которые почему-то называются в Коктебеле «бокалами». А транзисторы накаляются от бешеных ритмов шейков и твистов, и острые девичьи колени светятся из-под мини-юбок, и вся жизнь прекрасна и легка.
Я вспомнил вечер, когда сидел в тусклом кабинетике солнечно-гайской милиции, а за окном парень пел под гитару:
Показалось мне это бесконечно далеким, будто все происходило не три недели назад, а в какой-то другой моей жизни. И вот сейчас я стою «без коня и без меча» и решаю — идти или не надо…
Враки это. И нечего мне решать — и идти мне пока просто некуда. Все равно надо ждать ответа междугородной. Я повернулся на другой бок и решил спать дальше.
Я уже почти заснул, но какая-то бодрствующая мыслишка все барабанила в висок, как назойливый гость. Я сел на кровати, поджал под себя ноги и стал думать о том, что мне мешает спать. Решение проблемы было где-то рядом, оно кружилось в мозгу подобно случайно забытому слову. Я представил себе, что формирование идей в мозгу похоже на движение электронов в атоме вещества. Если электрон перескакивает на новую орбиту — появляется вещество с новыми свойствами. Но для этого необходим импульс энергии, иначе электрон не перескочит, и ничего нового не будет, не преобразуется идея. А пока все идеи обращаются по старым орбитам. Их держит невидимая плотная преграда. Нет импульса…
Так я и сидел на кровати. Долго сидел. Как йог, накрывшись одеялом, поджав под себя ноги, зажав лицо руками и медленно раскачиваясь — вперед-назад, вперед-назад. Пока не уснул.
И когда я проснулся, то понял, что есть еще одна дорога. Должна быть! Обязательно должна быть! И если она есть, то это не просто дорога, а целая автомагистраль.
Я судорожно одевался, не попадая ногами в брюки. Выскочил из гостиницы и через десять минут был в горотделе милиции.
— Да, альтернатива у нас жесткая, — недовольно сказал Круминь. — Или Бандит восемнадцатого числа сбежал из Риги…
— Или?..
— Или ему просто надоела Ванда, и он по-прежнему рыщет здесь.
Я покосился на Круминя:
