хоть какие-то отдушины.
Даша, разумеется, обо всем этом не подозревала, но, торопясь к автобусной остановке, она прятала в кармане куртки кисть левой руки: изумрудное колечко-вьюнок на ее пальце засверкало вдруг столь ослепительно, что реакцию окружающих трудно было предугадать. “Да знаю, знаю, — мысленно оправдывалась Даша, — что-то было не так. Но, черт возьми, я должна!” Впрочем, через пару остановок колечко пришло в норму, и руку можно было вытаскивать из кармана.
День был теплый и солнечный. Это уже была весна, и школа гудела, как потревоженный улей. Ученикам будто шило кой-куда воткнули, а учителям с трудом давалась строгость. До каникул, однако, было еще далеко, и расслабуха эта грозила падением успеваемости. “Интересно, — подумал Глеб, — что бы тут началось, если б стало известно, кто у нас ходит в директорах”.
— Как там наш Иван Гаврилович? — обратился он на перемене к завучу. — Выздоравливать не собирается?
Зинаида Павловна со вздохом поправила косичку на затылке.
— Сегодня звонил. Обещал через денек-другой.
— Почему бы его на пенсию не отправить? — предложил Глеб. — Зарплата наша для него — тьфу.
Зинаида Павловна мигом приняла неприступный вид.
— Не устаю вам удивляться, Глеб Михайлович. Иной раз вы сама чуткость, а иной раз… Кстати о зарплате: она с пятницы вас дожидается. Не забудьте получить.
И она ушла, цокая каблучками, некрасивая, честная и надежная, как скала. Рассказать ей про Змея — не поверит, даже если Змей заглотит ее целиком.
А вот физкультурник, как выяснилось, был слеплен из другого теста. После уроков он придержал Глеба в раздевалке и пробасил с двухметровой высоты:
— Дело, конечно, не мое, но… Только не обижайся. По-моему, наш Божий одуванчик трахает твою Галину, как врага народа. Я вижу в этом что-то противоестественное.
Глеб несколько опешил.
— Семен Алексеевич, если вы претендуете на роль дуэньи…
— Так и знал, что обидишься. Галина, может, и слова доброго не стоит. Но этот болезнетворный дедуля даже для нее чересчур. Чем-то, видать, он ее держит.
— Какой ты у нас наблюдательный, — заинтересовался Глеб. — Тебе-то чем Иван Гаврилович не угодил?
Физкультурник пожал саженными плечами:
— А пес его знает… Клоп он вонючий. Добренький вроде да хворенький, а злоба в нем такая — не дай Бог присосется. Почему этого никто не видит?
Глеб был изумлён. Проницательность этого отставного баскетболиста выходила за рамки. Однако углубляться в затронутую им тему было не ко времени и не к месту. По счастью, Глеб заметил приближающихся к ним десятиклассников и поспешил ретироваться.
— Ты, может, и прав, — сказал он, бочком двигаясь к выходу. — Но Галка — взрослая девочка и вправе решать сама, с кем ей…
— А ведь ты его тоже не любишь, — перебил физкультурник. — Будешь отрицать?
Но его уже обступили десятиклассники, жаждущие поиграть в баскет. И Глеб, уклоняясь от ответа, под шумок сбежал.
— Семен Алексеевич, мяч дадите? — загалдели школьники.
Физкультурник разгладил седеющий ус.
— Смотря зачем.
— В баскет погонять! Не в футбол, честно!
— Хоть минуток на десять! Плюс-минус полчаса!
— Погодка, блин, шепчет, Семен Алексеевич!
— Стоп, стоп, стоп! — водворил тишину физкультурник. — Вы, что ли, на улице играть вздумали?
Десятиклассники воззрились на него в удивлении.
— А где ж еще? — спросил самый высокий. — В зале Зинаида Павловна не разрешает.
— Почему? — удивился в свою очередь Семен Алексеевич.
— Потому что директор запретил. Говорит, мы после уроков как бы портим в зале пол. Вы разве не в курсе?
Физкультурник хмуро оглядел их с высоты своего роста.
— О'кей! — сказал он. — Айда за мной! Он зашагал в сторону спортзала.
Школьники переглянулись и гуськом потопали за ним.
— Ой, чё бу-удет! — закатил глаза самый высокий.
Прежде чем ехать за Ильей, Глеб заглянул к Колесниковым. Варвара Львовна обрадовалась его приходу.
— Уж сегодня-то вы позволите напоить вас чаем? — предложила она с улыбкой. Казалось, даже горб у старушки уменьшился.
— Увы, — развел руками Глеб и достал пачку сторублевок, — я на минутку. Дел у меня…
Старушка мягко отодвинула его руку с деньгами.
— Глеб, я обижусь! Мы не успеваем тратить. И восьмого марта вы о нас не забыли. Дети говорят, вы заходили с Дашей. Спасибо вам за фрукты и сладости. Жаль, меня не застали дома.
Пока она тараторила, Глеб ухитрился запихнуть купюры в карман ее кофты.
— Я могу уехать в командировку, — объяснил он.
— Вы говорили это в прошлый раз, чтобы всучить мне деньги, — резонно заметила старушка. — Ну, что мне с вами делать?
Глеб с улыбкой вздохнул:
— Смириться и терпеть.
Тем временем из комнаты вышли Саша и Таня. В руках девочки был плюшевый медвежонок.
— Пливет! Майкл ведет себя холошо! — объявила она, заговорщицки поглядывая на брата.
— Здравствуйте, — сдержанно проговорил Саша. — Вы, как всегда, спешите?
Глеб кивнул.
— Сумасшедший день. Но скоро я к тебе забегу и… может, сходим с тобой погуляем, потреплемся. Если, конечно, у тебя найдется время. Договорились?
Но Танька не дала брату ответить.
— А Майкл вообще ни с кем не лазговаливает, — ввернула она, тиская медвежонка.
Бабушка кивнула на нее с улыбкой:
— Не расстается с ним. Буквально из рук не выпускает. И как вам удалось его отмыть?
Глеб широко улыбнулся:
— Мылом, Варвара Львовна. Самым обыкновенным мылом. Ну все, побегу! — Он взялся за ручку двери.
— Глеб, — тихо сказал Саша, — а я стихотворение написал. Новое. Хотите прочесть?
Глеб обернулся:
— Еще как. Ну-ка давай.
Саша протянул ему тетрадный листок, исписанный крупным детским почерком. Мальчик заметно волновался.
— А мне не показал, — ревниво проговорила бабушка.
— Может, сам прочтешь? — предложил Глеб, беря листок. Саша мотнул головой:
— Я плохо читаю. Лучше вы.
— Прочтите вслух, — попросила Варвара Львовна.
И Глеб стал читать:
