из ансамбля. Она облачилась в строгое коричневое платье, поверх которого надела короткий кроличий тулуп. Наталья Дмитриевна тщательно уложила волосы, и лицо ее было светлым и торжественным.
Сидя рядом с Глебом, Даша крепко держала его за руку.
— Инструктаж будет? — спросила она бодрым голосом.
Притормозив у светофора, Глеб усмехнулся:
— Кто б меня самого проинструктировал! Просто держитесь кучей, не отходите друг от друга. На меня не обращайте внимания, что бы ни происходило.
— Глеб Михайлович, что вы такое говорите? — возмутилась графиня. — Как это не обращать на вас внимания? Мы же не сторонние наблюдатели.
Обернувшись к ней, Даша мягко произнесла:
— Это необходимо, Наталья Дмитриевна. Глеб должен видеть, что с нами все в порядке, и не рассеивать свое внимание. Для начала мы обязаны позаботиться хотя бы о самих себе, а дальше… Посмотрим, как будут развиваться события.
Глеб благодарно сжал ей руку.
Глядя на мотающийся перед ней “конский хвост”, графиня вздохнула.
— Дашенька, вы умница, держите меня в узде. Я такая темпераментная баба… Порой я просто за себя не ручаюсь.
Глеб улыбнулся ей через зеркальце.
— Вы наше секретное оружие, графиня.
— Смертельное притом, — добавила Даша.
— Вам бы только издеваться, — проговорила Наталья Дмитриевна, оглядываясь назад. — А друзья наши не отстанут?
Даша тоже оглянулась и вопросительно посмотрела на Глеба.
— Не отстанут, — ответил Глеб. — Они у меня на поводке.
Графиня, похоже, собралась поинтересоваться, что значит “на поводке”, но вместо этого спросила:
— В каком направлении мы едем?
— В киевском, Наталья Дмитриевна, — улыбнулся Глеб.
Удовлетворенно кивнув, графиня вновь посмотрела в заднее стекло. Белый “фольксваген”, ведомый Стасом, следовал за ними метрах в двадцати. Графиня с облегчением откинулась на спинку сиденья.
В киевском направлении они мчались часа полтора. Митька Грач, видать, не случайно выбрал место для дачи поглуше и подальше от столицы. Вспомнив указания Родригеса, Глеб у заросшего камышом болотца свернул на проселочную дорогу, которая по качеству покрытия не уступала Киевскому шоссе. Доехав до развилки, Глеб свернул налево. Белый “фольксваген” неотступно следовал по пятам. Через два- три километра, миновав дубовую рощу, они свернули направо и заметили у обочины бордовый “вольво”. Глеб притормозил. Вслед за ним притормозил и “фольксваген” Стаса.
Глеб вышел из машины. Из бордового “вольво” ему навстречу вышли Игнат Дока и Вася. Внутри “вольво”, за рулем, оставался некто в камуфляжной форме. Игнат и Вася были в костюмах “адидас”, у обоих — грудь нараспашку. Плутоватые глазки Доки пытались разглядеть, кто сидит у Глеба в машине.
— Привет, Француз! — вскинул руку Папаня.
— Добрый день, — сказал Вася, и в его устах это прозвучало столь необычно, как соловьиная трель в клюве дятла.
— Здорово, — ответил Глеб и обратился к златозубому: — Ищешь приключений на свою задницу?
— Ну, — кивнул Вася.
— Без понтов? — уточнил Глеб.
Вася сверкнул золотой своей улыбкой.
— Ладно, хорош прикалываться! Погнали, что ли?
— Ну, — кивнул Глеб.
— Ты, блин, юморист, — проворчал Вася, топая следом за ним к “жигуленку”.
Игнат прокричал ему в спину:
— Смотри там, не облажайся!
— Отвали, заманал уже! — откликнулся Вася, плюхаясь рядом с графиней.
“Жигуленок” рванул с места, а за ним — белый “фольксваген”. Вскоре обе машины исчезли за горбом дороги.
Дока неторопливо подошел к Васиному “вольво” и уселся рядом с пузатым водителем в камуфляже.
— Чё-то я не просёк, Папань, — пробасил пузан. — Он чё, такими силами с Грачем воевать собрался?
Дока задумчиво ерошил жиденькую свою шевелюру.
— Значит, кто у нас там? Сивый — пятнадцать быков, Трехпалый — восемнадцать, Жора — двадцать три, правильно?
Пузан в камуфляже кивнул:
— Очко в очко.
— Жмых и Баксин — сорок семь, так? — продолжил свой реестр Дока. — Веня — ровно дюжина…
— Веня пока не прибыл, — уточнил пузан. — В пути еще.
Дока воззрился на него в недоумении:
— Какого хера?
Пузан раскатисто хохотнул:
— Стволы на базе позабыли. Возвращаться пришлось.
Игнат усмехнулся:
— Во народ! Хотя, насколько я знаю Француза, стволы там уже не понадобятся.
Пузан в камуфляже из уважения промолчал. Но во взгляде его читалось недоверие.
В “жигуленке” Вася вежливо со всеми поздоровался. Даша обернулась и вежливо ему ответила. Глянув на нее, Вася обомлел. С этого момента он, точно под гипнозом, смотрел лишь на ее покачивающийся “конский хвост”. Графиню его реакция позабавила, но она деликатно спрятала улыбку. Глеб заметил все это в зеркальце, но ему было не до забав: дело, можно сказать, близилось к развязке.
Дача Дмитрия Грачева, как водится, скрывалась за высоченным забором и гектары занимала неоглядные. При виде этих хором и территорий сразу же становилось ясно, что хозяин их — большая шишка, а покровители его — шишки выше некуда. Неподалеку от ворот и вдоль забора пестрело множество припаркованных иномарок. А когда ворота бесшумно открылись, пропуская “жигуленок” с “фольксвагеном”, выяснилось, что и внутри, на заасфальтированной стоянке, машин хоть отбавляй.
Особняк был четырехэтажный. Земельные угодья Грача захватывали изрядный кусок леса, перед которым расстилался газон площадью примерно в два с половиной футбольных поля. И сейчас, во второй половине марта, трава только начинала еще зеленеть. А на краю газона, у лесной опушки, возвышалось странное сооружение в форме усеченного конуса. По окружности этого конуса, снизу доверху в порядке уменьшения, располагались пять рядов скамеек, на которые можно было взобраться по специально приспособленным лесенкам. Перехватив напряженный взгляд Глеба, Даша тихо спросила:
— Что это?
— Каркас Пирамиды Змея, — ответил Глеб. — На первой скамье вдоль окружности встанут тридцать два человека: второе кольцо Змея. На второй скамье повыше встанут шестнадцать — первое кольцо. Затем, соответственно, восемь — “хребет Змея”, четыре “клыка” и два “глаза Змея”. А на верхней площадке встанет Сам. Вернее, Сама в нашем случае.
— Он ведь предлагал один на один, — подавленно произнесла Даша.
Глеб усмехнулся:
— Это он так, для поддержания разговора.
Сидя в “жигуленке”, они ожидали приближающегося к ним Родригеса. Графиня и Вася молча
