Дополнительная информация придет по почте, а эта мало о чем нам говорит.
— Она говорит нам об очень многом, — сказал Колльберг. — Мы ведь тоже кое на что способны.
— Да, — спокойно подтвердил Хаммар, — но нам с тобой вначале нужно закончить это дело.
Мартин Бек вернулся к себе в кабинет, сел за стол и начал растирать лоб кончиками пальцев. Чувство триумфа, охватившее его, незаметно исчезло. Три месяца ему потребовалось для того, чтобы узнать то, что в девяноста девяти случаях из ста без всяких усилий становится известным с самого начала.
Посольство и начальство подождут. Он придвинул телефон и набрал номер в Мутале.
— Слушаю, — сказал Ольберг.
— Мы выяснили ее личность.
— Это точно?
— Похоже на то.
Ольберг ничего не сказал.
— Это американка. Из какого-то города Линкольн в штате Небраска. Хочешь записать?
— Да, пожалуйста.
— Ее звали Розанна Макгроу. Диктую по буквам: РУДОЛЬФ-ОЛАФ-СИГУРД-ЭРИК-АДАМ-НОРБЕРТ- НОРБЕРТ-АДАМ, следующее слово — большое МАРТИН-СЕСИЛ — большое ГУСТАВ-РУДОЛЬФ-АДАМ- ВИЛЬГЕЛЬМ. Записал?[5]
— Да, вроде.
— Ей было двадцать семь, она работала библиотекарем. Пока что мне больше ничего не известно.
— Как тебе удалось это узнать?
— Обычная ежедневная работа. Ее наконец-то начали разыскивать. Не через Интерпол, а через посольство.
— Пароход! — воскликнул Ольберг.
— Что?
— Пароход! Если здесь оказалась американская туристка, она должна была приплыть на пароходе. Возможно, не обязательно на том, моем пароходе, но наверняка на каком-то пароходе. Такие туристки у нас бывают.
— Мы не знаем, была ли она здесь в качестве туристки.
— Да, ты прав. Я сразу же этим займусь. Если она здесь кого-нибудь знала или жила в городе, я выясню это за двадцать четыре часа.
— Хорошо. Я позвоню тебе, как только узнаю что-то новое.
Мартин Бек закончил разговор тем, что чихнул в ухо Ольбергу. Он собрался попросить прощения, но на другом конце уже было тихо.
Несмотря на то, что голова болела по-прежнему и в ушах шумело, ему уже давно не было так хорошо, как сейчас. Он чувствовал себя как бегун за секунду до старта. Его волновало лишь то, что убийца стартовал раньше и получал фору в три месяца, а сам он не знал, в каком направлении бежать.
Где-то в глубине его мозга полицейского за этими мыслями о вероятных шансах и неизвестных величинах уже начал складываться план действий на ближайшие двое суток. Он знал, что теперь результаты наверняка будут, был уверен в этом так же, как в том, что в песочных часах пересыпается песок.
Три месяца он думал только об этом, о той минуте, когда наконец-то сможет начать расследование. До этой минуты он словно в кромешной тьме барахтался в болоте и вот теперь почувствовал под ногами первую надежную кочку. А следующая должна быть недалеко.
Он не рассчитывал на какие-либо быстрые результаты. Если бы Ольберг выяснил, что женщина из Линкольна работала в Мутале или жила у знакомых в городе, или еще где-то там ее видели, это удивило бы его больше, чем если бы убийца вошел к нему в кабинет и сам во всем сознался.
С другой стороны, он ждал многого от дополнительной информации из Америки, хотя понимал, что нужно набраться терпения. Он думал о всех тех разнообразных сведениях, которые должен будет постепенно получить от детектива из Америки, а также об Ольберге, который с таким упрямством придерживается почти бессмысленной версии, что женщина путешествовала на каком-то пароходе. Логичнее всего, конечно же, предположить, что труп кто-то привез к воде на автомобиле. Люди относятся к автомобилю как к новому божеству, которое способно выполнять любую работу, даже тайную перевозку трупов.
Бек начал думать о детективе-лейтенанте Кафке, о том, как он выглядит, и о том, похож ли полицейский участок, где он работает, на те, что всегда показывают по телевизору. Думал о том, который час нынче в Линкольне, и о том, где жила эта женщина, о том, что ее квартира закрыта, там тихо и на мебель надеты белые чехлы, а воздух, возможно, тяжелый, спертый, полный мелкой, неподвижной пыли.
Он вдруг понял, как мало знает о географии Северной Америки: совсем не знает, где находится Линкольн, а название Небраска ему говорило не больше, чем многие другие названия.
После обеда он зашел в библиотеку и посмотрел на карту мира. Линкольн он нашел быстро, город действительно находился в центре США и, вероятно, был довольно большой, но Мартин Бек не смог найти ни одной книги со статистическими данными о городах Северной Америки. С помощью карманного календарика он рассчитал разницу во времени и у него получилось, что она составляет семь часов. Сейчас была половина третьего, у линкольнского полицейского, стало быть, половина восьмого утра; мистер Кафка, вероятно, еще лежит в постели и читает утреннюю газету.
Стоя у настенной карты, от ткнул пальцем в черный кружок размером с булавочную головку в юго- восточном углу штата Небраска, почти на сотом градусе западной долготы от гринвичского меридиана и прошептал:
— Розанна Макгроу.
Он повторил это имя еще несколько раз, чтобы все время его помнить.
Когда он вернулся к себе в кабинет, Колльберг сидел на стуле и соединял скрепки в одну бесконечную цепочку.
Они не успели обменяться ни словом, как зазвонил телефон. Это была телефонистка.
— Центральная сообщает, что через полчаса с вами будут разговаривать из Соединенных Штатов. Вы будете на месте?
Оказывается, детектив-лейтенант Кафка сейчас не лежит в постели и не читает газету. Еще один преждевременный вывод.
— Из самой Америки, черт возьми, — сказал Колльберг.
Их соединили через сорок пять минут. Сначала раздавался лишь невнятный гул и шум, было слышно, как одновременно говорят сразу несколько телефонисток, и неожиданно пробился голос, удивительно громкий и четкий.
— Говорит Кафка. Это вы, мистер Бек?
— Да.
— Вы получили мою телеграмму?
— Да, спасибо.
— Вы все в ней поняли?
— Вы уверены, что это именно та женщина?
— У тебя произношение, как у настоящего американца, — подпустил шпильку Колльберг, слушая, как Мартин Бек говорит по-английски.
— Да, сэр, это Розанна, можете не сомневаться. Я установил ее личность меньше чем за час — благодаря вашему блестящему описанию. Я даже проверил это дважды. Дал описание ее подруге и бывшему парню Розанны, с которым она встречалась в Омахе. Они оба абсолютно уверены. Кстати, я послал вам по почте фотографии и кое-какие документы.
— Когда она уехала из дома?
— В начале мая. Хотела провести два месяца в Европе. Это было ее первое путешествие за границу.
