— Давай выпьем за успех, — вместо ответа сказала Яна, — чтоб у нас все получилось.
— Хочешь меня перещеголять? — В голубых глазах Три Семерки мелькнула тень подозрения и недовольства.
— Мы в разных весовых категориях, Сеня, — снисходительно ответила Яна.
— Ну, конечно, мне с тобой не тягаться! — обиделся лейтенант.
— Сеня, извини за грубость, но если бы ты был женщиной, я бы подумала, что у тебя критические дни. Не в духах ты…
— Зато ты в духе, — зло скаламбурил Руденко.
— Ну, мы пьем или нет? Они молча подняли бокалы и осушили их. Руденко провел пятерней по усам.
— Эх, хорошо в стране советской жить! А ты…
Телефонный звонок не дал ему договорить.
— Руденко, — коротко сказал он в трубку. — Да, да. Понял. Угу. Вези его сюда. Молодец.
Последнее слово он произнес без присущего тому, кто это слово произносит, энтузиазма.
— Ты оказалась права, — грустно качнул он головой.
Милославская догадывалась, что, несмотря на успех — она смела надеяться, что это их общий успех, — Руденко испытывает что-то похожее на зависть и растерянность. Вновь Янины “бредни” оказались самой натуральной правдой! Яна знала, что мысль о том, что очень мало людей на свете обладают паранормальными способностями, не может утешить Руденко и поубавить его чувство неполноценности. Оно, это чувство, просыпалось в лейтенанте каждый раз, когда он не соглашался с Яниным “видением”, а потом на практике убеждался, что она права. Яна старалась сгладить это неприятное для Руденко переживание, словно собственная одаренность рождала в ней чувство вины, но, несмотря на все ее усилия, Руденко капризничал, канючил, а то и откровенно издевался над ней.
— В розовой майке нашел, — печально продолжил Руденко. — Видать, прав я был, это проститутка укокошила Санталова и ранила еще двоих человек.
— Права была я, — с усмешкой ответила Яна, — когда посоветовала тебе поискать оружие в белье в квартире Парамоновой. А то, что пистолет обнаружен именно у нее, еще не доказывает, что это она убила Санталова, его жену и этого.., с птичьей фамилией… Гулько. — Яна заложила ногу на ногу.
— Ну, это дело криминалистов, — меланхолично отозвался Три Семерки и снова потянулся к бутылке. — Давай еще по маленькой, а?
Яна кивнула. Ей самой порой было неловко оттого, что она тычет недоверчивого Руденко носом то в какое-нибудь белье, то еще куда не лучше. Яне хотелось развеять его скверное настроение.
— Пойми, мы работаем сообща, и я не намерена отнимать у тебя лавры.
— Какие там лавры! — махнул он рукой. — Ну…
Яна подняла свой стакан, который Руденко уже успел наполнить до половины.
— Этак я захмелею, — улыбнулась она.
— Хмель уже ударил тебе в голову — то-то ты стала такая ласковая.., воркуешь…
— А я что, обычно жесткая? — притворилась задетой за живое Яна.
— Да нет, не то чтобы жесткая, а насмешливая. Зубоскалишь, шуточки отпускаешь, а то и вовсе дураком меня выставляешь. — Глаза Руденко потеплели.
Они дружно выпили портвейн, прервав на минуту курение, потом задымили с удвоенной силой. Яна чувствовала странный покой, прямо-таки умиротворение. Ее мысли блаженно текли, не стянутые железным обручем какой-либо проблемы или задачи, текли так же естественно, как несет свои воды река. Ее душа мурлыкала, впервые за много дней обретя собственную музыку, собственный разлив. Ничто ее не тяготило, она плыла по жидкому янтарю портвейна, уносимая несбыточными мечтами, благословляя их несбыточность и пустопорожность.
— У нас с тобой разные ведомства, — продолжала Яна терапию, — мы не конкуренты. Наоборот, мы до сих пор успешно сотрудничали.
— Только я это делаю за зарплату, — снова взвинтился Руденко, — а ты… Сколько ты берешь с клиента?
Он опустил глаза. Ему вовсе не хотелось, чтобы Яна заподозрила его в самой обыкновенной зависти, но и сдержаться он не мог. Раздираемый этими противоречивыми чувствами, Три Семерки не придумал ничего лучше, как обратить взоры на свои башмаки. Он даже наклонился, как бы поправляя штанину.
— Я не виновата, что государство таким образом оплачивает твой труд. — Янино блаженство рассеялось, как стайка утренних облачков. — А сколько я зарабатываю, это уж мое личное дело. Прости, я думала, наши отношения выше мелкого расчета.
— Легко тебе говорить, — Руденко закурил новую сигарету, — ты спросила у своих карт, они тебе ответили, а тут бегаешь весь день, да еще на планерке у начальника подзатыльники ловишь.
Он не смотрел на Яну, его взгляд петлял между столами, стульями, сейфом и старым выцветшим плакатом “Памятка милиционеру”. Отступать он явно не желал, но и лезть на рожон не смел. Яна кивнула на бутылку, чтобы разрядить обстановку.
— Давай еще по маленькой. — Она закурила новую сигарету.
Три Семерки с великой готовностью плеснул в стаканы остатки вина.
— А этот портвейн ничего, — миролюбиво улыбнулась Яна, — пить можно, особенно в дружеской компании.
Она вперила в немного смущенного Руденко испытующий взгляд.
— Ага, — неловко улыбнулся лейтенант, — давай.
Они выпили и снова заговорили.
— Как тебе этот Гулько, верить ему можно? — спросила Яна.
— А ты сама с ним побеседуй, — ухмыльнулся Руденко.
— Побеседую. — Яна переложила ногу и уставилась в окно.
Она видела кирпичную стену здания и в окне — мельтешение силуэтов. Кусок тусклого неба маячил между домами, вызывая уныние и скуку. И тут в кабинет стремительной походкой вошел Самойлов.
— Почему без стука? — одернул его Руденко, решивший, очевидно, выместить свою досаду и недовольство на подчиненном.
— Так я ж с этим… — оторопел сержант.
— Ладно, давай!
Самойлов достал из сумки пакет с “пэ-эмом”.
— А чего его смотреть, — заморгал Руденко. — В лабораторию — снять пальчики и на баллистическую экспертизу, — зычно скомандовал он.
— Сеня, можно мне его на минутку? — взмолилась Милославская. — Я осторожно, даже разворачивать не придется. Я же тебе говорила: психометрия.
— У тебя психометрия, — сдавленно произнес Руденко, — а у меня план горит. Неси в лабораторию, чего стоишь? — прикрикнул он на растерявшегося Самойлова.
Тот выбежал из кабинета.
— Меня интересуют отпечатки, — начальственным тоном заявил Три Семерки, — мне время экономить надо.
— Две минуты роли бы не сыграли, — с упреком посмотрела на него Яна, чувствуя, что просить бесполезно.
Она нащупала в кармане колоду карт. Пока Руденко рассеянно смотрел в бумаги, пряча глаза, она достала карту “Внушение”. Ее посетила дерзкая идея — внушить Руденко не то чтобы жалость или сострадание, а склонить его к тому, чтобы он разрешил Яне “поупражняться” с пистолетом. Она сдавила карту в ладони и затаилась. Пробовала настроиться на лейтенанта, увидеть его ауру. Нет, все напрасно. Карта не работала. Яна еще не отдохнула после того, как “заглянула” в прошлое.
— Ты чего молчишь? — покосился на нее Руденко.
— Мне нужен адрес офиса, где работал Санталов, — холодно произнесла Яна.
— Сослуживцами покойного заняться хочешь? — Руденко стал собран и официален.
— Поговорить, — Яна загасила сигарету в хрустальной пепельнице с отбитым краем.
