Она хитро улыбнулась. “Стал бы этот молодчик обхаживать меня, если бы та блондинка пришлась ему по вкусу!” — мелькнуло в ее тщеславной головке.
— Нет ничего более чуждого мне, чем стремление объять необъятное, — шутливым тоном ответил брюнет. — Меня зовут Денис, а вас?
— Насти, — приподняв подбородок и сощурив глаза, сказала Настя. — Вам не повезло с той фифой? Или вы хотите…
— ..объять необъятное?
— Да, — гордо обронила Настя.
— Нет, я всегда выбираю, — сдержанно улыбнулся Денис.
— И вы выбрали меня? — насмешливо взглянула на него Настя. — Чем же вас не устроила та леди?
— Она фригидна, — и бровью не повел Денис.
— Вы прорицатель?
— Экстрасенс, — засмеялся Денис, обнажая острые белые зубы.
Глава 2
— Попробуй мне это объяснить. — Руденко уселся в кресле, в котором Милославская обычно принимала клиентов, только развернул его в другую сторону.
Яна устроилась в кресле напротив.
— Чего ты от меня хочешь, Семен? — Яна достала сигарету и закурила, выпуская дым вверх. — Я ее не помню. Ко мне каждый день приходят люди. Не скажу, что они идут толпами, но я не могу упомнить всех. Иногда бывает по пять человек в день.
— Да-да, — Руденко кивнул и снова затянулся, пытаясь сделать из дыма кольцо. — Только у нее оказалась твоя визитка, вот в чем дело.
— Семеныч, — пожала плечами Милославская, — я же говорю тебе, что раздаю их направо и налево. Я просто не могу запомнить всех своих клиентов.
— Сегодня тебе придется постараться, — не отставал лейтенант. — Если, конечно, хочешь поскорее от меня отделаться.
— Ну ладно, — собралась Яна, — опиши ее хотя бы…
— Блондинка, — выпятил губы лейтенант, — стройная, но склонна к полноте, стремится хорошо одеваться, в общем, такая фифа, вся из себя…
— В голубой искусственной шубе? — подняла на него глаза Милославская. — Оксана, кажется…
— Про шубу ничего не знаю. — Руденко выпустил дым и стряхнул пепел в пепельницу. — Когда ее нашли, она была в одном тоненьком платьице, на ней даже трусов не было, хотя шуба в гардеробе, кажется, была…
— Не понимаю. — Милославская пожала плечами. — От меня-то ты чего хочешь?
— Была она у тебя или нет? — посерьезнел лейтенант. — И чего хотела?
— Хотела приворожить своего собственного мужа, — вспомнила Милославская, — только я ей отказала. Ты же знаешь, я этим не занимаюсь. У тебя все? — Яна поймала себя на мысли, что Руденко начал ей надоедать.
Иногда с ним можно было пообщаться, поговорить по душам, но частенько он начинал действовать ей на нервы. Наверное, своей прямотой… Или простотой…
В принципе, не такой уж он простой, Руденко Семен Семенович, лейтенант уголовного розыска, разыскавший не один десяток преступников. Усатый, румяный, кровь с молоком, как говорится, в глазах этакий лукавый огонек…
Иногда Яна даже развлекалась тем, что делала попытку думать о нем как о мужчине. То есть размышляла, как бы это было — лечь с ним в постель. Его стать, его мускулы, некоторая тяжеловатость походки, увесистая полнота жестов, неторопливость и прочее делали из него настоящего мужика — предмет вожделенного внимания русских женщин.
И все-таки не вырисовывался он в ее глазах в качестве мужчины — как ни верти и ни старайся. Яна всех мужчин теперь разделяла на тех, кто был у нее до мужа и после. Всякие были… И не скажешь, что много. Но вот настоящее удовлетворение получала она только от мужа.
Она и это пыталась анализировать. Что значит настоящее? Ну, трахает тебя мужик как следует, это же не есть полное удовольствие. Хотя многих именно это и устраивает. Была в ее муже какая-то изюминка, что-то такое, чего хотелось постоянно и чего нельзя было забыть. Может быть, нежность или какая-то тонкость?.. Яна не понимала этого, но забыть не могла. Она смотрела на Руденко, на его потуги казаться мужчиной, мужиком, но не находила в нем той душевности и радости, которую ей дарил муж.
— Она выглядела нормальной? — Руденко загасил сигарету и снова выпятил губы. — Ну, ты меня понимаешь…
— Не менее нормальной, чем мы с тобой, — медленно произнесла Милославская, — если я правильно понимаю, что ты имеешь в виду… Она пришла ко мне примерно неделю назад и попросила приворожить собственного мужа. Ну, я, естественно, отказалась, я этим не занимаюсь, ты знаешь. Была она немного взвинченной, но мне это показалось нормальным, принимая во внимание ту ситуацию, о которой она мне рассказала…
— И о чем же она тебе рассказала? — встрепенулся Руденко.
— Да ничего особенного. — Яна бросила недокуренную сигарету в пепельницу. — Ее муж, который обеспечивает ей жизнь, стал погуливать на сторону. Во всяком случае, так она мне сказала. Заявила, что у нее есть неопровержимые доказательства его измены. Я ей попыталась объяснить, что в изменах мужа может быть виновна она сама, но она и слушать меня не захотела. В принципе, я не психоаналитик, и не мое дело — копаться в человеческих отношениях. Но на ее месте я бы не стала обращаться за помощью к кому-то, а попыталась бы исправить ситуацию сама.
— Ну, конечно, сама, — насмешливо протянул Руденко. — Если бы она могла что-то делать сама, не стала бы обращаться к тебе. Такие дамочки только и могут, что выбирать шмотки да побрякушки.
. — Ну, раз ты о ней все уже знаешь, зачем ко мне пришел? — пожала плечами Милославская.
— Не кипятись, Яна Борисовна, — поморщился Руденко, — пришел, значит, нужно.
— Да что вообще случилось-то с этой красоткой? — Яна закинула ногу на ногу, чувствуя, что Руденко так просто от нее не отстанет.
— Они там, похоже, устроили оргию, — начал объяснять Руденко, — ну, в их загородном доме. Жируют, сволочи, бесятся от шальных денег. Короче говоря, когда мы туда приехали, там в живых осталось двое, да и из них с трудом мог говорить только один — Денис Гулько, — он и позвонил в милицию. Санталов — муж Оксаны — с простреленным горлом валялся рядом с ложем, где это все у них происходило…
— Избавь меня от подробностей, пожалуйста, Семен, — покачала головой Яна, — я этого не люблю.
— Можно подумать, — поморщился Руденко, — что мне это все очень нравится. А куда деваться? Жизнь такая, мать ее…
— Ладно, ладно, — прервала дальнейшее словоизвержение Руденко Милославская, — а что с Оксаной?
— Она в коматозном состоянии, — вздохнул Семеныч, — может, вообще не выживет. Врачи говорят, что даже если останется жива, то нет гарантии, что будет соображать, как прежде.
— Понятно, — кивнула Яна Борисовна. — Так это Денис их, что ли, пристрелил? Ревность?
— Да нет, — с досадой воскликнул Три Семерки, как Руденко за любовь к одноименному портвейну называли сослуживцы, и, достав новую сигарету, с удовольствием затянулся, — Дениса тоже ранили, но легко — только плечо повредили.
— Значит, — поторопилась в выводом Милославская, — стрелял четвертый участник вечеринки?
