Голос Улада дрожал, и Навко злорадно усмехнулся — благо, было темно. А хорошо, когда Кей грызутся, как бешеные псы — или волки! Ямас неплохо придумал!
— П-помоги! Помоги, Ивор! Т-только тебе я верю! П-помоги!
— Что надо сделать, Кей?
Можно не спрашивать — Навко и так знал ответ,
— Уб-бей! Убей его, Ивор! Ты же волотич, ты должен его ненавидеть! Уб-бей!
Ого! Оказывается, Волчонок не забыл, из какого племени его палатин!
— Я дедич. Разве дедич может поднять руку на Кея?
— Н-нет, Ивор! Это я поднимаю на него руку! И т-ты — моя рука! Его кровь будет на мне. Он убил Рацимира, хотел убить меня… Уб-бей! И — проси, что хочешь!
Мелькнула и пропала мысль об Алане. Нет, не время! Он еще предъявит счет! Но ведь что получается? Любой волотич готов отдать жизнь, чтобы поквитаться с Рыжим Волком! Вот как все лихо обернулось!
Спешить с ответом не стоило. Навко застегнул рубашку и начал нащупывать пояс, лежавший чуть в стороне. Рука наткнулась на что-то твердое. Пальцы ощутили холод металла, и Навко невольно улыбнулся. Гочтак! Самострел из страны Чуго! Вот и пригодится.
Глава пятая. Чужбина
Ворота, несмотря на полуденное время, оказались заперты, а у стражника, скучавшего на над- вратной веже, был такой неприступный вид, что два десятка селян, толпившихся у въезда в Тустань, явно потеряли надежду попасть в город. Жалобно блеяли приведенные на продажу овцы, ржали голодные лошади, но люди молчали-с властью не поспоришь.
Войча оглянулся, узнавая знакомые места. Холмы, поросшие лесом, небольшая речушка вдали, бревенчатые стены на высоком валу… Тустань, подзабытая родина. Здесь почти четверть века назад родился в семье славного Жихослава маленький Кей. Отец был намесчником, а вот теперь и сыну довелось править сиверами.
Впрочем, чтобы править Тустанью, в нее сперва следовало попасть. Пускать же Войчу не собирались — как и всех прочих. С Войчемиром был десяток конных кметов, но не штурмовать же родной город в первый день собственного правления! Войча велел кметам отъехать подальше, а сам слез с коня и не спеша подошел к воротам. Стражник смотревший куда-то вдаль, за холмы, соизволил нехотя обернуться:
— Здоров, товаряк! — гаркнул Войчемир. — Чаво заперлись? Али Магедон-гора покраснела?
Первую фразу Войчемир обдумал основательно. «Чолом» говорить не следовало, «чаво» и «али» показывали, что гость — не чужак, а в доску свой, упоминание же Магедона должно было окончательно развеять все сомнения. Каждый сивер знал, что когда Магедон-гора покраснеет, тогда и свету конец настанет.
И действительно, стражник рассмеялся и махнул рукой:
— Кубыть не покраснела! Серая ишшо! Здорово, товаряк!
Слово «господин» в торговой Тустани не любили. «Господами» были сполоты. Сами же сиверы называли себя по-купечески — товаряками, совладельцами товара.
— Ну так и шо? — поинтересовался Войчемир. — Так пускай, служба!
Но не подействовала ни Магедон-гора, ни сиверское «шо». Стражник покачал головой:
— Извиняй, товаряк! Не могу! Бунтуем, однако! Войча только рот раскрыл. Приехал править — и в первый же день такое! Он прислушался, но за стенами было тихо — ни криков, ни треска горящих домов. Видать, только начали.
— А супротив кого бунтуем?
— Не супротив кого! — стражник важно поднял вверх указательный палец. — А за шо! За права!
Войча тут же пожалел, что две сотни латников, приведенные из Савмата, остались в ближайшем поселке. Не хотелось въезжать в Тустань с воинством…
— И за какие такие права?
— А за все! Которые человеческие.
Войчемир задумался. Бунтовали обычно против властей, от богов поставленных. А вот чтобы за «человеческие права», слыхать еще не доводилось. Мелькнула мысль попросту сломать ворота, пока бунтовщики город не спалили, но Войча решил подойти с другой стороны:
— Эй, товаряк! А у меня эти права имеются, или как?
— Кубыть имеются, — согласился служивый.
— Ну так имею я право в родной город въехать?
— Ишь, — возмутился стражник. — Права ему! Я тоже право имею серебро за службу получать. А уже полгода не плачено!
Ах вот оно что! Войча отвязал от пояса кошель.
— А ты, товаряк, виру берешь?
— А за шо? — заинтересовался служивый. — Чаво это ты свершил?
— А за подкуп стражи, — решил Войчемир. — Чтоб в город впустила!
— Грывна! — мгновенно отозвался стражник и начал быстро спускаться с вежи.
Гривна, по-сиверски «грывна», — деньги немалые. В иное время Войча разобрался бы с наглецом, но сейчас требовалось спешить. Впрочем, за «грывну» доблестный страж пропустил в город не только Войчемира, но и его кметов, а заодно — всех селян, уже отчаявшихся попасть в Тустань. Начало Войче понравилось, но предстояло еще разбираться с бунтарями. А после всего пережитого так не хотелось снова воевать, тем более с земляками-сиверами…
Савмата Войчемир почти и не увидел. Запомнилась Червоная площадь возле Кеевых Палат — шумная, заполненная густой толпой, ряды кметов в блестящих кольчугах, высокий помост, обтянутый дорогой румской тканью. Солнце — Небесный Всадник — в этот день вынырнуло из-за тяжелых осенних туч, чтобы взглянуть на нового владыку Ории. Сварг стоял посреди помоста, рядом с золотоусым идолом Громовика, а Войча подавал ему Венец. Войчемир думал, что корона Кеева и в самом деле Железная, но когда взял Венец в руки, очень удивился. Металл был странным — легким, очень прочным и блестящим, как лучшая сталь. Не железо, не серебро. Загадочный Венец — давняя память о прародине Кеев, откуда привез его Кей Кавад…
За воротами было пусто и тихо. Войча, ожидавший увидеть побоище, еще более встревожился. Ежели не режут, так не иначе уже всех вырезали! Правда, трупы вокруг не валялись, а над крышами не клубился дым. Войчемир приказал ускорить ход, и маленький отряд рысью направился через узкие улочки к центру. Вскоре стали попадаться люди. К удивлению Войчи, никто не волок с собой копий, дубин или тем более «звездочек». Народ держался мирно, а вездесущие мальчишки тут же пустились вприпрыжку за конниками. Оставалось допустить, что стражник у ворот просто пошутил — или нашел неплохой предлог, дабы честно заработать «грывну». Наконец Войчемир, приметив почтенного старца с длинной седой бородой, спешился и, сняв шапку, поинтересовался, чего это в славной Тустани творится. Ответ его обескуражил. Стражник не ошибся — город и вправду бунтовал. Правда, как-то странно, ибо старец советовал поискать бунтарей на Рыбном Торге. В иных местах пока не бунтовали.
Смутно вспомнилось, что Рыбный Торг — большая площадь, где обычно проводились ярмарки. Для верности Войча спросил, отчего это Тустань бунтовать решила. Старец, важно кивнув, ответствовал, что причина имеется. Права защищают — человеческие которые. Войча почесал затылок и понял, что придется все-таки разбираться…
Сварг отправил его к сиверам сразу по возвращении в Кеевы Палаты. Вокруг бегала очумелая челядь, готовясь к торжественному пиру в честь нового Светлого, Челеди удалилась в свои покои надеть новый наряд, а Сварг, крепко обняв брата, коротко бросил: «Уезжай! Сейчас же!».
Они поговорили накануне. Войча не скрыл ничего, рассказывал подробно, основательно. Лицо
