— Отец прогнал меня… Даже хуже — послал меня к нему… К Уладу. Понимаешь?
Да, что-то стряслось. Милена никогда не была такой…
— Ты, конечно, ничем не поможешь, Ивор. Но мне очень плохо…
Девушка отошла от окна, опустилась на скамью, руки бессильно повисли…
— У меня будет ребенок. От Улада… Навко чуть не ляпнул: «Поздравляю», но вовремя прикусил язык. Ребенок? Но ведь…
— Упад сказал, что не женится на мне. Савматские дедичи против — я ведь чужачка. Ребенка он тоже не может признать — никому не нужен Кей из Валина.
— А отец? — осторожно поинтересовался Улад, начиная понимать.
— Отец сказал, что не пустит меня домой.
Я опозорю весь наш род. Он думает, что Улад все же…
Странно, Навко не чувствовал к этой девушке ненависти. Да, Милена любит Рыжего Волчонка, но ведь она не виновата! Для нее Улад — не кровавый палач, а Кей из детской сказки. Милена встала, капюшон упал на плечи:
— Зашла попрощаться… В Савмате мне нечего делать, дома тоже… Мы были друзьями, тысяцкий Ивор!
— Мы и сейчас друзья, — Навко подошел ближе, осторожно положил руку на плечо. — Я могу чем- нибудь помочь, Милена?
— Нет, — на заплаканном лице мелькнула улыбка. — Во всем виновата я сама, и мне отвечать. Но ты посочувствовал мне — единственный. И мне легче. Пойду…
— Постой! — Навко схватил ее за руку, усадил на скамью, — Куда ты?
Милена покачала головой:
— Я не хочу навязываться Уладу. Я — дочь великого дедича, а не селянка, переспавшая с Кеем! И я не хочу позорить отца. Смерть смоет позор, Ивор!
Навко посмотрел ей в глаза и понял — она уже все решила.
— Погоди…
Что можно сделать? Навко попытался прикинуть: поговорить с Уладом? С ее отцом? Не поможет.
— У меня есть село под Валином, Милена. Даже несколько — не помню точно. Поезжай туда…
— И рожай ублюдка? — Милена грустно усмехнулась. — У нас таких, как я, называют «покрытками». Им мажут ворота дегтем и не пускают на священные праздники. Есть даже обычай, что каждый мужчина имеет право зайти к ней, и «покрытка» не смеет отказать. Зачем жить, Ивор?
Навко ответил не сразу. Конечно, можно просто распрощаться — и забыть о ней. Нет, не забыть — запомнить, чтобы счет, предъявленный Рыжему Волчонку, стал полнее! Но Милены было жаль. И не просто жаль. Она — дочь Бовчерода, единственная, любимая. Наследница…
— Мы с тобой мало знакомы, Милена. Ты знаешь, кем я был полгода назад?
— Ты… Ты дедич из-под Коростеня? — в ее голосе звучало удивление.
— Да, — Навко чуть не сказал правду, но вовремя опомнился. — Я сын дедича. Мой отец погиб. Все, что имела наша семья — пропало. Я приехал в Валин — и стал палатином. Ты думаешь, это было легко?
— Наверное, нет! — ее удивление росло, и Навко невольно улыбнулся:
— Наверное! Теперь я — тысяцкий Савмата. Я — выше любого Кеева мужа, любого дедича, даже твоего отца. Я — правая рука Светлого.
— Все тебе завидуют, Ивор, — кивнула Милена. — Очень завидуют! Отец сам хотел стать савматским тысяцким, даже просил меня. Меня, представляешь? Наверное, только я не завидовала тебе, Ивор! Может, потому что была рядом с Уладом…
Навко вздохнул:
— Завидуют… Пусть завидуют, Милена! Недавно Светлый подарил мне Дубень. У меня скоро будет две тысячи кметов — самых лучших. Уже сейчас я — второй человек во всей Ории.
— Зачем ты говоришь об этом…— начала девушка, но Навко резко махнул рукой:
— Затем! Чтобы ты поняла — я могу очень многое. А теперь слушай: я клянусь Матерью Болот, что сумею тебе помочь. Ты не станешь «покрыткой». Тебе не придется прятаться по глухим селам. Ты не опозоришь отца.
— Как? — глухо проговорила Милена. — Я не стану убивать ребенка, Ивор! Лучше доверю его навам — и сама стану навой…
— Нет.
Навий подкидыш! Когда-то его, Навко, так же доверили лесной нежити. Правда, его мать не бросила ребенка в воду. Холоп счастливее мертвеца…
— Я поклялся, Милена. Такую клятву не нарушит ни один волотич. Подожди — два месяца, не больше. Я вернусь из похода — и все решу.
Милена долго молчала, затем вздохнула:
— Я верю тебе, Ивор! Не знаю почему, но верю. Я подожду два месяца, а потом поступлю, как решила. Прощай!
Девушка коротко поклонилась, накинула капюшон и, не сказав больше ни слова, вышла. Навко долго глядел ей вслед, затем улыбнулся. Он еще не представлял, что делать, но был уверен — справится. И с этим, и со всем остальным. Его солнце еще только встает — до полудня далеко…
Издалека войско походило на огромную змею, неторопливо ползущую к темной денорской воде.
Великая река была совсем рядом, был виден даже противоположный берег — плоский, пустой. За ним начинались холмы, терявшиеся у горизонта.
Навко придержал нетерпеливого коня и покосился на Улада. Тот неподвижно сидел на черном сполотском скакуне, втянув голову в плечи, словно Кея донимал холод. За Уладом пристроился Тымчак. С самого начала похода неразговорчивый парень не отходил ни на шаг от Волчонка. Страж был надежный
— даже Навко его слегка побаивался и старался обходить стороной.
Они уже больше часа стояли на этом холме, глядя на проходящее войско. Отсюда оно не казалось большим. Передовой конный отряд, пешие дозоры, большой полк, пять сотен «коло-вратов», несколько десятков обозных телег. Пять тысяч с лишком — не так мало, конечно. Но издалека все казалось маленьким, игрушечным. Тонкая стальная змейка, ползущая по заснеженной степи…
— Ивор, т-ты уверен? — Улад прикрыл глаза от яркого солнца и невольно поморщился. — Лодьи…
— Лодьи прибыли. Светлый, — Навко уже дважды доложил об этом, но Улад все равно волновался. — Начинаем переправу.
Да, лодьи прибыли, все шло по плану, и Рыжий Волчонок волновался зря. К Денору успели первыми. Огрское войско опоздало — лазутчики сообщали, что коннице Алая, уже подходившей к Савмату, пришлось сворачивать и на всех рысях идти на полдень.
Навко был доволен — замысел Кошика, который он постепенно начал считать своим, удался. Огры, как и Прожад, помнившие давние войны, попытались атаковать столицу, но внезапно обнаружили, что к ним в тыл вот-вот зайдет Кеево войско. Навко сумел заставить врага отступить, причем именно туда, где намеревался дать бой.
— Ск-колько их? — Улад вновь скривился, и Навко понял, что Кей имеет в виду огров.
— Шесть тысяч, Светлый. Может, чуть больше.
— М-много…
— Алай, брат Великого Хэйкана, сумел собрать большое войско. Лазутчики доложили, что с ним ушла вся молодежь — альбиры, мечтавшие омочить сабли в крови давнего врага. Поговаривали даже, что Алай мечтает не просто о грабеже и мести, но хочет захватить Савмат, чтобы править в сполотской столице. И не станет больше Ории, а будет Великая Огрия — от Харпийских гор до Итля. Более осторожные считали, что Алай не думает о таком, но победа даст ему сильную армию, а с нею — Белый Шатер. Хэйкана Шету больше не боялись. Отказавшись возглавить войско, он потерял лицо.
