послал его в далекий Ольмин, а оттуда вернулся Войчемир, которому нового удела почему-то не досталось. Улад не очень понимал все эти перемещения, но все равно завидовал братьям — сильным, веселым, носившим сверкавшую на солнце стальную броню, настоящим альбирам, Кеям, потомкам великого Кся Кавада. И когда, наконец, Уладу исполнились заветные четырнадцать. И он получил право носить меч, молодого Кея вызвал Светлый.
Улад уже знал, что отец посылает его в Валин, к улебам, и думал, что речь пойдет о делах скучных, хотя и очень важных — о сборе и доставке податей, о местном ополчении, о правах дедичей, то есть о том, чем и должен заниматься наместник. Но вместо этого отец заговорил совсем о другом. Тон его был необычным. Он не приказывал, как надлежит Светлому, и не шутил, как порою шутит отец. Он скорее размышлял — неторопливо, негромко, делая долгие паузы. Отец говорил о том времени, когда сам был не старше Улада. Тогда было хуже — огры то и дело нападали на Савмат, полдень был в огне из-за почти ежедневных налетов Змеев, и он мечтал быстрее вырасти, чтобы взять меч и рубить, рубить, рубить врагов, как положено альбиру. Ему казалось, что в этом и состоит долг Кея, хозяина этой земли. И только через много лет, потеряв отца, потеряв брата, став, наконец, Светлым и отбив натиск с восхода и полдня, он понял, что долг Кея совсем не в этом. Альбиры рубят врага, и это их обязанность. Но Кей — не просто рубака. Он обязан владеть и мечом, и копьем, и боевым топором, должен уметь водить войско, но все это лишь средство для главного — для поддержания равновесия.
Очевидно, по лицу сына Светлый увидел, что тот не понял, поэтому терпеливо пояснил. Свет держится равновесием. Это равновесие во всем — между богами, между миром живых и миром мертвых, между зверьем, населяющим леса и степи. Равновесие должно быть и между державами. Ему пришлось много воевать, чтобы такое равновесие установилось, наконец, между ними и ограми.
Наверное, все мысли младшего были написаны на его лице, поскольку отец усмехнулся и сказал. что и сам в детстве мечтал сокрушить огров. Не просто разбить — уничтожить, втоптать копытами боевых коней в серую степную землю. Но представим себе, продолжил он, что огрской державы больше нет. Равновесие нарушено, и тогда на место огров придут другие, те, кого войска хэйкана сдерживают у своих границ. С полдня, из-за Змеиного моря — румы, с восхода, от берегов Итля -пайсенаки. Начнется новая схватка, а ведь чтобы разбить огров, понадобятся все силы! Кто тогда станет хозяином степи?
Ответить было нечего, а отец заговорил об ином. Такое же равновесие должно быть в семье, особенно если эта семья — Кеева. Они — владыки Ории, и если начнется разлад, то погибнет и держава. Да, все они братья — и Рацимир, и Валадар, и Сварг, и Улад. Но только один из них станет Светлым. А чтобы это случилось по праву и обычаю, а не в результате кровавой войны, один брат не должен быть сильнее другого. Поэтому он, Светлый Кей, и меняет уделы, чтобы никто из сыновей не смог создать себе маленькое царство.
Улад, совсем растерявшись, начал горячо уверять отца, что ни он, ни Сварг, ни Рацимир… Отец остановил его повелительным жестом широкой ладони и продолжил. Равновесие в семье — это мирно бывает всякое. Уже сейчас ясно, что старшие сыновья, дети Неды, его первой жены, не в ладах со Сваргом. И эта неприязнь перейдет на него, Удала. С этим ничего не сделаешь, надо лишь следить, чтобы неприязнь не переросла во вражду. В Валине найдутся те, кто начнет нашептывать Уладу про его права, про зависть братьев, про необходимость иметь свое войско — пусть маленькое, но свое. Да, это возможно. Можно утаить часть подати собрать новых кметов, но что дальше? Такое не скроешь — другие братья сделают то же самое. д потом? Рацимир пытался сделать такое у волотичей, Валадар — на полдне, у бродников. Их удалось остановить…
Да, об этом говорили в Савмате — тихо, на ушко. Рацимир собрал три сотни кметов в Коросгоне, Валадар подружился с бродягами-бродниками даже усы отрастил, чтобы стать похожим на этих разбойников, прячущихся по прибрежным камышам да песчаным балкам. Улад такому не верил — просто не желал слушать…
А отец почему-то заговорил о хэйкане. Не о том, что сейчас правит за широким Денором, а о его отце. У старого Ишбара было пятнадцать сыновей от четырех жен. Трудно было найти достойного наследника, но отец и не стал делать этого. Он поступил согласно степному обычаю, как и его отец, и его дед. Умирая, он оставил Белый Шатер сильнейшему — тому, кто выживет. Выжило двое — нынешний хэйкан Шету и его младший брат. Все остальные легли среди степного ковыля, и волки растащили их кости. Таков степной обычай. И если Улад, как и его братья, не будет выполнять волю отца, такое же случится у сполотов. Равновесие все равно установится, но цена будет слишкой высокой…
В далеком Валине Улад часто вспоминал этот разговор. Но потом дела — множество дел — заставили думать совсем о другом. Тем более, опасаться было нечего. Никто не нашептывал молодому наместнику коварных советов, не искушал урвать пару мешков с серебряными гривнами собранными с покорных улсбов. Разве что угощали молодого Кея от души — кормили, поили допьяна а порою приводили молоденьких черноглазых красавиц из горных селений. Вначале Улад стеснялся, но потом дружеские советы старших кметов и намеки, что хлебосольные дедичи могут обидеться, сделали свое дело, и Уладу даже понравилось ездить в гости. Но большего он себе не позволял и был уверен, что во всем покорен воле отца. И вот теперь — этот мятеж. Если Сварг считает, что за этим стоит кто-то из своих, из Кеев… Зачем? Но слова отца не забылись, и ответ рождался сам собой — ослабить Сварга, ослабить его, Улада, разорить их земли. А потом? А потом Рацимир собирает войско и… Нет, отец не позволит! Но ведь отец болен! А есть еще брат Валадар со своими бродниками… Что же делать? Конечно, поговорить со Сваргом! Но брат сказал, что пока не желает обсуждать это…
Резкий крик впередсмотрящего заставил Улада вздрогнуть. Ну конечно! Задумался и не заметил, как из-за поворота появилось село. Даже не село — острожек с земляным валом и частоколом, перегородившим высокий мыс. Такой взять будет нелегко — если придется атаковать. Но надо ли? Ведь они спешат к Белому Плесу…
— Готов, братишка? — Сварг незаметно оказался рядом, и Улад заметил, что старший уже надел кольчугу со сверкающим зерцалом и привесил к поясу тяжелый позолоченный чекан. Сердце екнуло — быть бою!
— Мы… атакуем?
— Как выйдет. Если они согласятся дать нам припасов… Антомир говорит, что здешний дедич богат — самый богатый в округе…
Рядом уже суетились кметы, деловито, привычно. Сигнальщик влез на мачту и начал передавать мудреные знаки на соседние лодьи. Две из них ускорили ход и на веслах пошли к берегу. Улад понимал, что происходит. Приплыви они ночью или в тумане, то можно было рискнуть и высаживаться с ходу. Но теперь их, конечно, заметили, а значит, придется действовать по всем правилам. Передовой отряд высаживается на берег, если удастся — начинает переговоры…
Все это тянулось долго, слишком долго для Улада, сгоравшего от нетерпения. Ведь если бой — это будет его первый бой! Но приходилось ждать, молча наблюдая, как лодьи пристают к песчаному берегу, как навстречу им выходят какие-то люди, не поймешь, с оружием или без, как вновь передает свои мудреные знаки сигнальщик. Наконец Сварг удовлетворенно хмыкнул и хлопнул себя по поясу.
— Что? — не понял младший. — Они…
— Согласились… — в голосе Сварга проскользнула нотка разочарования. — А может, оно и к лучшему — нам силы на Велгу нужны…
— Не верь им, Кей!
Голос раздался неожиданно. Братья удивленно переглянулись, а затем посмотрели на того, кто посмел вмешаться в беседу Кеев. Кобник! А ему-то что здесь надо?
— Не верь им, Кей! — пегая борода нахального человечишки возбужденно топорщилась, маленькие глазки светились. — Видел я птиц, что слева пролетали
— быть предательству. Закат вчера красной кровью налился — быть бою…
— Что? — Сварг брезгливо поморщился. — Тебя не спросили! Плетей захотел?
— Бей меня, Кей! Бей, но выслушай! Ты меня от верной смерти спас, одел, накормил, поэтому долг мой — тебе служить. Сон мне был — встречают тебя в воротах, а над воротами — смерть… Девица молодая да красивая кубок золотой подает, а в том кубке — тоже смерть…
— Б-брат… — Улад растерянно поглядел на старшего, но и Сварг явно не знал, как отнестись к услышанному. Уж больно складно говорил Кобник…
