В помещении склада вместе с Арцеуловым расположились десятка два офицеров. Ростислав достал папиросы, подавая пример. Он внезапно усмехнулся: точно так же в коротком промежутке между боями они перекуривали на окраине Екатеринодара. Там тоже были какие-то склады, которые приходилось брать с боем. Папиросами угощал генерал Марков: они у него не переводились, к радости страдающих без табака «добровольцев».
— Господа, огоньку не найдется?
Вопрос повис в воздухе. Курильщики растерянно похлопывали себя по карманам, но — редкая вещь — ни у кого не оказалось ни спичек, ни зажигалки. Ростислав с сожалением вспомнил, что отдал свой коробок Тургулу. Выходить не хотелось: можно поймать шальную пулю.
— У красных попросить, что ли?
Нелепое предложение вызвало смех, но затем один из офицеров — молодой поручик с солдатским «Георгием» на груди осторожно подошел к слуховому окошку, подмигнул остальным и прокричал:
— Эй, краснопузые! Спичек не будет?
— А повежливее можно? — донеслось в ответ. Поручик удивился, но, подумав, предпринял новую попытку:
— Господа красноармейцы! Не соблаговолите ли одолжить спички? Взываем к солидарности курильщиков!
На этот раз засмеялись за стеной. Послышался легкий стук — коробок упал на пол, к нему тут же потянулись нетерпеливые руки. Красные не оплошали: по яркой наклейке кто-то успел сделать карандашную надпись: «Травитесь, беляки!»
— Вернуть не забудьте! — донеслось из-за стены. После того как сизый дым пополз под потолок, Арцеулов лично переправил надпись, заменив «беляки» на «товарищи», и отправил спички обратно, не забыв прибавить: «Сэнк ю».
— Дон'т менш ит! — донеслось в ответ.
— Ого! — кто-то из офицеров заинтересовался уже всерьез. Да, красные уже были не те, что в 18- м!
— Наверно, курсанты, — предположил все тот же поручик. — Выучились, сволочи!
— Эй, краснопузые, откуда будете?
Ответа не ждали, но из-за стены прозвучало твердо и веско:
— 256-й имени Парижской Коммуны!
«Дрозды» стали переглядываться. Значит, здесь те, кто разбил Первый Офицерский! Лица недобро улыбались — если бы не кирпичная стена и не пулемет у прохода, тамошним курильщикам пришлось бы не сладко.
— А где ваш Косухин? — красного командира за эти сутки уже успели дружно возненавидеть.
— А на что он вам? В плен собрались, недобитые?
Там, за стеной, хорошего настроения явно не теряли.
— Да нам поговорить бы… — офицеры переглядывались. Граната в окошко не пролазила, но можно просто пальнуть из винтовки.
Невидимые собеседники замолчали. Настала тишина, лишь где-то далеко, за несколько улиц, шла ленивая перестрелка. Арцеулов автоматически отметил, что патронов у красных, похоже, в обрез.
— Ну я Косухин! — голос прозвучал спокойно, с явной насмешкой: — Чего надо, чердынь-калуга?
Ростислав похолодел. Разведка ошиблась: командир 256-го — не из бывших офицеров. Господи, но почему так? Оставалось надеяться, что это все-таки совпадение. Вдруг у краснопузых есть другой Косухин с такой же «чердынь-калугой»?
Он не выдержал, жестом остановил собиравшихся высказаться на полную катушку офицеров и осторожно подошел к окошку.
— Степан?
За стеной молчали. Арцеулов хотел уже отойти и все забыть, но внезапно вновь послышался знакомый голос:
— Че, Ростислав, никак ты? Еще не расстреляли?
Тон и слова были под стать обстановке, но Арцеулову почему-то показалось, что где-то самым краешком в голосе Степы прозвучала радость. Из холода Ростислава бросило в жар. Теперь уже сомнений не оставалось.
— Сдавайся, краснопузый! — крикнул он первое, что пришло на ум, просто желая еще на минуту затянуть разговор. — Мы вас окружили!
— Это кто кого окружил, чердынь-калуга! — Степа засмеялся как можно обиднее. — Ладно, возьму тебя в плен — поговорим!
Ростислав отошел в сторону. Сердце бешено билось, в голове появилась знакомая слабость. Значит, они все-таки встретились! Господи, но как нелепо! Хотя, с другой стороны, оба спешили на фронт. И оба успели…
— Вы его знаете, господин подполковник? — в тоне спрашивающего прозвучало уважение и одновременно страх, словно Арцеулов был знаком не с красным командиром, а с самим Вельзевулом.
— Немного, — Арцеулов отвечал, даже не думая. — Довелось…
— Опасный?
— Куда уж опаснее…
Входить в подробности не хотелось. Не то чтобы знакомство с командиром 256-го полка могло как-то скомпрометировать — такое за годы Смуты встречалось сплошь и рядом. Но то, что связывало его с Косухиным, оглашению не подлежало. И не только потому, что за некоторые их общие дела можно заплатить головой…
Арцеулов заставил себя думать о другом. Красные не просто перекуривают. У них тоже приказ; и едва ли красноармейцы 256-го намерены всю ночь мирно отдыхать.
Подумав, Арцеулов послал гонца в штаб с требованием патронов, а сам приказал батальону готовиться к бою. И вовремя.
Красные атаковали как только стемнело. «Дрозды» отбили три атаки подряд, чуть было не захватили весь центр, но к красным подошла подмога, и теперь уж дроздовцы едва сумели удержаться на прежних позициях. Спасали выучка, многолетний опыт, а также то, что Арцеулов до последнего момента держал в резерве два свежих взвода. Когда краснопузые уже валили по главной улице, разрезая батальон надвое, подполковник бросил офицеров в штыки — и бойцы полка имени Парижской Коммуны вновь отступили.
К полуночи стрельба стихла. Вместо патронов Тургул прислал с вестовым записку, сообщая, что бригада Морозова на подходе и будет в Александровске еще до рассвета.
В помещении склада все оставалось без перемен. Правда, никто уже не думал переговариваться — и те, и другие смертельно устали.
Когда часы показали половину второго, Арцеулов, до этого ежеминутно ждавший атаки, разрешил «дроздам» спать, естественно, посменно, выставив караулы. Красные молчали. Они тоже не могли наступать без патронов и резервов. Оставалось ждать, кто подоспеет первым — командарм Миронов или командир Донской бригады Морозов…
В темном, освещенном неровным светом керосиновой лампы помещении склада все спали. Лишь дежурный расчет у «гочкиса» вглядывался в черный дверной проем. Арцеулову не спалось. Маленькое окошко притягивало. Ростислав представил, что там, за стеной, комполка Косухин тоже не спит. Арцеулов быстро оглянулся и, осторожно перешагивая через спящих, подошел к черному отверстию. Там было тихо. Он хотел окликнуть Степу, но внезапно сам услыхал негромкое:
— Ростислав, эй! Ты там?
— Тут я! — кровь застучала в висках, хотя, казалось, волноваться нечего. Встретились бывшие приятели — нынешние враги. Такое бывало, и не раз, и не два…
— Я тебя третий раз выкликаю, чердынь-калуга! Спишь, что ли, капитан?
— Подполковник! — Арцеулов поневоле усмехнулся.
