благодарил лично нарком…
— Так значит, смел, инициативен, особо успешно работает при планировании и проведении сложных, неординарных операций…
Очевидно, это было из его последней, еще неизвестной Сергею характеристики, и он невольно возгордился. Нет, не то чтобы возгордился, но все-таки слышать такое было приятно.
— Обладает особыми природными способностями, помогающими в работе…
Полковник пробежал глазами только что прочитанную фразу и удивленно поднял глаза на Сергея. Это не было вопросом, но ответ явно требовался.
— Ну, понимаете… — объясняться было нелегко, особенно по такому поводу. — Я почти всегда чувствую, когда люди говорят неправду. Когда ведешь допрос, это очень помогает. И я иногда могу угадывать, что человек думает. Не всегда, конечно…
— А-а-а, — протянул кадровик. — Это понятно, это хорошо…
Сергей облегченно вздохнул: то, во что его товарищи поверили далеко не сразу, да и он сам сумел оценить не так давно, здесь могло вызвать лишь снисходительную усмешку. Хорошо, что полковник не стал расспрашивать дальше, иначе Сергею пришлось бы продемонстрировать сеанс угадывания мыслей на самом полковнике. Сделать это было крайне нетрудно.
— Но здесь написано… — толстый палец ткнулся в бумагу, а в голосе вновь прорезалось удивление, — особенно успешно работает с фотографиями… А вот даже примеры…
Значит, написали и об этом. Пришлось пояснять, хотя сделать это в двух словах крайне нелегко:
— Это… это у меня с детства, товарищ полковник. Если я взгляну на фотографию, то почти всегда могу сказать, жив человек или нет. А иногда далеко он или близко.
Впервые он понял это в шесть лет, когда посмотрел на отцовскую фотографию и вдруг понял, что его бати, Павла Ивановича, командовавшего батальоном на Юго-Западном фронте, нет в живых…
— И вы можете сказать, где находится этот человек?
Старший лейтенант удивленно повернул голову. На этот раз спрашивал не полковник, а неизвестный сапер.
Сергей немного растерялся. Странный комбриг старше по званию, чем хозяин кабинета, но отвечать ли ему — чужаку в Центральном Управлении!..
— Да-да, отвечайте, — понял его кадровик, и по тому, как заторопился полковник, Сергей сообразил, что краснолицый — никакой здесь не чужак, а саперные петлицы — скорее всего, обычный маскарад.
— Нет, не могу, товарищ комбриг, — Сергей на всякий случай встал, хотя оставался в положении «вольно». — Я лишь могу понять — далеко ли он.
— Интересно… — по пунцовому лицу пробежала короткая, жесткая улыбка, вы смотрите или подносите руку?
По тому, как был задан вопрос, Сергей вдруг понял, что неизвестный комбриг понимает, о чем идет речь.
— Я смотрю… Пробовал рукой, но не всегда получается.
— Вот как?.. — неизвестный тоже встал и внимательно поглядел на полковника.
Тот внезапно вскочил и неуверенно проговорил, что ему срочно надо в хозяйственное управление. Краснолицый нетерпеливо кивнул, и Сергей окончательно понял, кто главный в этом кабинете.
Кадровик с удивительной для его комплекции быстротой исчез за дверью. Комбриг усмехнулся, на этот раз весело и добродушно, и протянул широкую сильную руку:
— Волков Всеслав Игоревич.
Красивое имя-отчество сразу запомнилось. Запомнилась и рука — холодная, сильная и тоже ярко- пунцового цвета. Сергей понял, что странный цвет кожи не последствия ожога, а что-то другое.
— Садитесь, Сергей, поговорим.
— Так точно, товарищ комбриг.
Волков покачал головой и вновь улыбнулся:
— Мы не в строю. Зовите меня по имени.
Это было уже чересчур, и Сергей решил называть комбрига по имени и отчеству, тем более что, произносить «Всеслав Игоревич» было приятно.
— Значит, вы смотрите на фотографию, глядите прямо в глаза, затем начинаете чувствовать глубину…
— Да, — не удержавшись, перебил собеседника Сергей. — Если он жив, то я слышу что-то похожее на эхо. А если нет — то только пустоту… Может, я неточно выразился, Всеслав Игоревич…
— Я вас понял, — кивнул краснолицый. — Сами выучились?
— Да…
— Неплохо… Знаете, вас не зря вызвали в Столицу. Экзамен желаете?
Слово «экзамен» всегда вызывало у Сергея зубную боль.
— Экзамен… Извините, Всеслав Игоревич, я недавно с поезда. Устал…
— Ну, тогда зачет… — на красном лице вновь мелькнула улыбка, и Сергей поневоле улыбнулся в ответ.
Всеслав Игоревич быстро раскрыл папку и достал оттуда десяток фотографий. Сергей понял, что «зачета» не избежать, и сел на стул, собираясь с силами. Надо закрыть глаза, подождать несколько секунд, выровнять дыхание…
Комбриг не торопил. Наконец, когда Сергей почувствовал, что готов, Всеслав Игоревич кивнул и положил на стол первую фотографию.
Задание оказалось несложным. Сергей быстро вглядывался в незнакомые лица, откладывая снимки налево и направо. Направо — те, кто жив, ну а остальные, как и полагалось, шли налево. Большая часть тех, чьи лица Сергей рассматривал, были давно мертвы, а немногие живые находились, как он быстро понял, очень далеко отсюда.
Наконец он положил направо последнюю фотографию, произнес: «Жив. Очень далеко», — и выжидательно поглядел на Волкова. Тот покачал головой:
— Здорово, Сергей. Зачет принят. Поздравляю.
Слышать это было приятно. Раньше на подобное задание ушло бы куда больше времени, но в последние недели в Ташкенте Сергею часто приходилось использовать свой необычный дар. Опыт, очевидно, помог.
— Я все угадал, Всеслав Игоревич?
— А? — задумавшийся о чем-то комбриг повернулся к нему и вновь улыбнулся.
— Да, все верно. Одна ошибка — пустяки.
— А кто? — на миг Сергей почувствовал обиду. Ошибался он редко, особенно в таких простых случаях.
— Последний, — кивнул краснолицый.
Пустельга взял фотографию, положенную им в стопку и вновь всмотрелся, на этот раз очень внимательно. Фотография старая, очевидно начала 20-х. Молодой симпатичный парень в красноармейской форме весело улыбался в объектив. На шинели темнел орден, на рукаве — широкая нашивка старого образца, значения которой Сергей не знал. Он еще раз попытался проверить: взгляд в глаза, затем ощущение пустоты, но следом — эхо, легкое, еле заметное…
— Он жив, Всеслав Игоревич! Только такое впечатление, что он либо болен, либо очень далеко!
— Дайте сюда! — слова прозвучали резко, почти грубо. Широкая красная ладонь на несколько секунд задержалась над снимком. Волков покачал головой:
— И все же он мертв, Сергей. То, что вы называете эхом, говорит о другом. Просто люди могут умереть по-разному.
Разумней всего было не спорить, в конце концов комбригу виднее. Но Сергей понимал, что эти фотографии — не случайный набор для импровизированного «зачета». Приходилось спорить — ради дела.
