— Я не могу поклясться в этом, но верю в то, что этого не произойдет.
Стивенс вынужден был признать, что Мистра ответила ему честно. Она не могла отвечать за каждого из членов группы, чьи тайные намерения были известны только им самим или же их телепатке.
— Я думаю, — продолжил он, — что мы должны попытаться оградить Таннахила от ареста. А если уж это произойдет, немедленно освободить под залог. И я не вижу причин для того, чтобы позволить Хаулэнду вести себя, как ему вздумается.
— Тогда лучше звони Таннахилу. Думаю, что на окружного прокурора уже начали оказывать давление. Если он заартачится, то ордер на арест Таннахила будет готов не долее, чем через час.
— Что?!
Стивенс вскочил и уже через мгновение разговаривал с Таннахилом по телефону. Он объяснил ситуацию, не выдавая источника информации, и предложил план действий:
— У вас наверняка найдется какая-нибудь служебная машина, по которой нелегко будет сразу вас распознать. Воспользуйтесь ею. И, если возможно, когда придется идти пешком, старайтесь ходить без палки… наложите усы… и… мы сможем снова увидеться на том же месте и в то же время.
Таннахил, казалось, нисколько не был обеспокоен.
— Это хороший совет, Стивенс, — сказал он. — Я воспользуюсь им.
Адвокат, облегченно вздохнув, положил трубку, и в этот момент он услышал убитый голос Мистры:
— А теперь, пожалуйста, выгляни в окно.
— В окно? — удивленно переспросил он.
Стивенс подошел к окну, отодвинул занавески и, несмотря на то, что он не мог поверить своим глазам, почувствовал близкий обморок.
— Господи! — вырвалось у него.
Вокруг простиралась огромная, подернутая темной дымкой пустота. Первоначальное чувство ужаса постепенно утихло, и он попытался рассмотреть мир, раскинувшийся перед ним, не имеющий ни формы, ни размеров, ни жизни…
Стивенс припомнил, где он видел нечто подобное: фотографии, отснятые с борта самолета на высоте сотен миль, давали приблизительно такой же эффект.
Стивенс отпрянул от окна и, не обращая внимания на стоявшую рядом Мистру, бросился в сторону коридора, который вел в комнату, являвшуюся одновременно библиотекой и музыкальным салоном. Вбежав в нее, он сразу же увидел, что металлическая дверь на вершине лестницы, которая во время его первого визита была заперта, — теперь открыта. Он мгновенно взобрался наверх, туда, где как он уже догадался, находилась рубка управления космического корабля.
Стивенс увидел там четыре прикрепленных к полу кресла. Они располагались в ряд вдоль огромной панели управления. Через ряд окон можно было наблюдать за работой каких-то машин и механизмов. Над окнами и прямо над креслами управления располагались плоские телевизионные мониторы, на одном из которых запечатлелась картина раскинувшегося внизу мира.
Казалось, что корабль двигался очень плавно, внутри движение его вообще не ощущалось. У Стивенса возникла мысль, что под огромным куполом над Вальдорф Армс скрывается ангар корабля. Мистра в этом не обманывала его.
Почему он так долго сопротивлялся очевидности? По сути, ситуация была ясна и так, но ему непременно необходимо увидеть все своими глазами. Вот теперь он и увидел…
Мысли Стивенса обратились к угрозе атомной войны… Медленно ступая, он направился обратно в гостиную. Женщина сидела на диване, на столе перед ней стояли два бокала с напитком. Она испытующе посмотрела на адвоката.
— Ты все еще отказываешься помогать мне?
— Я не могу.
— Почему?
Стивенс чувствовал острое желание объяснить свою позицию, но убедительных аргументов не возникало. В конце концов он спросил:
— Зачем я тебе нужен?
Мистра спокойно объяснила:
— В годы последней войны на бомбардировщиках во время полета обязанности были четко распределены между членами экипажа. Я смоделировала здесь такие условия, при которых одна смогу справиться с любой из задач, исключение составляет лишь случай массированной огневой атаки на корабль.
— Тебе придется опустить корабль так низко?
Мистра кивнула.
— Некоторое время придется лететь в зоне мощнейшей противовоздушной обороны. Но мой корабль не полностью приспособлен к условиям войны. Вот почему они оставили мне его.
— Ты намерена рисковать жизнью?
— Элисон, мы должны попробовать. Другого выхода нет.
Стивенс начал подыскивать подходящий ответ и, не найдя его, с досадой выговорил:
— Но к чему такая спешка?
— Я получила важные известия. Атака на Соединенные Штаты планируется вместо января на октябрь.
— Еще восемь месяцев, а ты уже волнуешься.
— Ты не понимаешь, — продолжила Мистра. — Пока атомные боеголовки хранятся на складах. Но в течение следующей недели они будут доставлены на воздушные и морские базы. После этого можно будет оказывать только психологическое воздействие. — Женщина замолчала, а через мгновение произнесла: — Элисон, я не скрываю от тебя опасности, на которую мы оба идем. Но это залог твоего входа в дом.
Предложение Мистры прозвучало очень неожиданно для Стивенса, хотя, в общем-то, он должен был догадаться о том, что она пообещает ему это. В конце концов после всего того, что он узнал, группа могла с ним поступить лишь двумя способами. Его либо приняли бы в свои ряды — либо убили бы! Сейчас Мистра обещала ему, что за определенную услугу с его стороны она сможет добиться его приема в группу и входа в Грэнд Хауз.
Стивенсу очень хотелось этого, но, осознавая опасность их теперешнего положения, он понимал, что надежды мало. Кроме того, он сомневался в ее возможностях, что и высказал ей:
— Не думаю, что ты одна можешь открыть передо мной двери Грэнд Хауза.
— Не сомневайся, — спокойно ответила она и, не глядя на Стивенса, продолжила: — Дорогой мой, долгая жизнь имеет и свои грустные моменты. Ужас вечных вопросов для нас становится особенно безысходным. Элисон, я играла с крошечными детьми, а спустя девяносто лет, стояла, нетронутая временем, над их могилами и думала: в чем был смысл их жизни и зачем живу я? Это нелегко, должна тебе сказать. Некоторые из нас стали закоренелыми циниками и попытались уйти от мыслей о бессмысленности существования в бесшабашность разгульной жизни. Я тоже на протяжении некоторого времени вела подобный образ жизни: имела несчетное количество любовников, бросала одного за другим, как только обнаруживала в них признаки старения. Но это прошло. Потом я жила как монахиня. Но и это не принесло моей душе умиротворения. Постепенно я начала строить свою собственную философию жизни — долгой жизни. Я поняла, что хорошо в основном то, что связано с хорошим здоровьем; что тело и дух должны жить в согласии; и многое, многое другое, что, может, звучит тривиально, но не перестает быть истиной. Однако есть одно оправдание существования, самое важное для женщины. У меня его пока нет. Ты догадываешься, что я имею в виду?
Стивенс нежно посмотрел на Мистру, тронутый теплотой и серьезностью, прозвучавшими в ее низком голосе. Понимание и сочувствие наполнили его волнением.
— У тебя никогда не было детей. Так?
Мистра кивнула.
— Правилом группы — было никогда не заводить детей. Очень давно родились несколько, но их исключили из нашего круга. Это было безжалостно, но я понимала и принимала такую жестокость,
