— Вы говорите от имени всех нас! — раздался из коммуникатора голос исполняющего обязанности директора — Кента.
Глава 16
Кто-то зашептал Гросвенфу на ухо, но так тихо, что он не смог разобрать ни единого слова. Шепот последовал за вибрирующим звуком, таким же тихим, как и шепот, и в равной степени непонятным. Он непроизвольно оглянулся. Сейчас он находился в кинозале своего отдела, и в поле зрения никого не было. Гросвенф неуверенно подошел к двери, ведущей в аудиторию, но и там никого не оказалось. Он вернулся к работе, хмуро размышляя над тем, не направил ли на него кто-нибудь энцефало-аджустер. Это было единственно возможное объяснение, пришедшее на ум. Но через некоторое время он отверг его как бессмысленное. Аджустеры были эффективными лишь при действии с близкого расстояния. А главное, его отдел был защищен против действия вибрации. Кроме того, он был слишком хорошо знаком с умственным процессом, вовлеченным в подобную иллюзию, чтобы не придавать значения инциденту.
Ради предосторожности Гросвенф тщательно осмотрел все пять комнат и проверил аджустеры в технической комнате. Они находились в том состоянии, в каком и должны были находиться — тщательно убранные. Эллиот молча вернулся в кинокабинет и вновь принялся за изучение теории гипнотически- световой вибрации, развитой им на основе изображений, использованных Риим против корабля.
Ужас поразил его сознание, подобно удару: он весь съежился от страха. И потом снова шепот, такой же тихий, как и раньше, только теперь он был сердитым и непонятно враждебным. Он ошеломленно застыл. Все-таки, вероятно, это был энцефало-аджустер. Кто-то стимулировал его мозг на расстоянии настолько мощным аппаратом, что защитный экран его комнаты оказался бессильным. Он лихорадочно размышлял, кто бы это мог быть, и, в конце концов, пришел в выводу, что след ведет в психологический отдел. Ему ответил сам Сидл, и Гросвенф решительно принялся ему разъяснять, что произошло, но психолог его быстро прервал:
— Я как раз собирался с вами связаться, потому что подумал, что вы можете быть ответственны за эти действия.
— Вы хотите сказать, что кто-то еще был подвергнут такому же воздействию? — недоверчиво осведомился Гросвенф, пытаясь осмыслить происходящее.
— Я удивлен, что ему подверглись и вы в специально оборудованном отделе. Мне жалуются вот уже двадцать минут, а некоторые из моих приборов были затронуты на несколько минут раньше.
— Какие приборы?
— Мозго-волновой генератор-детектор, нервно-импульсный регистратор и более чувствительные электрические детекторы. Кстати, Кент собирается созвать совещание на контрольном пункте, так что там и увидимся.
Но Гросвенф не отпустил его так быстро.
— Выходит, что какое-то обсуждение уже было?
— Мы… э… мы сделали кое-какие предположения.
— О чем?
— Мы скоро будем проходить огромную галактику M-33. Есть мнение, что это исходит оттуда.
Гросвенф мрачно улыбнулся.
— Это явный гипноз. Я подумаю над этим.
— Приготовиться к излучению шока при выходе в коридор. Давление осуществляется постоянно. Звуки, световые пятна, образы, эмоционально действующий шум — мы в самом деле получаем стимулирующую дозу.
Гросвенф кивнул и прервал связь. К тому моменту, когда он убрал пленку, извещение Кента о совещании передавалось по корабельному коммуникатору. Через минуту, открыв дверь в коридор, Гросвенф мгновенно понял, что имел в виду Сидл. Он даже остановился, поскольку смесь возбудителей сразу же начала на него воздействовать. Полный тревоги, Эллиот направился к контрольному пункту.
Через некоторое время он уже сидел вместе с остальными. Огромная космическая ночь что-то шептала, прижавшись к пролетающему сквозь нее кораблю. Капризная и беспощадная, она заманивала и предупреждала. Она вибрировала в неистовом наслаждении, а потом кипела в неистовом и диком безумии. Она шептала о страхе и выла от голода. Она умирала и билась в агонии и снова возрождалась к экстатической жизни. И в каждую долю секунды в ней неумолимо присутствовала угроза.
— Есть мнение, — произнес кто-то за спиной Гросвенфа, — что корабль должен возвратиться домой.
Гросвенф, неспособный различить голос, оглянулся в поисках говорившего. Кем бы он ни был, больше он не сказал ничего. Вновь устремив взгляд вперед, Гросвенф обнаружил, что исполняющий обязанности директора Кент все еще не отвернулся от глазка телескопа, что-то наблюдая. Он или решил, что на эту реплику отвечать не стоит, или не слышал голоса. Никто другой также на него не отреагировал.
Поскольку все продолжали упорно молчать, Гросвенф принялся манипулировать встроенным в кресло манипулятором коммуникатора и теперь тоже наблюдал несколько размытое изображение того, на что уставились в телескоп Кент и Гюнли Лестер. Постепенно он забыл о соседях и сконцентрировался на показываемом экраном изображении ночи. Они находились вблизи границ целой галактической системы. И все же ближайшие звезды находились еще настолько далеко, что телескоп едва мог показать мириады блестящих точек, составляющих спиральную туманность M-33 Андромеды.
Гросвенф отвел взгляд от экрана одновременно с Лестером.
— Случившееся кажется невероятным, — заявил астроном. — Вибрация, которую мы ощущаем, распространяется от галактики с биллионами солнц. — Немного помолчав, он прибавил: — Директор, мне кажется, что решение этой проблемы не в сфере астрономии.
Кент оторвался от глазка телескопа и проговорил:
— Все, что включает в себя галактика, подходит под категорию астрономического явления. Или вы можете назвать другую науку, которая этим займется?
Поколебавшись, Лестер медленно ответил:
— Показание шкалы просто фантастическое. Я не думаю, что нам следует пользоваться галактическим телескопом. Этот барьер может рассылаться лучом, сконцентрированным на нашем корабле.
Кент повернулся к людям, сидящим лицом к широкой разноцветной контрольной панели, и спросил:
— У кого-нибудь есть предложения или дельные соображения?
Гросвенф оглянулся, надеясь, что говоривший раньше объяснит свою мысль поподробнее, но тот молчал.
Теперь люди уже не осмеливались выступать так свободно, как при Мортоне, когда тот вел собрание. Так или иначе, но Кент весьма ясно давал понять, что считает мнение всех, кроме глав отделов, просто дерзостью. Было также очевидно, что он не считает некзиальный отдел правомочным. В течение нескольких месяцев он и Гросвенф были вежливы друг с другом, но старались видеться как можно реже. За это время исполняющий обязанности директора Кент, желая упрочить свои позиции, под разными благовидными предлогами внес в совет несколько предложений, дающих его отделу больший вес.
Важность правил, предусматривающих поощрение индивидуальной инициативы даже за счет производительности, мог бы — Гросвенф был в этом уверен — продемонстрировать только другой некзиалист. Он не собирался протестовать, и в результате еще ряд ограничений наслоился на и так уже опасно страдающую ограничениями жизнь корабля.
Из глубины контрольной первым отозвался на слова Кента биолог Скит. Он сухо заметил:
— Я вижу, что мистер Гросвенф крутится на своем стуле. Может быть, он вежливо ждет, пока не выскажутся более старшие? Мистер Гросвенф, что у вас на уме?
Гросвенф подождал, пока утихнет слабый всплеск смеха, к которому Кент не присоединился.
