Альфред Ван Вогт
Человек с тысячью лиц
1
Стивен Мастерс спустился по трапу космического корабля на поверхность планеты, размышляя, что он при этом должен чувствовать. Унизительно вначале пятиться задом из шлюза, как рядовой астронавт, а затем осторожно сползать по ступенькам.
Снимают ли его на пленку? Интересно, как он выглядит сзади? Ему казалось, что его движения неуклюжи, его даже передернуло от одной этой мысли. И все же — смешанное чувство охватило Стивена… Если люди на Земле следят за ним, то они знают — видят, что он, Стивен Мастерс сейчас, сию минуту спускается по лестнице.
Эта мысль доставила ему удовольствие. Они смотрят на него. Они видят его!
Сейчас он спустится и взберется на тот холм. Оттуда он увидит, как выглядит эта дыра.
Как только его нога коснулась грунта, Стивен попытался осмыслить тот удивительный факт, что именно он первым ступил на новую планету, и это самое главное. Ему стало легче, он оторвался от трапа и внутренне собрался под своим скафандром со всеми его устройствами и приспособлениями.
Сначала он чуть не упал. Шатаясь и спотыкаясь, Стивен с трудом удержался от падения. Боже, чуть не опозорился!
Прошло немало времени, пока он, обливаясь потом, стоял, застыв в нелепом положении, откинувшись назад. Оглянувшись, он увидел, в чем дело. Один из двух крючков, свисавших с плеча, зацепился за ручку канистры, стоявшей у основания лестницы. От неожиданного толчка он и потерял равновесие: шагнув вперед, чуть не опрокинулся назад, не поняв из-за жесткого кокона костюма, что случилось.
Стивен ослабил и освободил крючок. От злости ему бросилась в голову кровь. Он даже на мгновение стал хуже видеть.
Наконец он понял, что вряд ли кто-то из экипажа заметил его промах.
Чувство приподнятости вернулось, а гнев рассеялся, уступив место смущению. В стрессовой ситуации мелькнул слабый лучик истины, пробившись сквозь обычное для него состояние самоупоения. Что-то подсказало ему, что он не приобрел друзей за время полета. Но что поделаешь — лучше не жаловаться.
Он быстро направился к ближайшему из холмов. По мере приближения он отметил, что холмы не вулканические. Пологие склоны, много кустов, в основном, желтых, встречались и зеленые с оттенком голубого. Самое интересное — это их угловатые согнутые листья. Такого нет ни на Земле, ни на любой другой известной планете.
Педагогам удалось вложить в него кое-какой интерес к знаниям, несмотря на все его противодействие. И все же (он не мог скрывать это от себя) ему скучно уже теперь. Да, будут новые растения и много животных. Однако эти детали не имеют значения для сына самого богатого человека на Земле.
Мысленно он увидел всю эту роскошь: причудливые автомобили, блестящий личный самолет, хорошо одетых девушек, стремящихся ублажить наследного красавчика. Элегантные интерьеры, огромные здания, величественные отели, пресмыкающиеся слуги: «Слушаю вас, господин Мастерс… Что-нибудь еще, господин Мастерс? Вывести машину, господин Мастерс?». Он же бросает не глядя: «Я позову вас, если будет нужно». А если слуг не было на месте, то: «Какого черта, где вы шляетесь?!»
Правда, во время полета на Миттенд он обнаружил, что есть вещи, которые нельзя купить за деньги. Положение Мастерса-старшего обеспечило сыну койку на борту корабля, но не могло бы ни снять его с борта, ни повернуть корабль назад после старта, ни заставить спутников относиться к нему с симпатией. Люди не любят, когда деньги прут напролом.
Бог свидетель — он пытался наладить контакты. Но все на борту лишь отвернулись от него. В общем-то, ему наплевать. В определенных эмоциональных состояниях ему никто не был нужен.
Да, скучно. А вы, несчастные маленькие человечки, ищете еще одну зеленую планету? Хотите, затаив дыхание, увидеть маленьких птичек и взять пробы грунта? Боже, его тошнит при мысли о том, что еще три недели придется болтаться в космосе, проведя перед этим месяц на планете.
И пока Стивен шел, скучая, злясь и даже слегка дергаясь от нетерпения на каждом шагу, он смотрел на желто-зеленый мир, который расстилался перед ним внизу, в то время как он поднимался все выше. Содержание кислорода здесь было такое же, как на Земле, он снял шлем и бросил его, не глядя. Так лучше видны и отдаленный лес, и блестящая гладь реки. Он презрительно кривлялся, наблюдая открывшуюся ему, необычайную по своей новизне красоту природы.
И все-таки небольшая частица честолюбия еще оставалась в нем. «Стивен Мастерс отбывает на Миттенд с партией первопроходцев.» Этот волнующий заголовок появился после того, как он спьяну признался, что этого хочет. Начитался газетной болтовни о себе, своем отце и захотелось чего-нибудь новенького. А газеты раздули его дурацкое хвастливое замечание на вечеринке.
Стивен мысленно оглянулся назад. Каким идиотом надо было быть! И вот чем закончилось. Он не переживет этого. Это предел!
Предчувствие неприятностей и сознание бесцельности его прогулки не исчезло и тогда, когда с гребня холма он увидел горизонт.
Что-то мимолетно прошло через его сознание в этот момент: «Мать, мы передаем тебе образ этого пришельца. Разрешаешь ли ты заняться им? Даешь ли ты нам силу?»
Иногда Стивена удивлял поток собственного сознания. Но это бывало редко да и в других обстоятельствах. Совершенная бессмыслица промелькнула и исчезла. Осталось раздражение. Перед ним простиралась еще одна гряда холмов, более высоких, чем тот, на котором он стоял. Гряда закрывала западную часть горизонта.
«Хорошо, хорошо, — подумал он, — пойдем и туда». В конце концов, он всегда был упрямым. Чаще всего это касалось девушек. Его бесило, если какая-нибудь смазливая маленькая дрянь начинала нести вздор, когда он тянул ее в ближайшую постель, и он должен был зажимать и лично раздевать ее. И тогда она начинала вздыхать и расслаблялась, очевидно, считая, что теперь уже все идет как положено.
Путь к гребню пролегал вначале через ложбину, затем шел длинный, пологий, но каменистый подъем. Дойдя до нижней части ложбины, Стивен обнаружил там узкий ручеек, почти скрытый высокой кустистой травой. Вода журчала, несло сыростью, в ручье плавали маленькие черные личинки. На мгновение он вспомнил: маленький мальчик на одном из ранчо отца, узкий ручей, совсем как этот, он так же был скрыт травой, и Стивен нашел его так же совершенно неожиданно. Ему было восемь лет. Сколько радости он испытал тогда от этого открытия!
Его мысль задержалась на этой чистой картинке детства. С тех пор прошло пятнадцать лет «созревания», как он сам называл эти годы.
Зрелость?.. Как можно одновременно презирать свое положение сына мультимиллиардера и не упускать ни одной возможности воспользоваться им? Эту проблему Стивен разрешил очень просто. Презирать все человечество! Без исключения. Делать вид, что деньги ничего не значат. Насмехаться над этим тупарем, своим отцом, потратившим свою жизнь на накопление бесполезного барахла и денег. Тратить деньги с циничной расточительностью, поскольку тебе ведь все безразлично.
Стивен перепрыгнул через ручеек и автоматически совершил правильные действия. Во-первых, он начал подниматься на гребень, а во-вторых, прикинул расстояние до вершины — оно составляло около четверти мили. Тут проявились два его достоинства: никогда не останавливаться, не сидеть или лежать, словом, не бездействовать и еще — уметь правильно ориентироваться в окружающей обстановке. Он мог оценивать направления и расстояния, как почтовый голубь. На эту его способность не влияли ни тяжелые мысли, ни неприятные воспоминания или цепь образов, которые время от времени возникали в сознании, питая его фантазию и оправдывая его поведение. Бывали случаи, когда он наутро после загула просыпался
