Факс посмотрел на Мориси блестящими бесстрастными глазами, в глубине их скользнула усмешка. Затем он указал вниз по склону, на мыс метрах в трехстах от них, его песчаные откосы уже покрывал плотный ковер режущих мхов и заросли крючковатого кустарника с желтыми листьями. Там резвилась пара факсов, их фигурки резко выделялись на фоне сияющего небосвода. За самкой, молодой, со всеми шестью ногами, готовой принести свой первый помет, покусывая ее за ляжки, прыгал на двух ногах самец, и даже отсюда Мориси видел, как он возбужден.
— Вы видите, чем они заняты? — спросил Динув.
Мориси пожал плечами:
— Брачной игрой.
— Да. А когда у них появятся малыши?
— Через пятнадцать недель.
— Неужели они должны погибнуть? — спросил факс. — Зачем тогда все? Для чего они произведут на свет малышей, если смерть их неизбежна?
— Но они ничего не могут сделать и…
Динув остановил Мориси передней лапой:
— Сегодня для вас этот вопрос не имеет ответа. Пока вы всего не поймете, не отвечайте на него. Пожалуйста.
— Я не…
— …не понимаете. Конечно. — Динув усмехнулся неподражаемой улыбкой факсов. — Прогулка утомила вас. Идемте, я провожу вас до дома.
Они поднялись по тропинке, которая вилась вдоль обрыва над бледно-голубым песком пляжа, а потом, замедлив шаг, спустились к дороге и направились между покинутыми летними домиками к коттеджу Мориси. Когда-то здесь, на дюнах Арговью, размещалась шумная веселая прибрежная коммуна, но это было очень давно. Сейчас Мориси предпочел бы жить в более отдаленном месте, где не так ощущалось вмешательство тяжелой руки человека в естественную красоту пейзажа, но это было рискованно. Даже после десяти столетий колонизации Медея все еще была миром, где можно столкнуться с любой неожиданностью. Неосвоенные места продолжали оставаться неосвоенными, и на то были свои причины. Оказавшись после эвакуации в одиночестве, он был вынужден держаться поближе к поселению с его запасами пищи и материалов. В таких обстоятельствах было не до безмятежного любования живописными видами.
Но дикая природа уже стала стремительно завоевывать покинутое пространство. В давние времена эти низкие берега влажных тропиков кишели самыми разными созданиями. Некоторые из них исчезли в результате систематического уничтожения, а некоторые покинули эти места, отпугнутые близостью человеческих поселений. Теперь прежние обитатели начали возвращаться. Несколько недель назад Мориси наблюдал, как на берег выбралось странное создание — гигантское колбасообразное существо, покрытое черными пятнами; помогая себе причудливо изогнутыми плавниками и вонзая в песок клыки, оно рывками продвигалось вперед. Его гнал неутомимый инстинкт. Чудовищными усилиями оно выбралось на берег, протащив свое тело метров двадцать по лазурному песку, а через несколько часов сотни юных созданий размером не больше руки Мориси появились из огромной туши и, с бешеной энергией буравя песок, устремились к волнам подступающего прибоя. Море снова становилось обителью чудовищ. Мориси ничего не имел против этого. Отдых на волнах давно его не привлекал.
Уже десятилетие он жил сам по себе вблизи океана, в коттедже с низкой крышей, типичной для старого Аркана ветрозащитной конструкции, которая надежно противостояла дьявольским штормам Медеи. Во времена, когда он был женат и работал геофизиком, наносил на карту линии разломов, они с Надей и Пол с Даниел имели дом на окраине Чонга, на Северном мысе, откуда открывался вид на Высокие Водопады, а сюда они приезжали только на зиму. Но Надя ушла от него, чтобы слиться в космической гармонии с сообществом серьезных, благородных и бесстрастных шаров, Даниел на Горячих Землях получила удар от двух солнц и не вернулась, а Пол, старый, грубоватый, несгибаемый Пол впал в смятение от мысли о грядущем через десятилетие землетрясении. К рождеству он собрался и поднялся на борт корабля земной линии.
Все эти события произошли в течение четырех месяцев, и Мориси понял, что его больше не тянет на свежий морозный воздух Северного мыса. Поэтому он спустился к дюнам Арговью, чтобы провести последние годы в комфорте мягкого тропического климата. Ныне он остался один из всей береговой коммуны. Он взял с собой личные кубики Пола, Нади и Даниел, но включать их было для него слишком мучительно, и давно уже его единственным собеседником был старый Динув. Насколько он знал, людей не осталось на Медее. Вокруг только факсы и шары. Да морские чудовища, горные демоны, пальцы ветра и прочие исконные обитатели этой планеты.
Мориси и Динув молча постояли возле дома, наблюдая заход солнца. Вдали вспыхивали желто-зеленые сполохи зарниц, которые постоянно дрожали в небе Медеи, и двойное солнце, Фрикс и Гелла, горящее красно-оранжевым пятном, спускалось за горизонт. Через несколько часов оно исчезнет, и его сияние прольется на пустыни сухого льда Дальнего Края. На обитаемой стороне Медеи никогда не наступала полная темнота: огромная масса Арго, гигантской газовой планеты, раскаленной до красного сияния, чьим спутником была Медея, находилась всего лишь в миллионе километров. Медея, подчиняясь силе тяготения Арго, все время была обращена к нему одной стороной. Исходящее от Арго тепло позволяло существовать жизни на планете.
Двойное солнце спустилось за горизонт, и на Небе проступили звезды.
— Смотри, — сказал Динув, — Арго готов съесть белый огонь.
Факсы предпочитали употреблять собственные астрономические термины, но Мориси понял, что тот хотел сказать. Фрикс и Гелла были не единственными светилами на небосводе Медеи. Два красно-оранжевых карлика в свою очередь зависели от пары величественных бело-голубых звезд — Кастора А и Кастора В. Хотя они находились в тысячу раз дальше от Медеи, чем красно-оранжевые карлики, их холодно-льдистый алмазный свет был виден и днем и ночью. Но сейчас они уходили за огромное тело Арго, чья тень падала на них, и скоро — через одиннадцать недель, два дня и один час плюс-минус несколько минут — должны были совсем исчезнуть за ним.
И следовательно, землетрясение было неизбежно.
Мориси рассердился на самого себя из-за необоснованных слюнявых фантазий, которые посетили его час назад. Землетрясения не будет? В последнюю секунду произойдет чудо? Ошибка в расчетах? Ну, конечно. Конечно. Если бы да кабы… Катастрофа неизбежна. Придет день, когда расположение небесных тел станет именно
Так происходит каждые 7160 лет. И стрелки приближаются к роковому часу.
Когда несколько столетий назад астрономы обратили свое запоздалое внимание на настойчиво повторяющуюся в фольклоре факсов тему апокалипсиса, это не вызвало серьезного беспокойства. Слухи о том, что в ближайшие пятьсот-шестьсот лет мир погибнет, напоминали предупреждения, что вы скончаетесь в ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет; разговоры эти никак не влияли на повседневную жизнь. Однако с течением времени, когда задрожали стрелки сейсмографов, люди стали серьезнее относиться к пророчествам. Это, без сомнения, отрицательно сказалось на экономике Медеи последних столетий. Но тем не менее поколение Мориси оказалось первым, которому пришлось реально оценивать размеры надвигающегося бедствия. Пришлось признать, что меньше чем через десятилетие тысячелетняя колония исчезнет с лица планеты.
— Как тихо вокруг. — Мориси посмотрел на факса. — Как вы думаете, Динув, остался ли кто-нибудь еще, кроме меня?
— Как я могу это знать?
— Не лукавьте, Динув. Ваш народ может общаться способом, о котором мы только начали догадываться. Вы все знаете.
— Мир велик, — серьезно сказал факс. — И в нем много городов, выстроенных человеком. Возможно, в них живут и другие представители вашего вида, но точных сведений у меня нет. Вполне вероятно, что вы остались последним.
— Полагаю, непременно должен быть кто-то еще.
— Вы будете удовлетворены, узнав, что являетесь последним человеком на планете?
— По вашему мнению, это свидетельствует либо о моей стойкости, либо о том, что я рассматриваю гибель колонии как благо?
— И о том и о другом, — ответил факс.
— Я далек от этого, — сказал Мориси. — И от того и от другого. Уж если я и оказался последним, то только потому, что не хотел уезжать. Вот и все. Тут мой дом, и я остаюсь здесь. Я не вижу в этом ни благородства, ни мужества, гордиться нечем. Я не хотел бы катастрофы, но я бессилен что-либо изменить, а поэтому не думаю, что меня это должно беспокоить.
— В самом деле? — удивился Динув. — Совсем недавно вы говорили иное.
Мориси улыбнулся.
— Ничто не вечно. Мы считали, что строим на века, но время движется, и все превращается в прах, и от искусства остаются только замшелые памятники, и песок становится песчаником и… что с того? Когда-то здесь существовал мир, но мы превратили его в свою колонию. Однако теперь люди покинули ее, и когда ветры унесут наши следы, здесь снова появится тот же мир.
— Вы говорите, как глубокий старик, — сказал факс.
— Я и есть глубокий старик. Я даже старше вас…
— Это если считать годы. Мы живем стремительнее вас, и в свои лета я уже испытал все, что было мне суждено, и если даже планета не рассыплется в прах, моя жизнь все равно скоро завершится. А у вас еще есть время.
Мориси пожал плечами.
— Я знаю, что в Порт-Медее, — сказал факс, — стоят звездные корабли, заправленные и готовые к старту. Стоит только нажать кнопку.
— Вы уверены? Корабли, готовые к старту?
— Их много. Они никому не нужны. Ахьи видели их и рассказали нам.
— Шары? Что они делали в Порт-Медее?
— Кто понимает ахьев? Они носятся всюду, где им вздумается. Но они видели корабли, друг Мориси. Вы еще можете спастись.
— Конечно, — сказал Мориси. — Покрою на флиттере тысячу километров над Медеей и недрогнувшей рукой направлю корабль, а сам на пятьдесят лет погружусь в анабиоз, чтобы в полном одиночестве объявиться на чужой планете, где когда-то довелось родиться моим далеким предкам. Чего еще желать?
— Я думаю, что, когда планета дрогнет, вы умрете.
— А я думаю, что умру, даже если этого не произойдет.
— Рано или поздно. Но лучше поздно.
— Если бы я хотел покинуть Медею, — сказал Мориси, — я бы это сделал вместе с остальными. Сейчас уже не время.
