Ольшу бережно взяли за локоть.
В салоне было прохладно, пахло перегретой пластмассой и ландышами. Днем панель управления выглядела не менее загадочно, чем в ту памятную ночь.
— Как тебя зовут?
— Ольша...
Бесшумно развернувшись, машина устремилась к воротам по узкой аллее.
Ольша набралась храбрости:
— А вас как?
Знакомый парень с готовностью ответил:
— Я — Сеня. Сеня Бисмарк. А это — Енот.
— Енот? — не поняла Ольша.
Сеня рассмеялся.
— Это прозвище. Вообще его Олегом кличут.
За окном шелестел горячий ветер, мелькали сосны и курортники.
Ворота в «Лазурный» охранялись заржавленным амбарным замком. Сеня притормозил и выскользнул наружу. Ольше помог выйти Енот. Дверцы, слабо клацнув, опустились и закупорили машину.
— Пошли!
Енот тащил Ольшу за руку, Сеня нетерпеливо семенил рядом.
— Какой корпус?
Ольша все больше терялась.
— Вон тот...
— Как этот тип себя назвал?
— Боря... Борис Завгородний...
Войдя в корпус Сеня с Енотом вмиг утратили суетливость: ни дать, ни взять — два лентяя забрели в гости к знакомой девушке. Даже настырная сухопарая кастелянша лишь едва повела носом в их сторону.
Завгороднего в номере не было. На стук никто не ответил, зато за спинами возникли двое гориллоподобных шестерок Завгороднего — Ольша часто их замечала, когда ее обхаживал этот деляга.
— Кого ищем?
В голосах сквозила ленивая надменность. Сеня и Енот явно уступали гориллам в силе.
Дальнейшее произошло очень быстро. Енот по-медвежьи переступил с ноги на ногу: «Топ-топ!» Движение было совершенно не боевым, Ольша даже назвала бы его уютным. Однако один из громил с размаху въехал в стену и затих, рухнув на линолеум. Второй принял красивую стойку.
«Х-хех!»
Нога, словно пушечное ядро, летела Еноту прямо в грудь. «Топ-топ!» — Енот снова потоптался на месте. Он не бил и не отбивал удар!! Тем не менее второй оппонент-каратека головой вперед улетел вдоль по коридору, причем ноги его болтались существенно выше головы. Он тоже так и не поднялся.
Сеня за это время открыл номер Завгороднего — именно открыл, а не взломал. Ольша застыла на пороге, Сеня с Енотом быстро и профессионально обшарили обе комнаты, ванную. Если они чего и искали, в этот раз не нашли.
Дверь Сеня за собой запер. Чем — Ольша не рассмотрела. Она ощущала себя втянутой в какую-то чудовищную игру.
Немного отошла она только в машине. За руль сел Енот. Ее привезли в уютный маленький коттедж на самой границе молдавских баз. На веранде спал еще один парень — если не близнец Сени с Енотом, то, по крайней мере, двоюродный брат.
— Это Паха Толстый. С ним лучше не заговаривать, ясно?
Парень был совсем не толстый. Наоборот, поджарый и подтянутый, как Енот или Сеня.
В комнате хозяйничала благодатная прохлада. Виной этому служил небольшой импортный кондиционер.
— Пить будешь? — спросил Енот вполне буднично, кивая одновременно на просторное заманчивое кресло.
— Буду! — храбро ответила Ольша и ухнула в податливую бараканную глубину. Кресло и она, похоже, создавались специально друг для друга. Ребят этих она бояться перестала. Если что — все равно ведь достанут. Из-под земли. Да и вообще — интерес к ней возник только когда выяснилось, что она знакома с Завгородним, чисто деловой интерес. А пить согласилась памятуя о ящике муската — вчера они приговорили обе бутылки с Глебом, Юриком и Риткой и нашли сей напиток весьма замечательным.
Впрочем, Енот извлек на свет божий бутылку «Еким Кара». Рубиновая жидкость темнела в старомодной пыльной посудине.
— Солнечная долина, урожай 57 года. Цени!
На дне бутылки скопился слой похожего на рыжий лишайник осадка. «Ну их, эти проблемы!» — зло подумала Ольша и взяла протянутый бокал.
2
Следующий фокус компания Сени Бисмарка выкинула наутро. Ольшу никто пальцем не тронул, хотя сначала она полагала, что ее пытаются напоить, ибо за «Черным доктором» последовали не менее пыльные и выдержанные бутылки южнобережного «Токая» и «Кагора», а потом казахского фиолетового муската какого-то особого элитного разлива.
Ольша проснулась в том самом чудном кресле (оно незаметно трансформировалось в диван), укрытая пушистым клетчатым пледом. В углу на голом матрасе посапывал Енот.
На улице буянило июньское солнце; с каждым часом укорачивались и без того куцые тени. Сеня в позе лотоса сидел на капоте машины.
— Доброе утро, мистер йог! Вам не горячо на железе-то?
Сеня не шевелился, уставившись в пустоту. На веранде бессовестно дрых Паха Толстый. Кажется, он так и не просыпался со вчерашнего дня. В винопитии он тоже не участвовал, а когда Ольша спросила почему, Сеня с Енотом рассмеялись и сказали: «Ему не нужно...»
Когда наконец все проснулись, ни о чем, кроме завтрака, поговорить не удавалось. Сеня заикнулся о корейском ресторанчике на «Дельфине», за что и был посажен на место шофера.
Ольша устроилась рядом. Странно: раньше она не замечала, что не только буквы, но и цифры на шкалах приборов были чужими. Даже не римскими. Ольша никогда прежде не встречала таких знаков. Спидометр, например, делился на шесть секторов, каждый сектор — на шесть делений. Что означали угловатые символы у каждого сектора оставалось только догадываться. Километры? Мили? Лиги?
— Сеня, просвети меня, темную. Это чья машина? Штатовская? Или японческая?
— Гианская, — ответил Сеня совершенно серьезно. — Называется «Аз-Б'ат». «Северный ветер», по-вашему.
— Гианская? — Ольша наморщила лоб. — Это в Африке, небось?
— В созвездии Змееносца.
— Шутить изволите?
Сеня пожал плечами:
— Отнюдь...
Завизжали тормоза. На дороге, вытянув руку вперед, стоял один из громил Завгороднего. Ольша, притянутая ремнями к креслу, слабо ойкнула.
Автомобиль врос в асфальт у самого колена громилы, бампер едва не касался вареной штанины.
— Толстый, разберись, — поморщился Сеня.
Паха неторопливо вылез из машины и достал винчестер. Знаете, такая пушка, ствол калибром со
