Около минуты звучал странный язык. Клим ни разу не запнулся, до самой последней фразы:
— …зЭнэн эскА.
Он открыл глаза. Предполагать, откуда ему известна подобная тарабарщина Клим даже и не пытался.
— Прекрасно. Теперь ты, Гордей.
Гордей почему-то тоже закрыл глаза. Видимо, так было легче сосредоточиться.
— вэтЭ фОр дэЕ рэО эспЭ…
Он тоже ни разу не запнулся.
— Вот и все. Больше вам знать ничего и не надо. Оружие оставите в казарме. Советую вам до утра посидеть в таверне, попить пивко, днем отоспаться, а завтра перед полуночью выступить.
И мэр крикнул:
— Хозяин, пива!
Влад и десятники встали, явно собираясь уходить.
— Постойте, — встрепенулся Клим. Все взглянули на него.
— Кто третий-то?
Мэр посмотрел на воеводу.
— Максарь, — сказал Влад. — А что?
Клим на секунду смешался.
— Да ничего… Надо же знать…
Когда все ушли, Гордей шумно вздохнул.
— Однако! Ты что-нибудь понимаешь?
Клим развел руками.
— Просто карусель! Два дня как пришел…
Они помолчали. Сам хозяин Хлус принес им небольшой бочонок пива, нацедил по кружке, поставил на стол блюдо с солеными орешками и, не сказав ни слова, удалился.
— Почему Максарь, интересно? — гадал Клим, не надеясь на ответ.
Но Гордей, как выяснилось, знал почему.
— Если ты откажешься кольнуться той дрянью, он убьет тебя голыми руками.
Клим пробормотал:
— Очень смешно… Слушай, а вдруг мы какого-нибудь психа встретим? По чистой случайности — не того, из-за которого должны полечь, а просто полуношного путника?
Гордей пожал плечами.
— Наверное, заранее известно, что никого мы встретить не сможем. До самого Эксмута.
Терех отхлебнул пива.
— Это далеко, кстати? Я там никогда не бывал.
Гордей тоже отхлебнул и захрустел орешком.
— Да не очень… Дня за три-четыре успеем. Вернее, ночи три-четыре. Хотя, ночью идти труднее — может, и за пять.
Мысли роились в голове, но обсуждать их охота отпала.
— Откуда ты родом? — спросил Клим напарника.
Гордей хмыкнул:
— А я только хотел попросить тебя рассказать о себе…
Они хохотнули, чокнулись кружками и налегли на пиво. Впереди была ночь, долгий разговор и — Клим вдруг ясно почувствовал — время, когда будешь иметь право на слова: «У меня есть друг».
Утром со слипающимися глазами, слегка пошатываясь, он дотащились до казармы и свалились на койки. В дальнем углу спал еще кто-то. Должно быть, Максарь.
Проснулся Клим под вечер. Выбрел во двор — солнце садилось, все уже подались в таверну, только караульные топтались у ворот. Гордей сидел на пороге и тянул квас из ковша.
— Желаешь?
— А то!
Пить и правда хотелось.
Когда начало темнеть на порог вышел, потягиваясь, Максарь. Ни на кого не взглянув, он подошел к посту и о чем-то переговорил с часовыми; потом исчез за воротами.
Скоро появился Влад с десятниками.
Играя желваками на скулах, воевода приблизился. Агей бросил на крыльцо дорожный мешок, двое других десятников — еще по одному. Щуплый человечек, похожий на двуногую крысу, опустил на крыльцо три куртки.
— Оружие, — потребовал Влад.
Гордей и Клим отдали свои мечи, расстались с кинжалами и остались с пустыми руками. Клим не знал, как себя чувствует напарник, но сам ощущал себя чуть ли не голым. И это несмотря на то, что и без оружия Терех кое-что умел (спасибо Сагору!), да и любая палка или бечевка в ловких руках становилась страшнее меча в руках профана.
Максарь вернулся спустя минуту.
— Все помните? — сухо спросил воевода.
— Все.
— И клятву?
— И клятву.
— Иглы в правом отвороте воротника. Усекли?
— Усекли.
— Тогда — в путь. И да пребудет с вами удача.
Трое подобрали мешки со снедью и просторными дорожными плащами, кожаные фляги с водой, и сошли с крыльца.
Еще четыре дня назад Клим и представить не мог, что окажется в таком переплете.
«А вдруг встретим кого? Вот так глупо умирать?»
Зельга еще не стала для него настолько родной, чтобы сложить голову не в бою, а вот так, непонятно из-за чего. В бою — тут все ясно: вот ты, вот враг, взялся защищать город — защищай, сплоховал — сам виноват. Знал на что соглашался.
Но вот так… Клим не знал как поступит, если они кого-нибудь встретят. Не знал, хотя и поклялся Владу, и мэру Зельги. Он просто надеялся на лучшее, ибо больше надеяться было не на что.
Они вышли за городские ворота, и одновременно тьма сомкнулась над городом.
Максарь шагал впереди, свернув с дороги в первую же минуту. Клим с Гордеем следовали за ним. Некоторое время слышался только легкий звук шагов Максаря. Гордей недовольно морщился, но этого никто, естественно, не видел. Слабый свет узкого рожка, в который превратилась полная луна, едва обозначал землю под ногами; позади смутно чернели сторожевые башни Зельги. В караулке одной из них горела лучина и этот огонек был единственным в округе. В городе царила народившаяся ночь, а огней таверны с этого места не рассмотрел бы и филин, ибо даже он не способен видеть сквозь стены. В порту звякнул колокол — на купеческом корабле отбили склянку и сразу вслед за тем загудели металлом часы на башне мэрии, отмечая полчаса до полуночи.
— Эй, Максарь, ты дорогу знаешь? — проворчал Гордей вопросительно.
Максарь неохотно отозвался:
— Сказано же: никаких дорог.
— Вот попутничка же навязали, — вздохнул Гордей. — Ну хорошо, ты дорогу не по дороге знаешь?
— Знаю, — Максарь говорил равнодушно, словно у него спрашивали бывал ли он на луне, и он отвечал, что нет.
— Вот и веди, — заключил Гордей. — А мы за тобой.
Шагов через полста Максарь вновь подал голос:
— Эй, Клим! Райана желала тебе удачи.
Терех чуть не споткнулся.
