не хотим никого удивлять ни семьей Лорансов, ни их другом, доктором Хорстеном.
— Маленькая негодяйка, — повторила она. — А ты — большой буйвол. Тебя следовало бы отколотить за это.
Марта Лоранс рассмеялась.
— Это я наблюдаю каждый день полета. Но Дорн прав, Елена.
Елена запрыгнула на стул, одернула платье и сказала:
— Тогда какого черта обладать знанием, когда не можешь его использовать!
Остальные вернулись к своим занятиям.
Через несколько минут Елена сказала:
— Я все еще не совсем понимаю, Марта, что там у них с матадором?
Марта посмотрела на нее с удивлением:
— О чем это ты?
— Мне непонятны некоторые детали из истории боя быков! Пережиток Империи, дошедший до XX века и дальше.
— До XX века, — повторила Марта. — И все особенности этого пережитка представлены на Фаланге.
— Это невероятно, — сказала Елена. — Только представь, сколько боставила беспокойства перевозка достаточного количества быков этой породы… Как, Марта, она называется?
— Bos taurus ibericus.
— Они ведь абсолютно бесполезны для всего, кроме так называемой фиесты — фиесты брава). Того количества, что они вывезли с Земли, хватило бы на целую животноводческую ферму.
— Финкас, — сказала Марта, — Они называют такие фермы «финкас».
— Действительно, — сказал Хорстен, — это их национальный спектакль. Фетиш, если хотите. Каждый фалангист страстный болельщиком боя быков.
— Да, но использовать этот метод для выбора главы государства! Когда каудильо умирает, матадор, провозглашенный Нумеро Уно, становится новым каудильо. Какая нелепость? Никакого коэффициента образования или интеллигентности. Никакой подготовки к управлению… На Объединенных Планетах не было ничего похожего.
— Да чего уж говорить, — сказал Пьер Лоранс. — Это довольно глупый способ выбора правящего элемента. Но… Вершина матадорства достигается превосходством не только в физическом плане. Он должен быть жестоким и быстрым, или он никогда не станет Нумеро Уно. Он не может быть совсем уж глупым, потому что дурак даже с хорошими рефлексами не сможет выступать на арене в течение достаточно долгого времени. С ним будут происходить самые различные случайности, если он будет спасать себя от бедствия, используя только чужие умы.
— Ничего себе аргумент, оправдывающий глупейший метод выбора диктатора, — хмыкнула Елена. — Когда-нибудь он станет роковым.
Доктор Хорстен положил фигурку, которую держал в руках, и задумчиво произнес:
— Чего я не понимаю, так это каким образом удается уберечь элиту от опасности, угрожающей ей со стороны непривилегированных классов. Ведь элита никогда не сдаст свои позиции без боя. Если не тот человек — не тот с их точки зрения — придет к власти, то он может причинить им массу неприятностей.
Марта сказала, или, вернее, продекламировала:
— Наша информация об этом аспекте жизни Фаланги ограничена. Это может оказаться одним из факторов, составляющих статус кво среднего фалангиста — то, что теоретически каждый может стать каудильо. Когда старый каудильо умирает, ликование населения планеты оставляет далеко позади все известные праздники и карнавалы других систем. В течение недели вся планета находится в состоянии эйфории, которое невозможно вообразить человеку, не присутствовавшему при этом.
Доктор Хорстен снова взял шахматную фигурку в руки и сказал:
— Я все-таки не могу представить силы Фаланги, способные противостоять крестьянину или неквалифицированному рабочему, ставшему каудильо.
Елена спрыгнула со стула на пол.
— Я думаю, пора посетить Ферда.
Дорн Хорстен взглянул на нее:
— Кого?
— Фердинанда Зогбаума. Это волшебник электроники.
— Что же это за аттракцион Фердинанда Зогбаума, — спросил доктор Хорстен.
Елена улыбнулась:
— О, это ближайший человек моего роста.
Марта сказала:
— Что ж, сходи к нему. Я видела, как вчера ты сидела у него на коленях и дергала за галстук. Ему потом пришлось выдержать серьезную беседу со вторым офицером.
— Он умный, — сказала Елена и вышла.
— Маленькая ведьма начинает делать ошибки, — произнес доктор Хорстен, глядя ей вслед.
— Но ведь ей так трудно. Целыми днями изображать ребенка. Посмотрел бы я на тебя, когда бы ты не мог ничего читать, кроме нескольких детских лент? — возразил ему Лоранс.
Прибытие в космопорт Нуэва Мадрида, единственных ворот на Фалангу, оказалось даже менее насыщенным, чем они могли предположить. Надежная виза, выданная посольством Фаланги на Земле, значила весьма немало. Однако ни один человек не мог въехать на Фалангу без тщательного досмотра.
В этом лишний раз убедилась делегация биохимиков из Фалангийского Университета, прибывая встречать знаменитого доктора Хорстена, который был оттеснен от них группой конных корруадисов.
Семья Лорансов наблюдала за этим.
— Святые Основы, — удивленно сказала Елена. — Я никогда не думала, что увижу всадников не только в исторических фильмах по Три-ди[13]
— Я думаю, что теперь ты на них насмотришься вдоволь, — сказала Марта. — По-моему, это основная форма местного транспорта.
Их встречали представители иммиграционной и таможенной служб, одетые в костюмы, которые носили на Пиренейском полуострове в XIX веке, и два человека, одетые как дипломаты викторианской эпохи.
— Сейчас подойдем и мы, — произнес Пьер.
— Погляди, Марта, — тихо сказала Елена. — Ферд Зогбаум напоролся на местную полицию.
Марта посмотрела в том направлении. Молодой инженер-электронщик, или кем он там был, стоял в окружении вооруженных людей.
— Возможно, какие-нибудь технические вопросы. Он не кажется сильно обеспокоенным, — сказала Марта. Их очередь подошла и голос Марты тут же изменился:
— Ну, что, конфетка, будь хорошей. Мамочка и папочка должны поговорить с этими славными джентльменами.
Люди в форме, после поклонов и бормотаний приветствий, взяли их паспорта и межпланетные документы. Люди в гражданском оказались служащими Департамента Культурных Проблем.
Когда бумаги были проверены и проштампованы, беседа стала менее натянутой. Марта даже позволила поцеловать себе руку.
В порыве детского энтузиазма Елена подпрыгнула и ее ручки обхватили одного из фалангистов.
— Какой хороший дядя!
— Елена! — укоризненно сказала Марта.
— Не будь такой невоспитанной, шоколадка, — заметил Пьер.
Конечно, земное посольство на Фаланге хорошо знало повара-нувориша Пьера Лоранса. Это было даже почетно — пригласить известного виртуоза кухни на Фалангу. Возможно даже, что он удостоится аудиенции у самого Каудильо. Каудильо обожает баскскую кухню. Возможно, сеньор Лоранс…
Сеньор Лоранс надул щеки и важно произнес:
— Джентльмены, я — лучший специалист по приготовлению bacalao a la vizcaina u angulas a la bilbaino на всех Объединенных Планетах.
Один из встречающих, представившийся как Манола Камино, растерянно сказал:
— Но, сеньор Лоранс, у нас нет ни трески, ни угрей. Эти блюда мы знаем только из истории.
Лоранс поглядел на него в изумлении:
— Ни bacalao, ни angulas! Вы что, варвары? Как может ваш… каудильо, или как его там, быть знатоком баскской кухни, если он не пробовал ни bacalao, ни angulas. Скоро вы мне скажете, что у вас нет фасоли для fabada!
Фалангист вздрогнул, открыл рот и снова закрыл его.
Другой фалангист предложил:
— Наверное будет лучше, если мы продолжим беседу в «Посаде».
Они двинулись, Лорансы последовали за ними. Елена шла что-то напевая, и в ее детском голоске нежно звучали колокольчики.
Сеньор Манола Камино подвел их к двум экипажам, видимо местным эквивалентам такси и они медленно поехали в отель. Эти экипажи оказались самым распространенным транспортом на улицах Нуэва Мадрида, да и на всей остальной планеты. Фаланга жила в дни лошадей.
«Посада Сан-Франциско» был единственным отелем в городе, предназначенным для инопланетников. Так или иначе, это делало его лучшим отелем города и все высокопоставленные лица автоматически поселялись там. Скоро Лорансы смогли увидеть доктора Хорстена, окруженного стаей биохимиков. А пока их регистрировали у стойки портье, они заметили Фердинанда Зогбаума, которого все еще сопровождали двое полицейских.
Их программа начиналась только со следующего дня, поэтому супруги Лоранс решили зайти в лучший ресторан Нуэва Мадрида. А когда они вернулись в отель, гиды покинули их, и они наконец смогли распаковать багаж.
Комнаты были устрашающего размера. Зал, две спальни и сверкающая ванна. Вся мебель, казалось, была перенесена из викторианской эпохи. Потолки были сводчатыми. Был даже камин.
Пока Марта и Елена распаковывали вещи, Пьер ходил по комнате, что-то бормоча себе под нос.
