психическую атаку, хотят сразить нас наповал.
Девушки были все как на подбор — стройные, длинноногие и симпатичные, словно не футбольная команда, а участницы конкурса красоты. Одна из тех, что приходили в лагерь, вышла вперед.
— Я капитан. Обсудим условия. Предлагаю два тайма по 30 минут.
— Согласны, — поспешно заверил Леваднюк.
Девушка кивнула.
— Вас шестеро?
— Можете играть ввосьмером. Мы даем вам фору, — милостиво поклонился Валек.
— Зря, — пожала плечами девушка, — мы не из тех, кому дают фору. Лучше по-честному — шесть на шесть.
— Нет, мы настаиваем. Шесть на восемь.
— Как хотите… Хотя, на вашем месте…
— Вопрос исчерпан! — авторитетно перебил Леваднюк. — Что еще?
Девчонки переглянулись.
— Самое главное: на что играем?
Шура облизнулся:
— На пирожки!
Генка мрачно изрек:
— Лучше уж на торты.
— Идет? — согласились девушки.
— Значит, с побежденных три торта!
— И сдача на милость победителя, — добавил Князев вкрадчиво.
— Согласны! — упрямо тряхнула копной волос капитан.
Договор скрепили рукопожатием, хотя Князев все норовил поцеловаться. Бугунков недовольно проворчал на ухо Вадику Яхничу:
— Тоже мне, игра — на торты…
— Ну, не на пиво же с ними играть? — отозвался тот.
Валек фыркнул — он предпочел бы пиво.
— А как вас зовут? — все не снимался Князев.
— А мы еще не проиграли! — задорно ответили девушки.
— Но ведь от судьбы не уйдешь, — веселился Андрей.
— Пока мы — команда «Джоконда».
— Ясно, — подытожил Леваднюк. — «Джоконде» — физкульт…
— Уря-а! — рявкнула команда, громче всех Шура, видимо вдохновленный тремя тортами.
— А вы кто? Что за команда? — хитро блеснула глазами капитан «Джоконды». Генка, исподлобья наблюдавший за всем этим, сымпровизировал:
— Суперклуб «Туши свет юнайтед»…
Девчонки немедленно выкрикнули высокими сильными голосами:
— Суперклубу «Туши свет юнайтед» — футбол-привет!
— Ну-с, начнем, — сказал Шура и стянул футболку.
«Туши свет» начали игру самоуверенно и это сразу же вылезло боком: Яхнич на фланге потерял мяч, его подобрала одна из девушек, легко и изящно обвела сначала Князева, потом Леваднюка, отпасовала в центр и здесь его спокойно вколотила в сетку капитан. Девчонки хлопнули друг другу в ладоши и деловито убежали к своим воротам.
Парни виновато переглянулись. Но поделать в первом тайме ничего не смогли. Девушки играли ничуть не хуже их, тонкие и своевременные передачи и филигранные розыгрыши кромсали оборону «Туши свет» в жалкие клочья. Через двадцать минут счет был уже девять-ноль. Туристы растерялись. И тут разозлился Генка — всерьез, что с ним бывало крайне редко.
— Мужики! Вы что? Кому проигрываем? Бабам? А ну, побыстрее и пожестче!
И мужики зашевелились. Забегали быстрее, стали азартно бороться за каждый мяч по всему полю и девчонки перестали за ними успевать. Скоро гол забил Леваднюк и это всех подбодрило. Потом Шура Григорьев с углового ударил головой, и мяч по красивой пологой дуге скользнул в «девятку». Шура с воплем: «Аргентина!» помчался к центру, а девчонки глядели на него с неприкрытой завистью.
К перерыву они отыграли четыре мяча. Дело явно пошло на лад, не зря весь институт боялся этой шестерки.
В перерыве Генка сделал короткое внушение, угадав недостатки «Джоконды» — слабые удары и низковатую скорость. На этом решили и отыгрываться.
Во втором тайме они держали девушек подальше от своих ворот и часто проводили стремительные контратаки, вспарывая оборону соперниц.
Это был изнурительный матч.
За две минуты до конца Князев сравнял счет — 11:11. И девчонки, до этого державшиеся просто стоически, дрогнули. Генка выцарапал мяч у капитана и вышел один на один с вратарем. И ему заплели сзади ноги.
Девчонка виновато опустила глаза. Генка молча поставил мяч против ворот и отошел. В глазах его читался приговор.
И он пушечным «прямым подъемом» вколотил мяч в девятку.
Они выиграли — но какой ценой! Хотелось упасть и не двигаться. «Джоконда» выглядела очень огорченной. Но честно подошла в полном составе.
— Мы сдаемся… — напряженно улыбнулась капитан. — А зовут меня Катя.
— Я же говорил, от судьбы не уйдешь! — самодовольно напыжился Князев.
Через час девушки разбили лагерь рядом с когортой Леваднюка. Вернее, разбивали ребята, а «Джоконда» им помогала. Все уже успели перезнакомиться. Девушки тоже приехали ив Киева. Из института физкультуры. И так же, как и парни, использовали последние дни лета.
Кто-то умчался на велосипедах в город, за тортами и не только, остальные купались и загорали на узком пляжике. Предстояла еще целая вечность — почти две недели отдыха.
3
Две недели в стихийно возникшем под Евпаторией молодежном лагере стали лучшими днями в Женькиной жизни. Даже Вилька присмирел здесь и стал не таким колючим. Множество знакомств, бесконечные футбольные и волейбольные матчи, как правило — упорные и кровопролитные, танцы под магнитофон вечерами, головоломные трюки двух ребят-велобрейкеров, трио струнников (гитара, двенадцатиструнка и банджо) из Харькова с феноменальным репертуаром и парень-йог из Москвы.
Их собралось человек пятьдесят, почти все — студенты. Женя отдалась этой жизни вся. Вилька сперва робел, но вскоре попривык и тоже перестал отличаться от пестрой разноголосой компании. Здесь все были равны — все, любой, кем бы он ни являлся. Каждый умел что-то, чего не умели другие. Женька вновь почувствовала себя человеком, забыв о свинцово-тяжелом слове «нелюдь» и месяцах одиночества.
Вилька и вовсе выглядел ошарашенным. Он столкнулся с этим впервые.
Но всему в мире приходит конец. Нагрянул сентябрь, приблизилась пора учебы, и студенты со вздохами и проклятиями стали растекаться по институтам. Лагерь начал пустеть.
Женя и Вилька ни разу за это время не вспоминали тот разговор на острове. А когда лето закончилось, они боялись взглянуть друг другу в глаза, понимая, что вновь остаются одни, хоть теперь их и стало двое.
А лагерь сворачивался на глазах. Женя с Вилькой сидели у воды — местным уезжать не надо. Здесь и нашел их «директор» — Олег Леваднюк.
— Ага! Аборигены. Вас-то я и ищу. Живо, свои координаты, — потребовал он, вытаскивая
