К полудню Гриша открывал металлическую дверь, пользуя несколько заготовленных ключей по очереди. Один из братьев стоял на лестничной клетке этажом выше, а другой — на улице. Гриша потел и обмирал от слабости, но замок наконец тихо щелкнул, и он вошел в темное пространство квартиры, которая оказалась двухкомнатной, ухоженной, со слабым запахом женской косметики и духов. Стараясь не шуметь, братья набирали ванну, холодильник был отключен. Главный сюрприз ожидал Гришу, когда он толкнул на себя закрытую дверь второй комнаты. Он даже застонал от удовольствия. С письменного стола на него смотрел черный квадратный глаз монитора. Монитор стоял на компьютере, рядом находился дружок- принтер и фотография в рамке молодой смеющейся женщины с ребенком.
Вечером в субботу Ева тщательно одевалась в ванной, слушая, как переругиваются Далила и Илия. Неподвижная — статуэткой Будды — Муся сидела на маленькой скамеечке перед телевизором, расставив в стороны коленки, уставившись в экран застывшим взглядом и забыв про маленький нож и картошку в миске.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок ходил с тобой по разным местам. — Далила открыла дверь ванной и зашвырнула не глядя пеленку в корзину. — Он слишком мал, чтобы быть твоим другом, оставь его в покое!
— Почему бы тебе не спросить у Кеши, что он хочет. — Илию было плохо слышно.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Я сказала — нет.
Несколько секунд тишины, потом дверь ванной распахнулась, Далила с безумным лицом сказала, еле двигая губами:
— Он… он ребенка носит по комнате за ноги вниз головой!..
— Прекрати. — Ева зачесывала мокрые волосы.
Далила только глотала ртом воздух и делала движения руками.
Ева вздохнула и прошла в комнату близнецов. Илия положил одного ребенка на пол манежа, осторожно захватил ноги у щиколоток другого и медленно поднял вверх. Ева сразу угадала, что это была девочка: у нее уже был свой, отличительный от брата жест — она засовывала в рот не большой палец, а мизинец, что и продемонстрировала в такой необычной позе.
— Только не заори, а то испугаешь! — Илия говорил спокойно, немного раскачал, потом опустил девочку на пол манежа. — Чего это твоя подруга такая нервная, все время орет? Это детям вредно.
— А таскать их вниз головой — не вредно? — просипела все еще бледная Далила.
— Представь себе — нет, специалист по уходу за маленькими детьми! А как ты их подмываешь? Ты сделаешь из них сексуальных маньяков!
— Минуточку, — решила вмешаться Ева, но ее оттеснили в коридор. Далила, резко покраснев и агрессивно заматывая свои волосы в крученый канат, пожалуй, собиралась врезать противному мальчишке как следует. Это чувствовалось на расстоянии, Илия прятался от нее за манежем.
— Ну у тебя же должно быть медицинское образование! — почти заискивающе говорил он. — Разве я тебе не говорил, что главное в человеке — это его половые органы. Таких маленьких надо подмывать изо рта! Не рукой, не струей воды, пусть Муся скажет. Муся!
Муся, застыв, смотрела не моргая репортаж с места какой-то аварии на кольцевой.
— А писать ты на них еще не писаешь? — закричала Далила. — Изо рта, вы только послушайте!
— Она опять орет, дети не должны жить в такой обстановке! — Илия обратился к Еве. Ева посмотрела на детей. Радостные и толстопузые, они изучали друг друга, повернувшись головками.
— Люди, — сказала Ева, — я вас люблю, честное слово, ну как же я вас люблю!
Она подошла к телевизору и выключила его. Муся дернулась и осмысленно осмотрела очищенную картошку и нож в руке.
— А чего к картошке будет? — спросила она, вставая. — Рыбу я уговорила еще в обед.
— Я так рада, что вы все со мной. У меня дом, дети, мне так хорошо с вами! Я даже мечтать о таком не смела раньше. — Ева обняла одной рукой Далилу, другой прижала к себе Илию.
— Или он — или я, — заявила Далила.
— Она угробит детей, — зловеще изрек Илия.
— Ты же только что вещал, что до семнадцати лет с ними ничего не случится, великий прорицатель! — съехидничала Далила.
— И пирога никакого нет, — крикнула Муся из кухни, — чего с чаем будем прикусывать?
— Ну хотите, я никуда не пойду сегодня вечером, будем пить чай, разговаривать? — спросила Ева невинно.
Илия и Далила освободились от ее рук и только тут заметили, что она одета в обтягивающий черный трикотажный костюм, волосы тщательно зачесаны, а на животе под грудью маленьким рюкзачком висела кожаная сумка — лямки перекрещены на спине.
— Слушай, — угрожающе выставила вперед указательный палец Далила, — не делай этого, мы с ним справились сегодня только потому, что он был ошарашен! Теперь он в курсе, где ты и как, он успокоился и опять стал специалистом, это я тебе как психолог заявляю, он все обдумал и готов к действиям!
— Да ничего с ней не случится! — махнул рукой Илия. — Пусть прогуляется.
— Заткнись! Ева, я серьезно! Обороняясь, ты хотя бы перед собой будешь чиста! Ну пристрели своего Хрустова, когда он опять сунется, сразу, без разговоров! Просто будь готова.
— Твоя подруга — маньячка, — доверительно сообщил Еве Илия.
— Или он — или я, — вздохнула Ева, надевая легкую ветровку.
— Не надо за ней ехать, — сказал Миша Январь Карпелову, но у того уже загорелись азартно глаза, он смотрел, напрягшись, в темное пространство двора, — там почти невидимый силуэт копался возле дорогой иномарки.
Ева выключила в салоне машины свет, но Карпелов узнал ее, когда она появилась в ярком освещенном прямоугольнике двери, выходя из подъезда.
Выехав на дорогу, Ева рванула легко и плавно среди горящих фонарей. Карпелов знал, что сильно превышать скорость она не будет, чтобы ее не остановили, поэтому особенно не беспокоился.
— Не надо за ней ехать, — сказал Миша второй раз.
— Звездочка тебе как минимум, если Хрустова возьмем, — пообещал Карпелов.
— Тормозит, — показал пальцем Январь.
Ева мигала правым поворотом, прижимаясь к бордюру. Она остановилась, и Карпелов с Январем проехали мимо с глупейшими минами, стараясь не смотреть в ее сторону.
— Отъезжает, — сообщил Январь, глядя в зеркальце. — Не надо нам за ней…
Он не договорил. Ева уже ехала рядом, в опущенное боковое стекло хорошо был виден ее профиль. Она достала какой-то предмет, и Карпелов резко выдохнул «ложись!» до того, как в ее руке определился пистолет. Миша Январь быстро опустил голову между колен, а Карпелов, словно в оцепенении, смотрел на высунувшуюся из окна женскую руку с пистолетом, на неподвижный профиль женщины — она не повернулась, а продолжала смотреть перед собой на дорогу, стреляя по шине почти вслепую. Не веря, что все это происходит на самом деле, Карпелов услышал, как дрогнула машина и пошла, петляя и не слушаясь руля. Он надавил на тормоз, от чего Январь стукнулся сильно головой и застрял внизу.
Отборный мат в открытое окно «джипа», который внезапно выплыл сзади, стоны и чертыха-ния Января, странная ватная тишина окружающего мира, незнакомые дрожащие руки на руле — оказывается, это его, Карпелова, руки, — и плавно уходящая вдаль, словно парящая над дорогой в золоте фонарей ее «тойота».
Они смогли поменять колесо только через полчаса, когда слегка успокоились.
— У меня дома есть виски, — на всякий случай сообщил Январь, потирая шею. Сидел он скособочившись.
— Нет, ну какая!.. — начал в сердцах Карпелов.
— Не надо, — перебил его Январь.
— Почему это не надо? Могу я сказать все, что думаю об этой заразе?
— Не надо было за ней ехать. Еще я кофе купил. «Президент».
