сомнения, вырос во вторую по влиятельности фигуру во вновь нарождающихся политических кругах обновленной Республики. Именно по этой причине Причарт и назначила его в своем кабинете на пост, формально являвшийся ключевым. На самом деле вторым человеком в администрации de facto являлся Тейсман, совмещавший посты Военного секретаря и Главнокомандующего Флота, но третьим, без сомнения, был Джанкола. И по Конституции именно он будет три месяца возглавлять временный кабинет и проводить внеочередные выборы президента, если с Причарт что-то случится.
Было бы явным преуменьшением сказать, что она далеко не в восторге от Джанколы в роли госсекретаря, но разумной альтернативы она не видела. Его союзники в Конгрессе потребовали бы для него ключевого поста, даже если бы он и носа не показал на президентских выборах, так что она просто надеялась завоевать его лояльность. При всех своих амбициях он считал себя прирожденным государственным деятелем, и Причарт прекрасно знала, что он верит в свое видение будущего Республики. Этот искренний патриотизм помогал ему заключать политические альянсы… а заодно и подстегивал и дразнил ощущением высокой миссии. Вот почему Джанкола был крайне опасен. Она лишь надеялась, что, влияя на патриотически настроенную часть его натуры, убедит честолюбивое «я» обуздать свои аппетиты и поддержать Причарт в объединении сил хотя бы на этот переломный период становления возрожденной Республики.
Было еще одно соображение. Согласно Конституции, заняв пост в правительстве, он обязан был сложить с себя полномочия сенатора, а, по расчетам Причарт, в кабинете министров, то есть постоянно у нее на глазах и под контролем, Джанкола был менее опасен, чем в сенате, где его мандат гарантировал ему полную свободу действий. Но он нарушил ее планы, протащив вместо себя на внеочередных парламентских выборах, созванных после его отставки, своего брата. Надежда заручиться его поддержкой также пошла прахом. Насколько она могла судить, он попросту решил, что теперь пришла пора руководствоваться другими правилами и приоритетами, и беззастенчиво строил в парламенте неуклонно растущую фракцию. При этом он не стеснялся искать сторонников – по крайней мере, для некоторых своих инициатив – и внутри кабинета, что грозило обернуться катастрофой. И, тем не менее, потребовать его отставки она не могла. Наверняка всем было ясно, что он маневрирует, пытаясь занять выгодное положение для будущего противостояния с нынешним президентом, когда через четыре стандартных года она выдвинет свою кандидатуру на второй срок, но стоит ей тронуть его хотя бы пальцем, его союзники в Конгрессе заварят дикую кашу, не считаясь ни с чем. Так что оно того не стоило.
По крайней мере, с её точки зрения.
– У этого «идиота» свои планы, Том, и ты их знаешь, – сказала она вслух. – Я все еще тихо надеюсь, что он оступится и даст мне повод стереть его в порошок, но он так основательно окопался, что это будет непросто. И если манти будут и дальше срывать переговоры, это только сыграет ему на руку.
Тейсман прищурил глаза.
– Почему? Джанкола уже не первый месяц злится на манти, и чем дальше, тем больше. Почему вдруг ситуация изменилась?
– Дело в том, – вздохнула Причарт, – что… Вряд ли я должна тебе напоминать, однако некий сенатор
– Вот
– Именно, – согласилась президент Республики Хевен. – Надо полагать, этот добропорядочный сенатор не преминул проболтаться своему братцу про Болтхол.
– Торжественно поклявшись хранить это в тайне! – лязгнул зубами Тейсман.
– Разумеется, – подтвердила Причарт, невесело хмыкнув. – Да ладно тебе, Том! Половина наших новых законодателей до сих пор не смеют кашлянуть без спросу из страха, что мы в конце концов окажемся новым Комитетом общественного спасения, а вторая половина пытается «несмотря ни на что, делать свое дело», как раз в стиле прежних Законодателей. Нам просто не повезло, что братья Джанкола принадлежат ко второй группе, а не к первой. Кевин предупреждал тебя, что Джейсон нипочем не станет держать рот на замке, если узнает что-то полезное для Арнольда, да ты и сам это понимал.
– Понимал, – горестно признался Тейсман и с остановившимся взглядом запустил пальцы в шевелюру. Затем вздохнул и снова посмотрел на президента. – Насколько все плохо? – спросил он.
– Боюсь, не слишком хорошо. В последнее время Арнольд чуть более осторожно, чем я от него ожидала, делает разные намеки. Он отчетливо дал понять, что знает о «черных» статьях бюджета, о существовании верфей и о том, что ты послал туда Шэннон Форейкер. Не совсем ясно, знает ли он, что происходит там на самом деле, но, глядя на его поведение, я бы не поручилась, что не знает.
– Вот дерьмо! – повторил Тейсман с большим чувством. Теперь пришла его очередь со вздохом откинуться в кресле.
Кое-какие – очень немногие – действия Роба Пьера и Оскара Сен-Жюста Том Тейсман, к своему удивлению, полностью одобрил. Операция «Болтхол» относилась к их числу, хотя обстоятельства, сделавшие её необходимой, вряд ли могли кого-то обрадовать.
Больше всего в операции «Болтхол» восхищало то, что Пьер и Сен-Жюст сумели провернуть её в обстановке полной секретности. До самого Тейсмана, пока он не стал командующим флотом метрополии, даже слухов о Болтхоле не долетало. Об операции до сих пор не знал ни один офицер рангом ниже вице- адмирала, если только не был непосредственно задействован в проекте. Да и среди тех, кто был рангом выше вице-адмирала, информированных тоже были считанные единицы, и это положение вещей Тейсман намеревался сохранять как можно дольше.
– Том, – сказала Причарт, будто прочитав его мысли (наблюдая за ней в течение трех лет, он бы не стал отвергать такое предположение), – знаешь, рано или поздно нам ведь придется снять с Болтхола завесу секретности.
– Еще рано, – мгновенно, почти рефлекторно откликнулся он.
– Том…
– Еще рано, – повторил он тверже и заставил себя сделать паузу. – Ты права, – признал он. – Рано или поздно нам придется признать, что Болтхол существует. Сомневаюсь, что нам удастся скрывать его финансирование дольше года или двух. Но я не буду снимать никаких «завес», пока мы не произведем достаточное количество новых кораблей и оборудования, чтобы не дать манти нанести упреждающий удар.
– Упреждающий удар? – Причарт в удивлении изогнула брови. – Том, да мы уже больше трех стандартных лет не можем добиться от них даже ответа на предложение о заключении мирного договора! С чего ты взял, что их настолько волнуют внутренние дела Республики, чтобы они задумывались об упреждающих ударах?
– Мы ведь уже говорили об этом, Элоиза, – сказал Тейсман и тут же осекся.
Ему пришлось опять напоминать себе, что, несмотря на давнюю работу на флоте в качестве народного комиссара при Жискаре и даже карьеру командира повстанцев, президент и по характеру, и по образу мыслей в основном оставалась человеком штатским.
– В данный момент, – продолжил он через секунду или две, – манти абсолютно уверены, что при их превосходстве в космосе значимой угрозы для них не представляет никто. Их новые ракетные подвески, их новые супердредноуты и – особенно – их новые ЛАКи обеспечили им такую степень тактического превосходства, которая делает атаку любого традиционного флота самоубийством. Может, Яначек и идиот, может, он притащил с собой других идиотов управлять мантикорским Адмиралтейством, но очевидно, что свои технические преимущества они понимают. Это единственное возможное объяснение снижению численности их флота. Подумай, Элоиза, они сокращают численность своего флота почти до предвоенной величины. Они бы никогда не пошли на это, если бы не были абсолютно уверены в своем техническом преимуществе. Они твердо верят, что в случае необходимости справятся с превосходящими силами противника. Но давай проанализируем, что это означает. Вся их текущая стратегическая установка зиждется на этом технологическом преимуществе, а их Первый Лорд Адмиралтейства – дурак. Он очень расстроится, если вдруг обнаружит, что Пьеру и Сен-Жюсту удалось построить кораблестроительный комплекс, превосходящий размерами даже здешний, в системе Хевен, причем так, что в Звездном Королевстве никто ничего даже не заподозрил. Но если он вычислит, чем там у нас уже два года занимаются Форейкер и её люди, он не расстроится – он впадет в панику.
