– Вопрос на миллион, Молли? – ответил адмирал, сдержанно ухмыльнувшись.
Начальник штаба чуть скривилась в ответ, и он хмыкнул.
– Признаю, что я тоже размышляю об этом, – покаялся он. – И вопреки раздражающему умозаключению, что уверенным ни в чем быть нельзя, я объективно уверен. Если оценки разведки, доставленные «Звездным светом», также точны, как и в последние годы, Первый флот прибьёт уши манти к стенке. Но, – выражение его лица стало серьезней, – стоило ли вообще затевать войну – это, конечно, совсем другой вопрос.
Дилэни покосилась на командующего, удивившись – даже после всех этих месяцев – его задумчивому тону. Даже сотрудники собственного штаба с легкостью принимали всегдашнюю внешнюю напористость Лестера Турвиля за его подлинный характер, но она служила с ним почти три стандартных года и за это время узнала его лучше, чем многие.
– А был ли у нас выбор, сэр? – спросила она, помолчав, и адмирал пожал плечами.
– Не знаю. Полагаю, президент Причарт сделала все от неё зависящее, пытаясь найти другое решение, но, как свидетельствуют депеши «Звездного света», со времени нашего отбытия дипломатическая ситуация явно только ухудшилась. И я уверен, как и все мы, что операция «Удар молнии» достигнет – наверное, правильнее сказать, уже достигла – своих непосредственных целей. А если совсем начистоту, мне, как и многим, хочется отомстить манти. Я больше сомневаюсь в успехе нашей части операции, – признался он, впрочем, не слишком удивив этим Дилэни, – но если наши оценки сил Сайдмора точны, мы должны справиться. Потенциальные выгоды от успеха – с политической, пропагандистской и чисто военной точек зрения – стоят того, чтобы рискнуть. Не могу избавиться от ощущения, что слишком мы все умные, как-то уж чересчур хорошо все задумано, но, как сказал давным-давно один парень с древнего морского флота со Старой Земли, это закон природы: кто не рискует, тот не выигрывает. С другой стороны, – он улыбнулся несколько натянуто, – следует помнить, что мы говорим о нападении на Хонор Харрингтон.
– Я знаю, что она молодец, – позволив себе чересчур терпеливую нотку в голосе, произнесла Дилэни, – но она не воплощение богини войны. Она хороша, спору нет, но я никогда не понимала, почему репортеры – и у них, и у нас – так на ней зациклились. В конце концов, настоящим крупным сражением она никогда не командовала, даже у звезды Ельцина. Я хочу сказать, сравните её реальные достижения на поле боя с тем, что сотворил с нами Белая Гавань, а о нем в прессе шумят куда меньше, чем о ней!
– Я никогда не называл её «богиней войны», – поправил Турвиль и с усмешкой добавил: – С другой стороны, это не самое плохое определение. И я знаю, что она не непобедима, хотя в тот единственный раз, когда мы действительно сумели её побить, мы, скажем так, располагали некоторым численным превосходством.
Дилэни поняла, что краснеет: именно Лестер Турвиль был тем единственным хевенитским адмиралом, которому удалось нанести поражение Хонор Харрингтон.
– Суть в том, – продолжил Турвиль более серьезным тоном, – что она, весьма возможно, лучший, или, в крайнем случае, один из двух-трех лучших тактиков флота манти. У нас никто и близко не способен справиться с ней в равном бою. Между нами говоря, судя по тому, что я слышал от адмирала Тейсмана, он, по-видимому, мог разбить её у звезды Ельцина, после провала операции «Магнит». Но даже если бы он уничтожил всю её группировку, для неё это все равно была бы стратегическая победа. А проявить себя в «настоящем крупном сражении» у неё просто ещё не было случая, и это, по правде сказать, тоже вызывает у меня беспокойство. Я не хочу оказаться первой её победой такого уровня. Ну а почему на ней «зацикливаются» газетчики – по моему мнению, причина в том, что она умудряется всегда выбираться из неблагоприятных обстоятельств. И потом, она чертовски привлекательна внешне, это тоже важно. Но самое главное, думаю, в том, что даже журналисты в ней что-то чувствуют. Нечто такое, что по-настоящему можно понять, только встретившись с ней лично… если вообще можно понять.
Дилэни взглянула на него вопросительно, и он пожал плечами.
– У неё есть стиль, Молли, – просто сказал он.
– Стиль, сэр?
– Стиль, – повторил Турвиль и снова пожал плечами. – Возможно, я неисправимый романтик, но мне всегда казалось, что есть офицеры, в которых есть нечто сверх обязательной программы. Иногда это просто харизма, но обычно – сочетание харизмы и чего-то ещё. В известном смысле это было присуще Эстер МакКвин. Все знали, что она запредельно честолюбива, и все, кто не работал с ней бок о бок, ей не доверяли, но, я думаю, каждый офицер, когда-либо служивший непосредственно под её началом, пошел бы за ней куда угодно… во всяком случае до тех пор, пока от неё не отвернется удача. МакКвин могла убедить вас в том, что она может сделать всё – и что вы хотите ей в этом помочь. А вот Харрингтон… Харрингтон заставляет вас почувствовать, что это
– Вы восхищаетесь ею, сэр?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Турвиль кивнул.
– Да, – сказал он. – Честно признаюсь, это так. Из всех наших офицеров по таланту вести за собой людей и добиваться от них наибольшей отдачи ближе всех к ней адмирал Тейсман. И как тактик, он ей, пожалуй, не уступает. Но при всем моем глубочайшем к нему уважении и восхищении, я все же считаю, что в чем-то она его превосходит. Стиль. Не могу подобрать другого слова. Кроме того, она обладает даром оказываться в нужное время в нужном месте – или не в том месте и совершенно некстати, если судить с нашей точки зрения. Как вы только что заметили, большинство выигранных ею сражений были невеликого масштаба в сравнении с наступлением, которое провел Белая Гавань непосредственно перед заключением перемирия. Но последствия всех её побед несоизмеримо значительнее их масштаба. И это во многом объясняет её репутацию. Если хотите, ей везло – хотя это как раз тот случай, когда человек делает свою удачу сам. Вот почему мне кажется, что, невзирая на все мои тревоги и сомнения, решение послать нас сюда было правильным.
– Вот как, сэр? – Дилэни недоверчиво посмотрела на Турвиля, и он хмыкнул.
– Молли, – сказал он; теперь пришла его очередь говорить очень терпеливо, – я прекрасно знаю, что вы считаете, будто в нашей операции я веду себя как Кассандра. А на самом деле это решительная, но трезвая позиция здравомыслящего командующего.
Румянец начальника штаба обрисовался заметно ярче, и Турвиль ободряюще улыбнулся ей.
– Я был бы сверхчеловеком – и к тому же идиотом, – если бы не испытывал серьезных опасений относительно отправки флота такого размера так далеко от баз и служб поддержки, да ещё с целью нападения на офицера с репутацией Харрингтон. Даже если предположить, что мы разобьем её наголову – на что я надеюсь, – у нас неизбежны потери и повреждения, а отсюда до дома ещё лететь и лететь. Одна только репутация и достоинства Харрингтон делают её лично полномасштабной военной целью. Победа над ней, и желательно решительная победа, на фоне успеха «Удара молнии», которая сомнет пограничные системы манти, станет мощнейшим ударом по боевому духу манти и их желанию бороться. Да и оставить манти без такого командира, если они все же не захотят разговаривать с нами по-хорошему, тоже полезно. Хотя на этот раз, если нам удастся снова захватить её в плен, я, будь всё проклято, гарантирую, что не будет никаких сфабрикованных обвинений и никаких казней!
Дилэни хотела ответить, но тут лифт остановился, и она посторонилась, пропуская адмирала к выходу на флагманский мостик.
Там его дожидались остальные офицеры штаба, а также командир «Величественного» капитан Каролина Хьюз и её первый помощник коммандер Пабло Бланшар. Командиры оперативных соединений и эскадр Второго флота участвовали в совещании виртуально: их лица уже возникли в секторах голографического дисплея над столом конференц-зала. Дилэни знала, что Турвиль предпочел бы для этого последнего совещания собрать всех на борту «Величественного» живьем, однако это было весьма затруднительно. Флот находился посереди гравитационного потока, приближаясь к Сайдмору, что начисто исключало перемещение персонала между кораблями с помощью малых судов, оснащенных лишь импеллерной тягой. Саму Дилэни вполне удовлетворяли электронные конференции, заменившие собой устаревшие встречи лицом к лицу, но её шеф был ярым приверженцем традиций. При появлении Турвиля офицеры, присутствовавшие физически, встали, а когда он расположился в кресле во главе стола, снова заняли свои места. Откачнувшись вместе с креслом назад, адмирал медленно и аккуратно приготовил
