«Герой» остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.
Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.
Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались. Впрочем, это почти не имело значения. Медленно и с большим трудом он постепенно увеличивал отрыв от противника, но находился всё ещё в двух световых минутах внутри радиуса досягаемости его ракет.
Во всяком случае, мрачно подумал адмирал, часть кораблей Харрингтон получила достаточно повреждений, чтобы отстать и прекратить преследование. Некоторые, по информации с зондов, пострадали очень серьезно, а два линейных крейсера и не менее трех эсминцев или легких крейсеров уничтожены полностью. Точнее с такого расстояния БИЦ определить не мог, тем более что специально эти цели и не отслеживал. Но, как и предсказывала Шэннон, на большой дистанции многодвигательные ракеты оказались очень неразборчивы в выборе целей. Хотя большинство шло к запрограммированным жертвам, но существенный процент в конце своего долгого пути захватывали первые попавшиеся цели.
Даже сейчас, наблюдая, как его флот планомерно уничтожают, Турвиль вновь восхитился работой Шэннон и её подчиненных. Второй флот не мог оказаться в более катастрофическом тактическом положении, чем сейчас, зажатый между двумя вражескими группировками обладающими большей мощью, чем предполагалось. Никакая доктрина не способна скомпенсировать такой провал. Но хотя наступательный потенциал Второго флота был практически уничтожен, адмирал поражался тому, как много его кораблей уцелело. Они уже не могли нанести урон противнику, но пока держались вместе, могли продолжать защищать друг друга от бушевавшей вокруг них смертоносной бури. И если боеприпасы единственного оставшегося в распоряжении Турвиля СД(п) подходили к концу, то же самое должно было случиться и с супердредноутами Харрингтон. Может быть, в конце концов, он сможет продержаться.
– У нас осталось только двадцать процентов боезапаса, – сообщил Хонор с экрана коммуникатора Алистер МакКеон.
Лицо его было мрачно, а боковая врезка на мониторе сообщала, что «Трубадур» получил серьезные повреждения и понес тяжелый урон в живой силе. Однако флагман МакКеона не вышел из боя, он все еще выпускал подвески, и, что бы ни произошло с подчиненными Хонор, хевенитам было гораздо хуже.
– У старых СД получше, – продолжил адмирал, – но они не могут выдавать такие залпы, как СД(п). У нас есть ещё минут пятнадцать. После этого плотность наших залпов станет слишком мала, чтобы на таком расстоянии преодолеть их чертову оборону.
– Хонор, Алистер прав, – добавила со своего экрана Элис Трумэн. – И моим ЛАКам отсюда их не достать. До их выхода за гиперграницу не успеем. Альфредо мог бы их перехватить, но нам его не прикрыть.
Хонор кивнула – не в знак согласия, а признавая неприятную реальность. Она прекрасно расставила ловушку и жестоко наказала хевенитов. Её потери были болезненны, но они были несопоставимы с потерями врага, и она это знала. И тем не менее почти половина неприятельского флота ускользала. Слишком дисциплинированно они держались вместе, а их оборонительная тактика оказалась слишком крепким орешком для того количества многодвигательных ракет, которым располагала Хонор. И даже если её ЛАКи перехватят неприятеля… она слишком хорошо знала, что произойдет, если она бросит их в ближний бой с противником, который так лихо проредил её ракетную атаку.
Вот почему она не хотела посылать ЛАКи Альфредо в бой без поддержки.
– Вы правы – оба, – сказала Хонор после недолгого молчания и снова взглянула на дисплей. Из разбитых рядов хевенитского флота вылетали только немногочисленные ракеты. Противник был наголову разбит. И хотя каждой клеточкой своего тела она желала догнать уцелевших и довершить разгром, она уже поняла, что не сможет.
– Мы продолжим преследование. – Голос её был спокоен, в нем не было и намека на глубокую досаду – и на боль потерь. – Алистер, измени приоритеты целераспределения. Нам не удастся пробить их защиту массированным огнем, поэтому снизь темп ведения огня и аккуратно выбирай цели. Используй для уплотнения залпов пуск с отсроченной активацией, пока хватит подвесок, и постарайся сосредоточиться на супердредноутах с неповрежденными импеллерами. Если нам удастся притормозить ещё несколько, наши старые корабли смогут добить их, когда нагоним, или отправим ЛАКи Элис разобраться с ними…
– Есть, мэм, – отрапортовал МакКеон.
– Элис, я знаю, тебе досадно, что твои ЛАКи пока никак не участвовали в деле, – продолжила Хонор, – но не меньше полудюжины хевов будут двигаться слишком медленно и будут слишком измочалены, чтобы от вас уйти. Когда ничто не будет мешать, вышлешь за ними ЛАКи. Но я хочу, чтобы им дали шанс сдаться. Они очень далеко от дома, им здорово досталось, и я не хочу убивать никого, кто готов сложить оружие.
– Разумеется, – подтвердила Трумэн.
– Вот и хорошо, – сказала Хонор, откинувшись в кресле и кивнув обоим собеседникам. – Такие же инструкции Харпер передаст Альфредо. Тем временем нам надо завершить сражение. Так что давайте приступать, друзья!
Глава 59
С бота корабля Грейсонского космического флота «Сенека Гилмор», входившего в верхние слои атмосферы, окутанная белой и голубой дымкой планета Мантикора виделась удивительно прекрасной. Адмирал дама Хонор Харрингтон, герцогиня и землевладелец Харрингтон, сидела в большом пассажирском отсеке одна, не считая трех телохранителей, и следила за тем, как со стремительным снижением бота по направлению к Лэндингу бесформенная белизна превращается в мохнатое, разгоняемое ветром море облаков.
Этот короткий полет был последним отрезком её пути домой с Сайдмора, начавшегося две недели назад, когда Гвардия Протектора была наконец отозвана на Грейсон через Мантикору. Завершая рейс, бот изящно заходил на особую посадочную площадку позади королевского дворца, а Хонор по-прежнему неподвижно смотрела в иллюминатор, ощущая опустошенность и внутреннее напряжение.
Королева Елизавета порывалась устроить торжественную встречу, которой Хонор, по её мнению, заслуживала, но по крайней мере этой пытки Хонор удалось избежать. Она понимала, что впереди будут другие пытки, такие же публичные и такие же изматывающие, от которых отделаться не удастся. Она уже видела записи репортажей о ликовании народа, неистово празднующего на улицах столицы известие о второй битве при Сайдморе, и страшилась того, что случится, когда народ узнает, что «Саламандра» вернулась домой. Но в данном случае её суверен – скажем так, один из суверенов, мысленно поправилась она, – смилостивился: не было ни огромного почетного караула, ни толпы журналистов, освещающих очередное возвращение Хонор на землю столичной планеты её родного Королевства.
Её, разумеется, встречали, но группа встречающих состояла лишь из четырех людей и трех древесных котов. Двуногих возглавляли королева Елизавета с супругом принцем-консортом Джастином. На левом плече королевы Елизаветы восседал Ариэль, на правом плече Джастина – Монро. Позади них стояли лорд Вильям Александер и его брат, граф Белой Гавани, с Самантой, гордо выпрямившейся у него на плече
