что девушки зрячие. Что вы там еще спросили? Почему не женат? Не хочу.
— Почему?
Андрей не ответил на вопрос. Анна тоже замолчала. Так и просидели молча минут пять.
— Вы уже скоро уходите и, наверное, ничего толком для себя не узнали? — печально заметил Андрей.
— Пожалуй, что так. А может, мы встретимся еще раз? Как насчет завтра?
— Попробуйте мне позвонить.
— А друзей, о которых вы говорили, нельзя увидеть? — с надеждой спросила Анна.
— Может быть. Я не готов сейчас ответить, — Андрей задумался. — Анна, можно вас попросить об одной услуге?
— Да, конечно.
— Позвоните сейчас ко мне домой, заодно номер в память занесете.
— Зачем?
— Чтобы мама пришла за мной.
— Давайте я вас отведу или подвезу. За мной приедут, — предложила она.
— Не хватало, — зло ответил он.
— Хорошо, говорите ваш номер.
Виталик был необыкновенно любезен и мил. Всю дорогу рассказывал что-то забавное, но Анна его не слушала — думала о том, что же ей писать. Хорошо, что ей дали неделю. А если бы это было срочно? А у нее ни единой зацепки, ни единой мысли в голове. То, что наговорили работники завода, не отличалось особой оригинальностью. Любого рабочего волнуют сейчас примерно те же проблемы. А где изюминка?
— Анечка, ты где? — Виталик щелкнул пальцами перед ее глазами. — Я к тебе уже третий раз обращаюсь.
— Извини, Виталя, задумалась. Что ты спросил?
— Повторяю четвертый раз. Что с твоей машиной?
— Папа сказал, что нужно ставить новые замки и сигнализацию. Он уже послал кого-то из своих в Германию. Недели через две все привезут.
— А на чем ты сейчас передвигаешься по городу?
— На тебе, — Анна засмеялась. — Разве непонятно.
— Но я же не могу быть все время с тобой.
— Да не переживай. Отец завтра что-нибудь даст. А пока я и на такси неплохо езжу. Кстати, ты же так и не знаешь, что я имела удовольствие объехать город на трамвае. Там у меня и вытянули кошелек с ключами.
— Не напоминай о том дне. Мне за него очень стыдно. Ты не представляешь, как я испугался, что ты не захочешь со мной больше общаться.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — попросила Анна.
— Ну, глупо все получилось тогда. Я не сдержался, — начал объяснять молодой человек.
— Я же не об этом, — возмутилась Анна.
— А о чем?
— Почему ты испугался?
Виталик растерялся. Было совершенно ясно, что от него ждали признания или трогательного объяснения. Он был не готов к этому. Да и не любил много болтать на такую тему. Что ей еще нужно? Разве после вчерашнего выступления не понятно, как он к ней относится? И разве это не он полночи рассказывал ей, что любит до беспамятства и все такое. Ох уж эти бабы!
— Ну, что замолчал?
— Вроде я все уже рассказал… Или ты хочешь по второму разу?
— И по второму, и по пятому, и по десятому, и при этом шесть раз в день, — Анна наклонилась к нему и вкрадчиво произнесла: — Тебе что, тяжело доставить мне удовольствие?
— Ладно, — прозвучало как «черт с тобой», — доставляю. Я тебя люблю.
— Неубедительно.
— Зайчик мой, но я не умею по-другому, — еще не хватало опять поссориться.
— Я не люблю, когда девушек называют «зайчик», «мышка», «кошечка», «рыбка» и прочим зверинцем.
— Всем девчонкам нравится, а тебе нет, — Виталик притормозил у бордюра. — Я очень прошу тебя, не издевайся надо мной. Мне не по себе, когда на меня наезжают, тем более ты. Если хочешь, напиши мне, какие слова ты бы хотела от меня слышать. Я их выучу и буду повторять сто раз в день. Пойми: не все же умеют быть краснобаями.
— Разве? — Анна прищурилась. — А кто только что целую тираду произнес? И слова нужные нашлись, и все было так естественно и живо.
— Ну, это из последних сил. И потом, ты меня вынудила. Это во-первых. А во-вторых, это не про любовь.
— Книжек больше читай, если словарный запас на исходе.
“Ну вот, опять взялась за воспитание”.
Виталик молчал. Он сосредоточенно считал про себя. Только бы не сорваться… Интересно, почему до сих пор от него ничего не требовали. А тут прямо за два дня он должен восполнить четырехмесячное молчание. Надо срочно переключиться на что-нибудь другое.
— Аня, ты бы лучше рассказала мне, как провела день. Как успехи на журналистском поприще?
— Хитрец! Ладно, расскажу, как на поприще. Но имей в виду — к этому мы еще вернемся.
— Можно не сегодня.
— Хорошо. Итак, что там у меня было? — Анна закрыла глаза. — Знаешь, было много чего, но все неинтересное. Я бы даже сказала, что день не очень удачный. Нужный материал почти не собрала. Что писать — не знаю, и уже не уверенна, выйдет ли у меня.
— Правда? Так, может, бросишь все? На кой черт тебе эта газета! Пусть папа тебе организует какой-нибудь бизнес. Держит же твоя мать салон-парикмахерскую. А ты займись, например, торговлей, если хочешь чем-нибудь заняться.
— Торговля — это не романтично. Стоило столько учиться, чтобы продавать яйца и хлеб? — Анна скривилась.
— Продавай меха.
— Очень умно. Мне вообще не нравится торговля.
— А я бы с удовольствием занялся, — не без гордости заявил Виталик.
— Разве у папы ты занимаешься чем-то другим?
— Так то у папы. У него сильно не разгонишься, он у меня еще сам не наигрался, — заметил молодой человек.
— А-а-а, ты видимо хочешь торговлей заняться вместе со мной?
— По-моему, было бы здорово, и зря ты иронизируешь, — с обидой сказал он.
— Я не иронизирую вовсе. Просто мне это не интересно, понимаешь?
— А газета — интересно?
— Да, — категорично ответила Анна.
— Боже мой, да занимайся, чем хочешь! Твои бабки! — Виталик все-таки не выдержал.
— В том-то и дело, что не мои. И тратить бездумно я их не буду.
— А сейчас у тебя все «думно»?
— Чего ты хочешь от меня? — Анна разозлилась. — Я тебе что, жена?
У Виталика все оборвалось внутри. Опять этот, ничего хорошего не предвещающий, тон. Еще парочка необдуманных фраз, и вечером придется нанимать мужской стриптиз — для выступления под балконом.
— Анечка, ты устала. Давай лучше успокоимся и подумаем, где отдохнем вечером. Пошли в джаз- клуб.
