сказала:
— Я об этом подумаю.
Донован остался доволен.
Он оглядел ее волосы, пощупал их, поморщился…
— А может, сделаешь завивку? И смени косметику. Если над тобой поработать как следует, можешь стать вполне привлекательной. — Донован прижался губами к ее губам, потом оттолкнул ее. — Иди наверх, надень что-нибудь посексуальнее. Нечего нам весь вечер торчать дома.
Итак, жизнь вернулась в нормальную колею. Сейчас Донован повезет ее куда-нибудь и продемонстрирует всем как свою собственность, потом они вернутся домой. Тридцать минут унизительного секса, и он спокойно уснет, а она останется бодрствовать, предоставленная самой себе.
В тот вечер они отправились в кабаре. Там выступал какой-то комик из Нью-Йорка, имя которого показалось Саре смутно знакомым, хотя вообще-то она не интересовалась подобными вещами. Донован добился, чтобы им дали столик у самой эстрады, и заставил официантку весь вечер бегать туда-сюда, сервируя ему выпивку.
Публика подобралась шумная, вульгарная, впрочем, и выступление нью-йоркского гостя отличалось крайней скабрезностью. Сара наклонилась к Доновану и предложила уйти, но он отмахнулся от нее. Он отлично себя чувствовал, веселился, громко смеялся похабным шуткам.
Посреди представления он усадил Сару к себе на колени. На другом конце зала толпились фотографы, снимавшие заезжего шута. Камеры защелкали, засверкали вспышки. Сара отвернулась, чтобы не смотреть на сцену.
Глядя прямо на нее, с камерой в руке стоял Нэш. Должно быть, Донован почувствовал, как она напряглась. Он обернулся, проследил за ее взглядом. Не отрывая глаз от Нэша, Донован сунул руку за корсаж открытого платья Сары на тонких бретельках и стиснул ее грудь.
Он хотел, чтобы Нэш их сфотографировал. Казалось, что прошла целая вечность, но вот наконец Нэш медленно опустил камеру и скрылся в толпе.
14
Опять она стала пить.
Опять она была пьяна.
Не безобразно, не разнузданно пьяна. Нет, Сара достигла того идеального состояния, о котором мечтает любой настоящий пьяница или наркоман, но оно мало кому дается. Она достигла того завидного уровня, который можно сравнить разве что с кристальной трезвостью.
Все движения Сары были координированными, зрение — ясным, но она ничего не чувствовала, кроме блаженного, счастливого онемения. Она стояла у окна в спальне и смотрела на расстилающийся внизу мир Донована. Садовник уже успел подстричь кусты, бегущие вдоль ограды кованого железа по всей территории поместья. Другой служащий сменил перегоревшие лампочки в фонарях, освещавших эффектно изогнутую подъездную аллею.
Бассейн в зимнее время был пуст. Весной его наполнят водой, но плавать в нем все равно никто не будет. Бассейн был только для вида. Как, впрочем, и все остальное.
Вскоре после того, как они с Донованом поженились, Сара мечтала завести детей. Она воображала, как будет повсюду брать их с собой. На пляж. На пикники. На уроки плавания. На уроки музыки. В школу. Будут звонкие, влажные поцелуи. Мягкие игрушки. Маленькое теплое тельце, которое можно будет обнимать, прижимать к себе.
Выкидыш.
Сара пыталась убедить себя, что это к лучшему. Она сказала себе, что действовала из чисто эгоистических побуждений: искала кого-нибудь, кого можно будет любить, о ком можно заботиться. Кого-то, кто будет отвечать ей такой же любовью.
Она не подумала о Доноване. Нельзя приносить ребенка в мир, где правит Донован Айви. Нельзя давать ему в руки еще одну живую куклу. Это было бы чудовищно несправедливо.
Что ни делается, все к лучшему. Такому результату ее беременности следовало только радоваться. И все же в уме она часто представляла себе своего ребенка, которому так и не суждено было появиться на свет…
Зазвонил телефон.
Сара медленно отвернулась от окна и уставилась на аппарат. Скорее всего, это Донован — проверяет, на месте ли она.
Ей очень не хотелось подходить к телефону. На шестой звонок она поднесла трубку к уху:
— Алло…
— Сара?
Она сразу узнала Нэша.
Хотя она загрузила в свой организм полбутылки бурбона [22] , от одного лишь звука его голоса сердце подпрыгнуло у нее в груди. Этот голос каким-то чудом прорвался сквозь туман, сквозь онемение.
— Я заглянул во “Вторую жизнь”. Мириам сказала мне, что вы там больше не работаете.
— Я уволилась.
— Почему?
“Потому что мне было страшно. Потому что я боялась. За себя. За вас…”
Она глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться перед тем, как сказать неправду.
— Мне надоело.
Сара приготовилась выслушать в ответ пару ласковых слов по поводу своего общественного положения и неспособности вписаться в реальный мир. Но их не последовало.
— Могу я вас увидеть? Мы можем где-нибудь встретиться?
Она прижала пальцы к дрожащим губам, часто заморгала, потом зажмурила глаза. Ей вспомнилась поездка в метро, вечеринка в кегельбане…
“Ему нравится лежать в шезлонге на крыше и смотреть на звезды”. Боже. Дело не только в тех местах, куда ее водил Нэш, не только в пьянящем ощущении свободы, которое он ей подарил. Дело было в нем. В нем самом. Сара не была уверена, что сумеет распознать любовь, если доведется с ней столкнуться, но очень боялась, что испытывает к Нэшу именно это чувство.
— Сара?..
Она еще раз судорожно перевела дух и заставила себя открыть глаза. Вся съежившись, прижимая руку к груди, чтобы унять гулко бьющееся сердце, она сказала:
— Я не могу.
— У отца Харли есть охотничий домик на севере Мичигана, — торопливо заговорил Нэш, словно опасаясь, что она вот-вот бросит трубку. — Харли разрешает мне иногда им пользоваться. Давайте съездим туда на выходные.
“Давайте съездим туда на выходные…” Нет, он с ума сошел, ей-богу. С таким же успехом он мог бы пригласить ее штурмовать Эверест. Или слетать на Луну.
Краем глаза Сара уловила какое-то движение за окном. Управляемые дистанционным пультом ворота автоматически разъехались. На подъездную аллею вкатился черный лимузин Донована.
Сара лихорадочно ухватилась за трубку обеими руками:
— Мне нужно идти.
— Я так просто не сдамся.
— Мне нужно идти.
— Но вы обдумаете мое предложение? Обещайте хотя бы подумать об этом.
— Да. — Все, что угодно, лишь бы отойти от телефона и быть уверенной, что Нэш не перезвонит еще раз, как только она бросит трубку. — Я об этом подумаю.
Рука у нее так тряслась, что телефонная трубка не сразу попала в гнездо. За окном было видно, как
