крышка отлетела при ударе.
Сара в ужасе уставилась на пепел, рассыпавшийся по земле у ее ног. Легкий ветерок подхватил пепел и швырнул его ей на одежду, на теннисные туфли… Серый, серый пепел.
Она завизжала и отпрыгнула, судорожно принялась стряхивать пепел, но он прилип намертво. Сара взглянула на свои ладони.
Черные.
Сдерживая рвущийся из горла крик, она бросилась за дом — туда, где стояла цистерна с водой, и задыхаясь, с беснующимся в груди сердцем, крутанула ручку.
Сара подставила руки под ледяную струю, даже не замечая, как темнеют намокшие рукава куртки.
— Сара?
Голос Нэша. Встревоженный. Недоумевающий. До этого момента ей все-таки удавалось как-то сдерживаться. Можно даже сказать, что она держалась отлично. Но теперь, когда Нэш появился у нее за спиной, она почувствовала, что больше не выдержит ни минутки. Она отчаянно терла и терла руки. Надо это смыть, надо, надо…
— Мне надо… смыть… его… с рук.
“Думай только о руках, — сказала она себе. — Думай только о том, что их надо отмыть”.
Вода была ледяная, и руки у нее в мгновение ока стали красными. В такой ситуации полагалось испытывать боль, но Саре не было больно. Она вообще ничего не чувствовала.
— Хватит, Сара. Они чистые.
— Нет, — запыхавшись, ответила Сара. Напор воды ослабел, превратился в струйку и наконец прекратился. Они вновь принялась лихорадочно вращать ручку. Она крутила, крутила… Вода полилась потоком.
— Сара…
— Ты не знаешь, не понимаешь… Нэш не стал возражать.
— Видел я этого придурка перед домом. Он пытался сгрести пепел обратно в урну. Я велел ему просто замести остатки под кусты сирени и самому выметаться к чертовой матери. Он помчался к своему катафалку, зажав под мышкой черную урну, прямо как футбольный мяч.
Сара мгновенно представила себе, как не в меру ретивый и добросовестный Сэмюэль Граймс ползает на карачках, стараясь затолкать прах Донована Айви обратно в урну.
— Разве пепел не считается хорошим удобрением для растений? — спросил Нэш.
— Прекрати. Это не смешно.
— А некоторые вдыхают пепел и ловят кайф.
— Замолчи.
Ей хотелось смеяться. Ей хотелось плакать. Она была сердита. Нет, она была обижена. Оскорблена. А почему, спрашивается? Если как следует поразмыслить, это ведь смешно — как рассыпался пепел Донована, как она ударилась в истерику, как повел себя Граймс…
Сара неожиданно для себя расхохоталась. Начав, она уже не могла остановиться. Она прижала мокрые, холодные, как лед, руки ко рту, стараясь удержать смех, и, задыхаясь, спотыкаясь, побрела прочь от цистерны. Она согнулась в три погибели, хватаясь за живот. Она смеялась, смеялась…
И вдруг ее смех изменился, перешел в рыдания. Сара, задыхаясь, судорожно глотала воздух, и он вырывался из ее груди громкими, захлебывающимися рыданиями. Это пугало ее, но она не могла их сдержать. Надо бежать, бежать подальше отсюда, надо выбраться…
Чьи-то теплые руки схватили ее за плечи. Теплые руки повернули ее кругом. Привлекли ее к груди… Нэша Одюбона. Его руки крепко обняли ее, окружили со всех сторон, защищая, утешая…
— Он… он теперь по-повсюду, — повторяла она, всхлипывая, безуспешно стараясь сдержать плач. — Он… н-никогда не оставит меня в покое. Он умер, но он н-не исчез.
Нэш ласково провел рукой по ее волосам. Сара кожей головы ощутила кончики его пальцев.
— Его больше нет, — сказал Нэш, укачивая ее у себя на груди. — И никогда не будет.
Обнимая Сару одной рукой, он повел ее в дом и усадил на старый стул с облупившейся краской. Двигался Нэш с трудом — щадил свой заживающий бок, — но помог ей снять туфли, прекрасно понимая, что сама она не захочет к ним прикасаться. Потом он заставил ее встать, чтобы расстегнуть на ней джинсы. Сара торопливо избавилась от них и бегом бросилась вверх по лестнице на второй этаж. Через несколько секунд до Нэша донесся скрип половиц над головой.
Нэш опустил ее джинсы вместе с теннисками в стиральную машину, налил туда немного жидкого мыла и закрыл крышку.
Прощайте, мистер Айви.
Позже в тот же день, когда солнце уже садилось и на дворе похолодало, словно вернулась зима, приехал Харли. Нэш оставил его пообщаться с Франклином, а сам отправился на поиски Сары. Он нашел ее наверху в спальне.
Вместо джинсов она натянула пару черных выношенных тренировочных шаровар. Ноги у нее были босые. Нэш сразу понял, что она еще не оправилась, не пришла в себя после столкновения с Граймсом. Ему вдруг стало неловко. Ну как с ней сейчас прощаться? Не зная, что сказать, он глубоко засунул руки в карманы комбинезона и пересек комнату, чтобы полюбоваться акварелью, висящей на стене. Рисунок — фермерский дом на закате — был выполнен в мягких, пастельных тонах.
— Это ты рисовала? — спросил Нэш, указывая на акварель.
— Да. — Сара подошла к нему. — Жуть, верно? Когда-то мне казалось, что это здорово. А теперь я вижу… Это так примитивно. И в то же время претенциозно.
Нэш так не думал. В незамысловатом рисунке чувствовался талант. У Сары было чувство гармонии, она владела светотенью, а это, считал Нэш, самое главное в любой картине, будь то фотография или живопись. Его вдруг осенило вдохновение отчаяния — он чувствовал себя утопающим, хватающимся за соломинку. “А ты не хотела бы выпускать иллюстрированную газету? Рисовать карикатуры? Ретушировать фотографии?”
Как только эта мысль пришла ему в голову, он отбросил ее как совершенно безумную. Можно подумать, что Сара вот так возьмет да и прыгнет в машину с двумя парнями, у которых нет ни гроша за душой! Можно подумать, что она придет в восторг от перспективы рисовать инопланетян и летучих мышей с человеческими лицами!
Нэш повернулся и взглянул на нее. На него вдруг нахлынули воспоминания о том, что было на берегу. Он не мог больше думать, не мог отвести от нее глаз. Наконец он сказал:
— Я уезжаю. Сара кивнула:
— Я видела, как подъехала машина Харли.
Она посмотрела вниз на свои стиснутые руки, потом опять на него, потом отвернулась, судорожно втянула в себя воздух, закусила нижнюю губу, и Нэш испугался, что она сейчас опять заплачет.
— Передай Харли привет от меня, хорошо?
Нэш хотел, чтобы она поехала, с ним. Она была нужна ему. Вот только сам он ничего не мог ей предложить. Абсолютно ничего. Черт, даже одежда, что была на нем, ему не принадлежала! А Саре столько всего пришлось пережить… Она заслуживала кого-нибудь получше, чем он.
— Передам, — кивнул Нэш. — Конечно, передам.
— Я еще когда-нибудь увижу тебя?
— А ты бы хотела?
Он чуть ли не клещами вытягивал из нее признание, но не мог уйти, не получив ответа, не имея ни малейшего представления о том, что она к нему испытывает.
— Я не знаю.
Она не знает.
Ее слова ранили Нэша до глубины души, но он решил, что скорее сдохнет, чем выдаст свою боль. Он улыбнулся и понадеялся, что у него вышла вполне приличная улыбка.
— Прощай, Сара.
— Нэш?
