предположение о том, что фольклорные данные имеют колоссальное значение для изучения славянских древностей, причем со временем, по мере расширения комплекса источников и рамок исследования, роль фольклорных материалов будет все более и более возрастать [86] . С течением времени положение это, как и многие другие положения Нидерле, в свое время казавшиеся беспочвенной фантазией увлеченного идеей и не вызвавшие серьезного научного интереса и дальнейшей разработки, получает убедительные подтверждения. С тех пор фольклорные данные много раз служили стимулом и отправной точкой для исследования различных явлений древнеславянской культуры. Обращение к фольклорным данным становится все большей необходимостью. Наблюдается возвращение, разумеется, на более высоком уровне, к традициям русской науки XIX в., когда понятие «археология» заключало в себе изучение древности во всем ее объеме, обращение же к рудиментам ее в народной традиции считалось одним из аспектов археологической науки.
Следует отметить, что в народной традиции восприятие отправления на «тот свет» как ритуального явления проявлялось на протяжении всей христианской эпохи. Наиболее выразительным свидетельством этого служит эпизод при раскопках курганов в бывшей Черниговской губернии. Присутствовавший на них старик-крестьянин заметил: «В прежнее время не было обыкновения дожидаться, когда старый человек умрет своей смертью. Который станет никуда не годен… садили на лубок, везли куда-нибудь за огороды и добивали довбней». И он рассказал предание об отказе от этого обычая. [87]
УСТНО-ПОЭТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Длительная, острая дискуссия, возникшая в результате ссылки в статье Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона об убийстве стариков [88] на народные предания и рассказы, опубликованные П.Литвиновой [89] , при всей своей тенденциозной направленности, имела существенный научный результат. В потоке откликов и реплик в украинской и центральной прессе, имевших целью опровергнуть «оскорбительную клевету на украинский народ», было напечатано несколько серьезных заметок, имевших целью внести посильный вклад в разъяснение вопроса. Авторы их правильно поняли свои возможности и опубликовали записанные ими народные предания, сопроводив их краткими пояснениями о том, при каких обстоятельствах и от кого были записаны эти тексты.
Из этих материалов следует выделить статью М.Славинского. Особенно ценна она тем, что содержит публикацию присланного в редакцию письма уездного землемера С.В.Пржиборовского, который изложил то, что ему было известно о пережитках обычая в XIX в. в народной среде [90].
Что касается научной разработки вопроса, то, как уже упоминалось выше, о ритуале отправления на «тот свет» у славян специальных исследований до сих пор не было. Вопроса этого касались некоторые исследователи в связи с разрабатываемыми ими проблемами. Первым из известных нам экскурсов было краткое описание В.Котляревским данных об отправлении на «тот свет» стариков у средневековых балтийских славян [91]. Ценность его, прежде всего, заключается в том, что Котляревский вводит в научный оборот средневековые свидетельства.
Очень интересна статья В.Каллаша «Положение неспособных к труду стариков в первобытном обществе» [92]. Хотя предмет рассмотрения в ней — народы неславянские, она содержит сравнительные материалы, существенные для понимания ритуала проводов на «тот свет» у славян. Следует особо выделить высказанную автором вскользь и в самой предположительной форме мысль об отражении умерщвления стариков в славянских обрядовых действах, связанных с потоплением чучела. Вызывает удивление, что гипотеза В.Каллаша прошла незамеченной. При изучении календарных ритуалов (похорон Костромы, Ярилы и пр.) не только не было попытки подтвердить или отвергнуть ее, но она просто не принималась во внимание, хотя именно этот путь открывает перспективу раскрытия генезиса важнейших календарных обрядов.
Д.Н.Зеленин, хотя и касался вопроса об обычае умерщвления стариков у славян лишь попутно, высказал соображения, важные для понимания сущности обычая и отражения его в традиционной славянской обрядности. Многое дает для сопоставления ритуала отправления на «тот свет» у древних славян и рудиментов его в славянской народной традиции статья Н.А.Кислякова, посвященная таджикским преданиям об обречении на гибель стариков [93], где он касается в сравнительном плане материалов разных азиатских и европейских народов, славянских в том числе. Тем не менее, с заключением его о стадиальной несовместимости обычая отправления стариков на «тот свет» с культом предков трудно согласиться. В заключение краткого обзора научных взглядов следует остановиться на позициях Ф.Волкова и В.Чайкановича.
Ф.Волков при исследовании украинской народной обрядности пришел к следующему заключению: «В украинских народных преданиях есть несколько рассказов, которые дали повод допустить существование в старину также и у украинцев обычая убивать старых людей, однако полное отсутствие как исторических свидетельств, так и подобных обычаев и преданий о них у других славянских народов, и напротив — чрезвычайно широкое распространение обычая убивать старых людей, даже и теперь, у некоторых монгольских народов, заставляет думать, что украинские предания об обычае „вывозити старых людей на лубках“ заимствованы у монгольских народов, или с Кавказа» [94] .
Доктор Веселин Чайканович, исследования которого многое проясняют в культе предков у славян, в статье о магическом смехе сделал экскурс в предания об умерщвлении стариков у южных славян. Анализ их показывает, что в основе лежит действительно существовавший обычай, корни которого следует связывать с культом предков [95]
Рассмотрение вопроса о языческом ритуале отправления на «тот свет» следует предварить примечанием о том, что обычай преждевременного умерщвления стариков принято считать взаимосвязанным с умерщвлением безнадежно больных, искалеченных и т.п. Собственно, он воспринимался как один обычай или как формы проявления одного и того же обычая [96]. Тем не менее положение о соотношении преждевременного умерщвления стариков и умерщвления безнадежно больных и калек применительно к древним народам, стоявшим на относительно высокой ступени культурного развития, вызывает много вопросов и еще нуждается в специальном исследовании. В отношении славян предварительно можно отметить лишь, что, по всей видимости, обычай умерщвления безнадежно больных и калек, как и подозреваемых во вредоносных чарах, не был вполне идентичен обычаю преждевременного умерщвления при признаках наступления старческой немощи. Возможно, что умерщвление больных и калек — одно из проявлений трансформации ритуала умерщвления при признаках старости или же более поздняя стадия этого обычая, наступающая в результате изменения идеологического обоснования ритуала и смещения понятий. Разграничение в обычаях умерщвления стариков и физически неполноценных членов общины важно как для понимания сущности ритуала отправления на «тот свет», так и для изучения архаических явлений календарной обрядности, таких, например, как новогодние русалии Эгейской Македонии. Обязательный элемент сложного комплекса ритуальных действ составлял обход домов, где над больными русалии скрещивали сабли для исцеления их. По-видимому, это — более поздняя, трансформированная стадия русалийского ритуала, сменившая ритуальное умерщвление безнадежно больных, искалеченных и т. п., которое входило в комплекс языческих новогодних обрядов, направленных на очищение общины от всякой скверны.
Необходимо иметь в виду также, что у народов Севера и других, равнозначных им по общему уровню культурного развития, мы имеем дело с иной стадией обычая умерщвления стариков, чем у древних славян и тем более у высокоразвитых народов древности. Данные о ритуале у этих народов играют важную
