Я остановил Росинанта посреди проезжей части, она выскочила из машины и навела монокуляр на Тучков мост.
— Finish him! — с непонятным удовлетворением пробормотала чудная девица и, проследив за ее взглядом, я увидел, что Тучков мост исчез.
Его не взрывали и не резали лазерами — он просто исчез. И это было по-настоящему страшно — если фишфроги в состоянии уничтожить здоровенный мост, нажав некую клавишу «Delete», то, вероятно, они могут точно так же стереть с лица земли любую часть Питера, а то и весь город.
— Зачем же тогда им было вылезать из своего шара перед твоим домом? — спросил Вадя. — И чем это нашествие кончится?
— Я не справочное бюро! — раздраженно прошипела Яна и, неожиданно сменив гнев на милость, пояснила: — Ни один предсказатель не может читать будущее, как открытую книгу. Оно многовариантно, и, в лучшем случае, нам удается заглянуть в наиболее вероятный вариант грядущего, как в замочную скважину. Но увидеть кусочек будущего — это, как ты понимаешь, еще полдела. Самое трудное — правильно интерпретировать увиденное.
— Пора в путь, если мы хотим выбраться из города. Стоит этим тварям уничтожить мосты через Неву и Большую Невку, и мы застрянем на Петроградской, — напомнил я и, бросив окурок, полез в машину. — По какому мосту рванем: Кантемировскому или Гренадерскому?
Яна закрыла глаза, втиснула лицо в ладони и несколько мгновений сидела неподвижно. Потом вяло, словно спросонья, промолвила:
— По Каменноостровскому и Ушаковскому.
— Лады, — сказал я и повернул на Ждановскую улицу.
У меня было множество вопросов к Яне, которая, как я понял, унаследовала дар, присущий ее матери, и тоже могла заглядывать в будущее. Клавдия Парфеновна обмолвилась как-то, что почти все женщины в ее роду обладали «способностью выхода в другие круги бытия», но я пропустил сказанное мимо ушей.
Вопросы теснились и кружились у меня в голове, складывались и рассыпались, как фигуры в калейдоскопе, однако я не пытался собрать их, понимая, что время для этого еще не пришло. И, может статься, не придет, если нам не удастся убежать из города, за который фишфроги взялись всерьез.
Поэтому я не стал спрашивать, чем Каменноостровский мост лучше других. Скорее всего девушка сама этого не знала — работая в «ЧАДе», мне доводилось сталкиваться с экстрасенсами, и большинство из них было не в состоянии объяснить, как они видят и чувствуют то, что недоступно восприятию обычных людей.
Со Ждановской мы свернули на Малый проспект, оказавшийся, как обычно, забитым машинами. Кое-где они образовали пробки, и мне пришлось несколько раз сворачивать на тротуар, очищенный от пешеходов катящимся перед нами светящимся шаром. Пару раз Яна требовала, чтобы я поддал газу и унялась, только когда я велел ей заткнуться. Вид оцепеневшего города и бессмысленно таращившихся перед собой водителей — пришельцы явно усилили обездвиживающее излучение, иначе что помешало бы сидящим за рулем людям врубить магнитолы? — угнетающе действовал на психику, а лавировать между машинами, перегородившими как проезжую часть, так и тротуары, было трудно даже на малой скорости. Пороть горячку, впрочем, не имело смысла. Если фишфроги, как полагала Яна, до сих пор не уничтожили мосты через Малую и Большую Невки то они могут простоять и до нашего появления. Если же все городские мосты были снесены одновременно с Тучковым — возникло у меня такое подозрение, во всяком случае, это было бы логично — то, гони не гони, на Большую землю нам не выбраться. Разве что вплавь.
— Что это они делают? — спросил Вадя, указывая на двух парней, вытаскивавших из серой «десятки» водителя. — Никак, машину угнать хотят?
— Как, — сказала Яна. — Надеюсь, ты им мешать не собираешься?
Я резко просигналил, ребята вздрогнули, несмотря на прицепленные к поясам плеера, и рывком вытащили толстого, ухоженного дядьку из машины.
— Хрен с ними, — сказала Яна и зловеще прибавила: — Погодите, мы еще не такое увидим!
Это точно, подумал я, выруливая на площадь Льва Толстого.
— Надо было вылезти и накостылять им, — сказал Вадя.
— Всем не накостыляешь, — отозвалась Яна. — Вон парень бумажник у очередного водилы вытаскивает. А дальше девица шурует. Сообразительные ребята.
Пока Вадя вертел головой, мы выбрались на Каменноостровский проспект и, объезжая врезавшуюся в интуристовский автобус «Волгу», я подивился, насколько мало нам встретилось аварий. Очевидно, пришельцы наращивали обездвиживающее излучение постепенно, так что водители, почуяв неладное, успели остановиться, хотя моторы большинства машин продолжали работать. При мысли о том, что могло бы произойти, если бы пришлые твари мгновенно погрузили город в полную акинезию, мне стало неуютно, но тут мы выскочили на Силин мост.
О том, что нам предстояло пересечь Карповку, я как-то забыл, и испытал огромное облегчение, когда мост через нее остался позади. Господи, ну почему Клавдия Парфеновна не жила в Сосновке, Гражданке, Авиагородке или в Веселом поселке?..
— Стой! — ткнул меня кулаком в плечо Вадя. — Стой, тебе говорят!
Я затормозил, Яна крикнула: «Сиди!» — но было уже поздно. Мой неугомонный друг выскочил из машины и кинулся назад. Узрел, надо думать, орлиным оком какое-то непотребство на улице Чапыгина и ринулся восстанавливать попранную справедливость. Вот ведь послал бог товарища в трудный час!
Я вытащил из-под сиденья монтировку и побежал за Вадей.
Этот дурак просто не может не влипнуть в историю! Причем, начиная скандал или затевая драку, он совершенно не думает, к чему это приведет. И били его, и в больнице он с переломанными ногами лежал, а все ему мало. Другой бы на его месте либо зарекся не в свое дело лезть, либо какую-нибудь кунфу или айки-джицу изучать начал, так ведь нет!
Увидев распластанную на капоте сиреневого «Ауди» девицу с задранной юбкой, я половчее перехватил монтировку. Один из удерживавших девчонку парней уже схватился с Вадей, второй присел на корточки и что-то нашаривал возле колес машины. Третий, клещом вцепившийся в девицу с намокшей от пота челкой, мельком глянул на нас и продолжал приплясывать между ее раскоряченными ногами в такт гремящему из машины тяжелому року.
Возившийся у левого колеса «Ауди» чернявый, отыскал оброненную арматурину и кинулся на помощь поделыцику. Видя, что не успеваю, я крикнул Ваде: «Берегись!», но тот в этот момент отоварил своего противника по зубам и предупреждения не услышал. Чернявый подскочил к нему сбоку и ткнул арматуриной, словно шпагой. Вадя согнулся, получил железякой по черепу и начал оседать на асфальт.
Я взвыл и обрушился на чернявого. Рубанул его монтировкой по плечу, отогнал от Вади, пнул оказавшегося на дороге первого — рябого и дохлого на вид — противника и столкнулся с третьим…
Перипетий драки я не помнил. В памяти остались только нарастающий свист и вибрация, от которых дрожали асфальт и воздух, окружающие дома и весь город. Свист креп, ширился, набирал силу, и я едва слышал крик Яны: «Быстрее! Быстрее!»
Мы засунули Вадю на заднее сиденье, и грохот «Rammstein» вернул мне способность соображать. Глянув назад, я обнаружил выруливающую на проспект «Ауди» и, толкнув Яну на Вадю, рухнул на водительское сиденье. Мой Росинант взревел и прыгнул вперед. На миг мне показалось, что мотор заглох, но нет, бог миловал. Нос сиреневого «Ауди» чиркнул нас по корме, мы вильнули вправо, и шедший на таран придурок, выскочив на встречную полосу, вмялся в кузов коричневого «Соболя».
— Мир праху его, — пробормотал я, выруливая на проспект, и скрипнул зубами, ощутив режущую боль в левом локте. Задумавший сыграть в камикадзе мерзавец успел-таки приласкать меня обрезком водопроводной трубы. Вот ведь интересно, про трубу вспомнил, а больше — ничего. Что стало с хозяйкой «Ауди», куда делись чернявый с рябым, как мы тащили Вадю к машине, и когда там появилась Яна? Хотя вру, про Яну помню: она бежала следом за мной. Я еще хотел ее обругать, чтобы не путалась под ногами, да не успел.
— Как там Вадя? — спросил я, когда впереди показался Каменноостровский мост.
пробормотал Вадя слабым голосом.
— Кретин! — прошипела Яна. — Останови, я сяду вперед.
— Посмотри, что с Вадей. Откуда столько крови? — Я притормозил, оглядывая мост. Светящихся шаров на нем не было. Прохожих — тоже. — Хотел бы я знать, почему они этот мост не уничтожили?
— Хотела бы я знать, зачем они вообще сюда явились!
— Уй! Больно! А-а-а! — захныкал Вадя, страдальчески морщась и размазывая по лицу кровь, сочащуюся из раны на голове. — Анальгинчику бы мне, а, ребята?
— Кроме головы все в порядке? — спросил я, видя, что толку от Яны никакого.
— Бок печет, и в ушах звенит.
— Худо дело. Надо бы тебя в травмпункт или в больницу завезти…
— Добить надо. Чтобы не мучился. И не высовывался, когда не просят, — процедила сквозь зубы Яна. — Тоже мне, последний герой! Хоть бы кулаками работать научился, прежде чем в драку лезть!
продекламировал Вадя и затих, внезапно обмякнув, как проколотая камера.
Мы вынеслись на Ушаковский мост, и тут меня осенило.
— Где, говоришь, находится хоромина твоей подруги?
