— Одно время я и сама так думала.
Вдвоем они прошли по комнате.
— Тетя Милли, как я рада вас видеть! Боже мой, как славно очутиться здесь!
Милли Армитидж покорно позволила обнять ее. Борясь со шквалом противоречивых чувств, она запечатлела поцелуй на щеке, которая за три года заметно похудела и теперь была накрашена ярче, чем в былые времена. Милли не могла припомнить, обнимала ли Энн ее когда-нибудь раньше. Обычно они ограничивались вежливым поцелуем в щеку. Отступив с мимолетным чувством облегчения, Милли принялась подыскивать слова. Не то чтобы ей было нечего сказать, но даже потрясение не помешало ей осознать, что сейчас лучше держать язык за зубами. Любое ее слово может повредить Филипу. Милли внутренне поежилась, предчувствуя катастрофу. Три с половиной года — долгий срок. Все это время Энн считали умершей. А она вернулась. Как это ужасно — вернуться и узнать, что больше ты никому не нужна. «Живые сомкнули ряды» — чьи это слова? Они справедливы, так положено. В годы лишений особенно ценится все, что напоминает о домашнем тепле и уюте. «Черт, зачем она вернулась?»
Тем временем Линдолл восклицала:
— Энн, дорогая! Как чудесно, что ты жива!
Миссис Армитидж вспомнила о своих хороших манерах и исполнилась мрачной решимости вести себя, как подобает леди.
Глава 4
На следующий день Филип Джоселин вернулся домой к четырем часам. В холле его перехватила Милли Армитидж.
— Филип, иди сюда. Нам надо поговорить.
— В чем дело?
Взяв Филипа под руку, Милли увела его в кабинет, удобно расположенный в противоположном от гостиной крыле дома. Подобно большинству комнат, кабинет носил условное название, но вдоль его стен выстроились шкафы с книгами. Здесь было уютно, ржаво-красные шторы и глубокие кожаные кресла придавали кабинету жилой вид.
Прикрыв за собой дверь, Филип с любопытством перевел взгляд на тетю Милли. Он был искренне привязан к ней, но хотел, чтобы она скорее перешла к делу. Случилось что-то серьезное, а тетя Милли, вместо того чтобы заявить об этом напрямик, мялась в нерешительности.
— Мы пытались дозвониться до тебя, но нам сказали, что ты уже покинул клуб.
— Да, Блэкетт пригласил меня к себе. А в чем дело? Где Лин? С ней ничего не случилось?
— Нет.
Милли Армитидж мысленно обратилась к самой себе: «Видишь, он первым делом вспомнил о ней. Он к ней привязан, и эта привязанность крепнет с каждым днем. Но что теперь в ней толку? Все-таки я грешница… О, господи, какая путаница!»
— Тетя Милли, в чем дело? Кто-нибудь умер?
Миссис Армитидж с трудом удержалась, чтобы не ответить: «Гораздо хуже!» Взяв себя в руки, она молча покачала головой.
Уже не скрывая нетерпения, Филип продолжал допытываться:
— Тогда что же стряслось?
Милли Армитидж выпалила на одном дыхании:
— Энн вернулась.
Они стояли у письменного стола, Филип держал в руках снятые пальто и шляпу. У него, светловолосого и рослого, как все Джоселины, черты лица были более резкими, глаза имели тот же оттенок, что и у Энн, брови были не изогнутыми, а словно надломленными на изгибе, волосы выгорели под тунисским солнцем. Помолчав минуту, он бросил шляпу на стул, повесил пальто на его спинку и негромко спросил:
— Ты не могла бы повторить еще раз?
Милли Армитидж держалась из последних сил. Выслушав просьбу Филипа, она произнесла с расстановкой, будто втолковывая что-то ребенку:
— Энн вернулась.
— Я все слышал, просто хотел убедиться. И что же это означает?
— Филип, не надо! Я ничего не смогу объяснить, если ты будешь так себя вести.
Его надломленные брови взлетели вверх.
— Как именно?
— Негуманно. Она жива… она вернулась… и она здесь!
Впервые за все время разговора в его голосе послышался металл.
— Ты сошла с ума?
— Пока нет, но всякое может случиться.
Он тихо произнес:
— Энн умерла. Почему ты вдруг решила, что она жива?
— Я видела ее своими глазами. Она приехала вчера вечером. Она здесь, сейчас она в большой гостиной вместе с Линдолл.
— Чепуха!
— Филип, если ты сейчас же не перестанешь мучать меня, я разрыдаюсь! Говорю тебе, она жива! Она в гостиной вместе с Линдолл.
— А я повторяю, что видел, как она умерла и как ее похоронили.
Милли Армитидж невольно содрогнулась и сердито спросила:
— Что толку повторять одно и то же?
— Ты хочешь сказать, я тебя обманываю?
— Энн в гостиной вместе с Линдолл.
Филип направился к двери.
— В таком случае составим им компанию.
— Постой! Так не пойдет. Сначала дай мне договорить. Вчера утром кто-то звонил нам. Помнишь, Лин сказала тебе об этом по телефону?
— И что же?
— Это была Энн. Ее только что переправили в Англию на рыболовном судне. Когда она звонила, она не назвала своего имени — только спросила, дома ли ты. А вчера вечером в половине девятого она приехала сюда. Потрясение было невероятным. Неудивительно, что ты мне не веришь. Лин как раз смотрела на портрет Энн, и вдруг открылась дверь и она застыла на пороге, словно сошла с картины — голубое платье, жемчуга, шубка. Да, мы были ошеломлены!
Филип открыл дверь.
— Энн умерла, тетя Милли. Пожалуй, пора побывать в гостиной и посмотреть, с кем там Лин.
Через холл они прошли молча. Филип сам открыл дверь гостиной и вошел в нее. Первой он увидел Линдолл. Она сидела на подлокотнике массивного кресла, стоящего слева от камина. Лин вскочила, и Филип заметил в кресле голубое платье с портрета, вечерний туалет Энн Джоселин, жемчужное ожерелье Энн Джоселин, вьющиеся золотистые волосы Энн Джоселин, овальное лицо, темно-серые глаза, тонкие дуги бровей. Впоследствии никто из присутствующих не мог вспомнить, долго ли Филип простоял молча. Наконец он выступил вперед и негромко, многозначительно произнес:
— На редкость продуманная сцена. Ваш макияж и выдержка достойны всяческих похвал, мисс Джойс.
