Поздно вечером в квартире Кэтрин зазвонил телефон. Уильям к тому времени уже ушел, звуки во дворике почти стихли. Только из одного назойливого приемника все еще неслась пронзительно громкая танцевальная музыка да изредка автомобили подъезжали к старым конюшням, переделанным в гаражи. Обычный дневной шум почти прекратился. Хотя в последнее время Кэтрин все равно его не замечала. В те дни она скрылась от сурового окружающего мира в собственном убежище, полном счастья и тишины. Телефонный звонок удивил ее: ведь никто не знал, что она здесь. Письма пересылали ей банк и почтовое отделение, но адреса она не давала никому. Хотя, это могли звонить Кэрол…
Кэтрин подошла к столу, подняла трубку и услышала Бретта Эверзли.
— Кэтрин…
Она была и удивлена, и рассержена. Она ведь отказала ему в самых недвусмысленных выражениях и не захотела дать свой адрес. Ей было совершенно непонятно, как он его выяснил. Она заговорила, только когда он произнес ее имя дважды.
— Что случилось, Бретт?
— Я вытащил тебя из постели? У тебя такой голос…
— Нет.
— Кэтрин, ты злишься.
— Да.
— На меня?
— Да, Бретт, на тебя.
— Но почему, дорогая?
— Я не дала тебе адрес, потому что хотела, чтобы меня оставили в покое. Я не давала тебе своего телефона.
Он засмеялся.
— Я не считаю «нет» за ответ. Ладно, тебе же должно быть приятно. Ты же не могла ожидать, что влюбленный мужчина смирится с тем, что ему неизвестно, где ты, что делаешь и здорова ли ты!
Кэтрин закусила губу.
— Ты меня видел в среду — я не была больна.
— В среду! Это же танталова мука! Капля воды для человека, умирающего от жажды! Ты думаешь, я получил много радости, увидевшись с тобой в компании Сирила и старого Холдена?
— Как ты узнал мой номер?
— Кто-то сказал мне, что Кэрол одолжила тебе квартиру. Послушай, я не буду тебя беспокоить, но какой смысл в этом затворничестве? Давай пообедаем завтра. Я заеду за тобой в семь.
— Боюсь, я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— И то и другое, Бретт.
— Ты со мной довольно жестока, тебе не кажется, Кэтрин? Думаешь, я железный? Внезапно уезжаешь, не сказав никому ни слова — с этим нелегко смириться. Даже если между нами ничего нет, мы все же кузены и друзья, и я люблю тебя.
Голос ее немного смягчился.
— Мне очень жаль, Бретт. Все бесполезно.
— Ты не даешь мне ни малейшего шанса заставить тебя полюбить меня!
— Бретт, такого шанса нет.
— Я в это не верю. Шанс всегда есть. Я только прошу дать мне мой.
У Кэтрин появилось ощущение, будто она пытается удержать дверь, в которую он ломится с другой стороны. Все это начинало ее утомлять. Ей очень хотелось, чтобы он исчез. Она сказала «нет» и имела в виду именно «нет», а он не хочет этого понять.
— Все бесполезно, Бретт, я не могу дать тебе шанс. Я собираюсь выйти замуж за другого человека. — Кэтрин услышала его вопрос «За кого?», но не ответила. А лишь устало повторила: — Все бесполезно, — и повесила трубку.
Глава 16
Уильям Смит и Кэтрин Эверзли поженились в церкви Святого Джеймса, за углом от Расселас-Мьюз, в половине третьего в субботу. Все утро перед этим они вместе раскрашивали фигурки в мастерской позади «Игрушечного базара Таттлкомба». В час дня Уильям отвез Кэтрин домой. Они вместе позавтракали, после чего молодой человек надел свой лучший костюм, очень аккуратный, из непримечательного синего сержа[1]. Переодевался он в своей новой гардеробной, переделанной из комнаты для гостей. Уильям распаковал и убрал свои вещи с чувством, что его невероятные мечты, кажется, действительно сбылись, но он все равно не может понять, как же такое могло случиться. В раскладывании бритвенных принадлежностей и рубашек по ящикам было что-то успокаивающее, поэтому он занимался этим очень тщательно. Каждый раз, складывая что-нибудь или открывая дверцу шкафа, он чувствовал большую уверенность в том, что женится на Кэтрин. Ведь если бы это было не так, он бы сейчас не распаковывал вещи в ее квартире.
Кэтрин одевалась для свадебной церемонии с таким старанием, как будто ожидала увидеть на венчании не Абигейль Солт и миссис Бастабл вместе с каким-нибудь случайным прохожим, учуявшим свадьбу и зашедшим поглазеть на невесту, а целую толпу гостей, которые заполнят церковь и будут предъявлять самые высокие требования к ее элегантности. Платье довольно темного голубого цвета оттеняло кожу девушки и подчеркивало золотистый блеск ее волос. Длинное, в тон платью, пальто с меховым воротником было очень нежным и теплым. Маленькую шляпку, сшитую из той же материи что и пальто, украшал элегантный меховой узел.
Молодые люди вместе дошли до церкви. Свидетелями на свадьбе были Абигейль Солт и миссис Бастабл. Церковь не казалась Кэтрин пустой, холодной или темной — ее наполняла любовь.
В тишине звучало и замирало эхо старинного свадебного ритуала:
— Если одному из вас двоих известно препятствие, не позволяющее вам сочетаться законным браком, приказываю и требую сей же час чистосердечно открыть его, как в день Страшного суда, когда откроются секреты всех сердец…
Казалось, сама тишина была ответом.
Кэтрин подняла голову и посмотрела на красный с синим витраж с изображением Христа, превращающего воду в вино.
Теперь звучали обеты «любить и жить с этого дня, в радости и горести, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас…» Вначале — голос Уильяма, очень твердый, уверенно произносящий клятвы, надевая кольцо на ее палец: «…Обещаю любить и почитать тебя…» Потом — ее, приглушенный: «Любить, почитать и заботиться, пока смерть не разлучит нас по священной воле Господней…»
И молитва, и соединение рук, и «тех, кого соединил Господь, не разлучит человек…»
У молодого священника, ведущего службу, — очень приятный голос. Он звучит сильно и звучно, объявляя их мужем и женой, благословляя их.
Миссис Бастабл всхлипнула и вытерла глаза. Она всегда плакала на свадьбах. Абигейль Солт сидела очень прямо в своем черном пальто с меховым воротником. По случаю венчания она прикрепила к шляпе букетик неожиданных в этом сезоне васильков, и от этого глаза ее выглядели ярко-синими. В ризнице Кэтрин написала свою фамилию и слегка улыбнулась, глядя на нее. Потом встала рядом с Уильямом, ожидая, пока он тоже распишется. Он написал «Уильям Смит» и повернулся, чтобы уйти, но молодой священник остановил его.
— Пожалуйста, еще имя вашего отца, мистер Смит.
