замечательно все уладил. И это, конечно, было исключительно разумно — они далеко переступили за черту закона, а Бретт не хочет отправляться в тюрьму.
— О… — только и смогла произнести Кэтрин.
— Твои деньги исчезли, Кэт.
— О… — повторила она.
— Они сыграли в старую добрую игру: взяли немножко, чтобы слегка подтолкнуть дело, а потом еще немножко, чтобы как следует его раскрутить. И таким образом добрались до ситуации, когда твое возможное замужество стало грозить им полным крахом. Бретт, конечно, обходил эту тему стороной, но, безусловно, именно поэтому он пытался на тебе жениться.
Губы Кэтрин задрожали.
— И не могло быть никакой другой причины, да, дорогой?
— Ну, ты же сама сказала, что он тебя не любит, — резонно заметил Уильям. — Благодарение богу! Без этого все обстоит намного проще. Так вот, главное, что я хотел сказать: думаю, Бретту придется как следует изображать радость от встречи со мной, — не важно, рад он на самом Деле или нет, потому что он прекрасно понимает свою выгоду. Но все же у меня возникло чувство, будто он и вправду рад. Не думаю, что он смог бы настолько ввести меня в заблуждение своей игрой.
Кэтрин кивнула. Уильям всегда отличался способностью заглядывать человеку в душу. Он казался естественным и наивным, и во многом действительно был таким, но при этом отлично умел видеть сквозь кирпичные стены, которыми окружают себя люди.
— И что же ты собираешься с ними делать — с Сирилом и Бреттом?
— О, Сирил вполне может удалиться на покой. В Эвендон, если уж на то пошло. Фирме от него — никакой пользы. А Бретт… — Он внезапно ухмыльнулся. — Бретт может включить свое хваленое обаяние, пойти и достать нам заказы на игрушки. Я на них сильно рассчитываю. Думаю, они вытащат нас из затруднений. Боже, как я голоден! На ленч мы съели по сандвичу. Сделай чай, пока я буду умываться.
Вернувшись, Уильям увидел, что Кэтрин стоит у стола с чайником в руке. Но взгляд ее вместо чайника был устремлен на какой-то предмет на другом конце стола. У него создалось впечатление, что она смотрит туда уже довольно долго — такими странными, застывшими были ее глаза. Когда Уильям приблизился, Кэтрин поставила чайник и проговорила без всякого выражения:
— Там мертвая муха.
— Муха, в такое время года?
— В Мьюз они всегда водятся — нет нормальных кладовых для мяса, и людям все равно. Но она мертвая.
— Что… — начал он, как вдруг ее пальцы крепко обхватили его руку. Комнату заливало тепло, но ладонь Кэтрин была ледяной.
— Вот еще одна, — сказала она. — Подожди!
Теперь оба не отрывали взгляда от стола. На ярко-зеленом лакированном подносе Кэрол стояли чайник, сахарница и чашки. За ними на столе лежала буханка ржаного хлеба, рядом с ней — тарелка ячменных лепешек, тарелка с кубиками масла и мелкое хрустально блюдечко с яблочным джемом от Абигейль Солт — прозрачным, красивого янтарного оттенка. На нем лежала мертвая муха. Пока Уильям и Кэтрин смотрели на нее, вторая муха с жужжанием закружилась над блюдцем. Приземлившись, она вонзила маленький хоботок в вязкую массу, задергалась и покатилась замертво.
Ледяные пальцы Кэтрин судорожно сжали теплую руку Уильяма. Никто не проронил ни слова. При звуке телефонного звонка хватка ее ослабла. Подойдя к письменному столу, Кэтрин механически подняла трубку и услышала голос мисс Силвер:
— Миссис Эверзли?
— Да.
— Вы получили от миссис Солт банку яблочного варенья?
— Да.
— Ни в коем случае не прикасайтесь к нему. Вы его еще не ели?
— Нет.
Мисс Силвер почувствовала явное облегчение и смогла откашляться.
— Я искренне рада это слышать. Могу я поговорить с мистером Уильямом Эверзли?
Уильям взял трубку, обнял Кэтрин и услышал голос мисс Силвер:
— Произошли очень мрачные события. Я звоню с Селби-стрит, Мы ждем прибытия полиции. Думаю, вам и миссис Эверзли лучше всего незамедлительно сюда приехать. Дело касается вас в первую очередь. И пожалуйста, захватите с собой банку яблочного варенья, которое, как мне сообщила миссис Эверзли, вы еще не попробовали. Банку нельзя трогать руками, а перевозить надо в обертке, так, чтобы не смазать отпечатки пальцев, возможно, на ней оставшиеся.
Через мгновение Уильям ответил:
— Хорошо, — и повесил трубку.
Молодые люди застыли, глядя друг на друга.
Глава 36
Примерно за полчаса до этого мисс Силвер позвонила в парадную дверь дома сто семьдесят шесть на Селби-стрит. Она пришла по договоренности, но принята была с большей неохотой. И в дом ее впустили лишь потому, что в ходе оживленных телефонных переговоров мисс Силвер позволила себе сослаться в качестве авторитета на мистера Таттлкомба:
— Думаю, он рекомендовал бы вам встретиться со мной.
Ей ответил напряженный голос Абигейль:
— Я не всегда придерживаюсь рекомендаций моего брата.
Мисс Силвер кашлянула.
— В данном случае, полагаю, этот совет все же стоило бы выполнить.
— Не объясните ли, почему?
— Ваш брат уверен, что вы предпочли бы отложить объяснения до более официального визита.
Абигейль ответила тоном, лишенным всяких эмоций:
— Можете прийти в пять часов.
Мисс Силвер уселась в верхней гостиной, куда ее препроводили, и беседа началась. Несмотря на спокойные, сдержанные манеры, миссис Солт выглядела угрожающе! Она немедленно заняла место прямо под зловещей увеличенной фотографией свекрови в устрашающем вдовьем чепце и бусах из черного янтаря, сильно смахивающих на тюремную цепь. Вся мебель в этой комнате принадлежала еще старой миссис Солт и уже вышла из моды, но еще не достигла уровня антиквариата. При этом была прочной и красивой, поэтому теперь стоила довольно дорого. В такой обстановке Абигейль чувствовала себя под защитой семейных традиций. Солты на протяжении нескольких сотен лет были зажиточными, респектабельными, религиозными людьми, и теперь уже поздно отступать от вековых обычаев. Часы на камине прибыли с Всемирной выставки пятьдесят первого года минувшего столетия.
Мисс Силвер вполне оценила и атмосферу, и обхождение миссис Солт. Слегка склонив голову, она заметила.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня.
Не получив ответа, она добавила:
— Любезно и, если я могу так выразиться, очень разумно.
Абигейль сидела неподвижно, сложив руки. На ней было платье, предназначавшееся исключительно для воскресных дней и торжественных чаепитий. К платью она надела воротничок из хонитонских кружев и бриллиантовую брошь. Все это давало ей ощущение моральной поддержки. Но Абигейль не приходило в голову, что именно благодаря этим вещам мисс Силвер поняла, как она в этой
