— Хорошо сказано, — задумчиво пожевав губами, произнес настоятель храма Богини Милосердной. — Надо будет попросить Дукола, чтобы тот показал мне остальные стихи покойного. Не родись он шадским сыном, из него, быть может, и получился бы поэт.
Худощавый юноша неопределенно пожал плечами. На языке у него вертелось, что поэт из Менучера, может быть, и получился бы недурной, а вот покойник вышел просто замечательный — лучше не бывает. Однако, зная, как серьезно относится Ракобс к чьей бы то ни было смерти, он воздержался от комментариев и принялся, как обычно, пересказывать старику последние дворцовые новости, которые тот всегда слушал с удовольствием.
21
Нардарский замок, возведенный в незапамятные времена выходцами из Нарлака, пришедшими в эти земли вместе со своим конисом, многократно перестраивался и достраивался. Запутанные коридоры, расположенные в разных уровнях помещения, открытые галереи, переходящие в балконы над просторными залами, колодцы пронизывавших его винтовых, парадных и вспомогательных лестниц превращали крепость в некое подобие лабиринта, где ничего не стоило заблудиться. Подобная планировка не являлась чьей-то дурной прихотью — еще лет сто назад племена горцев, временами объединявшиеся для набегов на южан, представляли собой грозную силу, от которой нардарцы вынуждены были укрываться за стенами неприступного замка. Рати халисунцев и саккаремцев, неоднократно вторгавшиеся в Нардар, также были постоянной угрозой, понуждавшей расширять и достраивать замок, чтобы он мог не только противостоять длительной осаде, но и вместить достаточное количество народа.
Со временем, однако, благодаря мудрой политике нардарских конисов крепость до известной степени утратила оборонительное значение. Изрядная часть замка пустовала, и бродя по бесконечным его переходам и залам, Азерги все больше убеждался, что без Ниилит ему не хватило бы и двух жизней, чтобы отыскать сундук Аситаха. Даже с помощью носительницы дара ему потребовалось два дня, чтобы взять верный след, а времени оставалось все меньше и меньше. Отравленное вино и подосланный шадом убийца заставили мага преждевременно разделаться с Менучером, и известие о его смерти со дня на день должно достигнуть Нардара. Трудно предсказать, как изменится отношение Мария Лаура к посланцу и советнику шада, но в том, что Дильбэр немедленно потребует заточить его в самую глубокую темницу, а то и просто зарезать, можно было не сомневаться.
Появление в замке Азерги и Ниилит не порадовало супругу кониса, хотя Марий Лаур ни словом, ни жестом не выразил своего недовольства при виде странной парочки, внезапно материализовавшейся в центре его пиршественного зала. Как бы ни относился он к Азерги, в его глазах тот продолжал оставаться посланцем могучего саккаремского шада, раздражать которого не следовало. Поддавшись на уговоры Дильбэр и отказавшись преследовать напавших на лагерь посла мятежников, он уже проявил крайнюю непочтительность к главному советнику Менучера, и когда тот среди ночи исчез, не на шутку встревожился. Увидев Азерги в замке, Марий Лаур ощутил, что с плеч его сняли тяжкий камень, и на радостях, что не придется вступать в сложные переговоры с Менучером по поводу таинственного исчезновения его любимца, он, несмотря на протесты Дильбэр, позволил магу перерыть весь замок в поисках сундука Аситаха.
Слухи о том, что этот сундук действительно находится в крепости, доходили до Мария и раньше, но сам он во время скоропостижной кончины Аситаха путешествовал по Нарлаку, а отец не рассказывал ему никаких подробностей о смерти советника Иль Харзака. Что бы там ни говорила Дильбэр, он не видел причин портить отношения с Азерги глупыми запретами. Почему бы магу в ожидании гонца от Менучера не развлечься поисками сундука, содержимое которого ни для кого другого не представляло ни малейшего интереса?
Словом, все шло именно так, как рассчитывал Азерги. Дело было за немногим — отыскать и открыть сундук и, отложив посещение Велимора до лучших времен, вернуться в Мельсину. А там уж он, задействовав магические атрибуты Аситаха, а также напомнив командирам «золотых» кое-какие клятвы и раскрыв перед ними двери шадской казны, сумеет завладеть саккаремским престолом даже без поддержки велиморских наемников, за которыми придется отправить Фарафангала…
Размышления мага были прерваны усиливавшимся с каждым мгновением серебристым звоном. Азерги внимательно поглядел на Ниилит и, убедившись, что избранница Богини тоже слышит этот неразличимый для слуха простого смертного сигнал, торжествующе улыбнулся. Не зря, значит, они с этой девчонкой, взявшись за руки, как неразлучные влюбленные, с рассвета до глубокой ночи бродили по сумрачному замку.
Ниилит остановилась, вопросительно глядя на мага, но тот лишь махнул рукой. Серебряные колокольчики в мозгу Азерги звенели то тише, то громче, и теперь надо было только внимательно слушать их зов. Для детской игры «горячо-холодно» не требовалось ни острого ума, ни особых проницательности и догадливости. Подняв над головой масляный светильник, маг ступил на темную винтовую лестницу, стены которой, сложенные из массивных каменных блоков, были ледяными — несмотря на то, что в небе вот уже который день не было ни облачка и солнце пекло так, что даже привычные к жаре саккаремцы, оказавшиеся по торговым делам в Нардаре, старались после полудня не вылезать из тени.
Чем ниже спускались они по лестнице, тем громче становился волшебный звук и шире расплывалась ликующая улыбка на неулыбчивом обычно лице Азерги. Он уже улавливал разнообразные переливы, обогащавшие серебристый звон, что, разумеется, свидетельствовало о силе и разнообразии хранящихся в заветном сундуке магических атрибутов. Досадно было только, что сам он, без носительницы дара, не почувствовал бы их присутствия, не услышал этого дивного звона, но что ж делать, коли не наделили его боги способностями истинного мага…
Помещение, в которое они спустились, было маленькой сумрачной комнаткой, располагавшейся на втором этаже замка. Высокое, составленное из множества мелких кусков толстого стекла, вставленных в свинцовый переплет, окно давало мало света, в воздухе удушливо пахло пылью. Чихнув несколько раз, маг выпустил руку Ниилит, поставил на пол светильник и, поднатужившись, распахнул чрезвычайно тяжелую, но, к счастью, не рассохшуюся от времени створку. В комнату хлынул душистый воздух предгорий, напоенный ароматом луговых цветов, а поток яркого света заставил прищуриться. Окинув стены комнаты испытующим взглядом, он, как и следовало ожидать, ничего заслуживающего внимания не обнаружил. Темные каменные блоки не прикрывали ни деревянные панели, ни шпалеры, ни холщовые ширмы, и, на первый взгляд, в них не было ни отверстий, ни ниш.
— Дай руку! — отрывисто потребовал маг и, сжав пальцы безмолвной Ниилит в костистой стариковской ладони, вновь услышал дивный, сладостный звон. Подождав, когда сила божественного дара наполнит его существо, он вновь осмотрел стены и не удержался от радостного восклицания. Азерги ждал этого и все же испытал несвойственное ему возбуждение, обнаружив, что три каменных блока слегка светятся — подобно тому, как просвечивает сквозь опущенные веки солнце. Радость кладоискателя, почувствовавшего под лопатой, пробившей трухлявое дерево, долгожданную пустоту, заставила мага ощутить дрожь в руках и предательскую слабость в коленях. Он скинет годы, согнувшие его плечи после перехода по Тропе мертвых, из волос уйдет седина, тело нальется прежней силой! Он обретет власть над Саккаремом, а там, кто знает, быть может и…
Заставив себя вернуться к действительности, маг, на мгновение почувствовав себя пауком-кровососом, снял все внутренние преграды, и струившаяся в него тоненьким ручейком сила божественного дара заполнила Азерги целиком и полностью, в мозгу всплыли формулы, снимающие Охранительное заклятие, и язык сам собой повторил их. Сияние внутри каменных блоков усилилось, словно подогретое исходящей из Азерги силой, затем они вспыхнули и растаяли. Строго говоря, никаких блоков не было, но заменявшая их созданная магическими заклинаниями преграда по виду, весу и прочности ничем не уступала окружавшим камням. К стыду своему, Азерги должен был признать, что толком даже не понимает природы этой преграды, но, в конце концов, чтобы пользоваться водяными часами, вовсе не обязательно знать, как устроен механизм клепсидры. Подбодрив себя этим рассуждением и справившись с неожиданным приливом нерешительности, маг сделал несколько шагов, отделявших его от открывшегося в стене отверстия, таща за собой ставшую безвольной, обмякшую, как тряпичная кукла, Ниилит.
Из-за поднявшейся пыли он в в первые мгновения не мог разглядеть, что же таится за образовавшимся в стене отверстием, но потом глаза различили похожую на альков глубокую нишу и стоящий на полу вожделенный сундук. Сделав еще шаг, маг протянул свободную руку и коснулся обитой узорчатыми металлическими полосами крышки из потемневшего дерева. Альков озарила вспышка алого пламени, и отпрянувший от сундука Азерги увидел, как прямо из воздуха формируется огромная человеческая фигура. Он попятился еще дальше в комнатку, на стенах которой играл теплый свет дня, споткнулся о похожую на порог плиту пола и, силясь устоять на ногах, выпустил ладонь Ниилит. Девушка, выпучив от ужаса глаза, метнулась в дальний угол комнаты и замерла, обреченно глядя, как обретает плоть расплывчатая фигура.
Сначала она показалась ей громадной и невыразимо жуткой, но затем Ниилит, подсознательно ожидавшая увидеть дракона или чудовищного змея, которым, если верить сказкам, положено было охранять проклятые клады, была даже несколько разочарована. Когда же фигура, уплотняясь, начала уменьшаться в размерах, превращаясь в обычное человеческое существо, у девушки и вовсе отлегло от души. Во-первых, все же не дракон. Во-вторых, хуже Азерги человек вряд ли сыщется. В-третьих, устала она уже бояться — сколько можно?! А в-четвертых… Фигура в выцветшем темно-синем халате вовсе не показалась ей страшной. Она принадлежала мужчине преклонных лет — за пятьдесят уж точно, но не старик, с умным и спокойным, совсем не злым, чисто выбритым, загорелым лицом. Высокий белый тюрбан его украшала брошь с крупным рубином, но больше ничего примечательного во внешности хранителя сундука не было. Обычный саккаремец, и чего Азерги от него, как от зверя лютого, пятится?
А маг продолжал отступать, пока не уперся спиной в оконную раму. Он-то, в отличие от Ниилит, прекрасно понял, кто перед ним. Понял и ужаснулся до глубины души, до полного оцепенения рассудка.
— Приветствую тебя, Азерги! Здравствуй, избранница Богини, да прольется дождь под твои ноги, — вежливо произнес незнакомец низким мягким голосом, выходя из алькова в комнату.
— А… ва… — пролепетал маг, а Ниилит склонила голову в низком поклоне, не зная, как обратиться к пришельцу из запредельного мира, но чувствуя, как что-то в заледенелой душе ее начинает оттаивать от звуков этого спокойного, доброжелательного голоса.
— Меня зовут Аситах, и я никогда не рискнул бы причинить вреда избраннице Богини, — обратился пришелец к Ниилит. — Я маг, но не одержим жаждой власти, как многие мои собратья по ремеслу, и тебе нечего меня опасаться. Далеко не все маги столь же бездушны, жестоки и алчны, как советник покойного Менучера.
С этими словами Аситах перевел взгляд на Азерги, лицо которого приобрело землистый оттенок и еще больше постарело, а седые волосы на голове встали дыбом.
— Убей, не мучь… — прохрипел он умоляюще.
— Зачем же мне тебя убивать? Неужели ты думаешь, не найдется других желающих избавить мир от подобного злодея? Да-да, злодея. Это ведь ты помог Гистунгуру умертвить Иль Харзака и наслать на Саккарем чудовищный мор. Ты убил Менучера после того, как много лет отравлял его сердце подозрительностью, злобой и жаждой крови. И это лишь малая толика твоих злодеяний, не так ли?
— А ты! Ты, прикинувшийся мертвым!.. Все знал, предвидел, предчувствовал и не вмешался!.. Ты такой же злодей, как и я! Даже хуже, ибо с холодным любопытством смотрел со стороны, как гибнут люди, считавшие тебя своим другом! Ты в тысячу раз хуже меня…
