девчонки его не избегали, и тем страннее было услышать из его уст это полупризнание.
— Наверное, я на твоем месте женился бы не колеблясь, — проговорил Мюран, задумчиво поглядывая на Эвриха. — Мне кажется, для счастливого брака, каким я его себе представляю, значительно важнее, чтобы любили меня, нежели сам был без памяти влюблен. У мужчин и помимо дома есть достаточно интересного в жизни, для женщины же любимый супруг — единственный свет в окошке. Ну и дети, разумеется, если они будут.
Флориана согласно кивнула. Она полагала, что муж и старшие сыновья ее совершенно правы, но больше всего ей хотелось, чтобы Эврих был счастлив, и если он категорически не хотел жениться на Эларе…
— А я считаю, что дочь Палия — бессовестная дрянь, если решила заполучить себе в мужья Эвриха таким способом! — выпалила вдруг Тревира. — Не слишком-то, значит, она верит в твою любовь и собственную привлекательность, раз вынуждена была пуститься на подобную хитрость! И чести это ей, во всяком случае, не делает!
— Ты что несешь! Что ты во всем этом понимаешь?! Подрасти сначала, тогда по-другому судить будешь! — яростно обрушился на дочь Нетор, сверкая глазами так, будто собирался испепелить ее взглядом.
— Нельзя начинать совместную жизнь со лжи и принуждения, — твердо сказал Эврих, наконец-то сумев облечь в слова то, о чем думал весь день после разговора с Палием. — Я не женюсь ни на Эларе, ни на ком другом, пока сам не захочу этого. Отец, как ты не понимаешь, я же ей всю жизнь этого предательства простить не смогу!
— Какое же это предательство, если она тебе добра желает, облагодетельствовать хочет? Ведь она тебе все, что у нее есть, отдать готова!
— Пусть она это лучшее себе оставит, мне без надобности!
— Хорошо. До утра еще есть время все обдумать и перерешить, — почти спокойно произнес Нетор, поднимаясь во весь свой немалый рост и нависая над сидящими за столом подобно скале. — Но знай, если ты откажешься жениться на Эларе, я не стану платить виру ее отцу. Даже предлагать не буду — из-за дурости твоей и упрямства глупого позориться на старости лет не хочу. Останется мне тогда лишь отречься от тебя прилюдно, проклясть и выгнать из своего дома. А уж префекторат, можешь быть уверен, потребует твоего изгнания из Феда.
— Что ты говоришь, папа?! — Тревира уставилась на отца широко раскрывшимися от ужаса глазами.
Нетор насупился и развел руками:
— А что еще я могу сделать? Тебе известен Закон? Или ты хочешь, чтобы все мы из-за каприза Эвриха оказались выкинутыми на улицу, чтобы нас всех изгнали из Феда, без каких-либо средств к существованию? Я знаю Палия много лет, и отказ Эвриха он воспримет как тяжелейшую обиду, загладить которую не удастся никаким выкупом. Элара — его младшая, самая любимая дочь, и ради ее счастья он кому угодно жизнь изломает!
Флориана тихо ахнула, а Мюран примирительно сказал:
— Пусть Эврих выспится как следует и обдумает все на свежую голову.
После такого разговора спать юноше совершенно расхотелось, и, дабы избежать продолжения разговора с братьями и Тревирой, которые, конечно, не оставили бы его в покое, он, улучив момент, выскользнул из дома.
Юноша чувствовал, что ему необходимо побыть одному или в обществе тех, кто не стал бы донимать его разговорами о свадьбе. Побродив по улицам города, он неожиданно обнаружил, что ноги сами собой вынесли его к «Обжорке», из которой доносилось бренчание лютни, под звуки которой Блоссий обычно исполнял свои нескончаемые полупристойные баллады. Сообразив, что время уже позднее и школяры успели вернуться от Непра, Эврих заглянул в таверну и был встречен радостными возгласами друзей.
— Вот и усмиритель Памелы явился! — приветствовал его Армии. — Куда это ты вчера запропал?
— Ты, брат, такое зрелище пропустил! Видел бы ты, как посетители «Борова» через черный ход повалили! — вторил ему Сестий. — Картинка была почище, чем когда мы чучело волка в столовую префекта приволокли!
— Да он небось, пока мы глаза на Хряка пялили, новую девку подцепить успел! Потому сегодня у Непра и не появлялся. Так ведь? — предположил Гвен.
— Что касается девок, Блоссий обещал нам новую балладу, а мы его уже третий раз перебиваем. Дайте Эвриху пива, пусть промочит горло и послушает. А потом и о своих похождениях расскажет, если есть что. — Дифан толкнул уткнувшегося в кружку белокурого юношу. — Рвани-ка свою балладу, пока слова не забыл.
Блоссий покосился на усаживающегося за длинный тяжелый стол Эвриха и, осушив кружку, произнес:
— А ведь я догадываюсь, где наш сердцеед вчера пропадал и почему сегодня к Непру не пришел. Дошли до меня слухи…
Эврих, потянувшийся было за поданной ему Армином кружкой, скорчил Блоссию зверскую рожу:
— Ты лучше пой, а о том, где я был и что за слухи до тебя дошли, помолчи до времени! И без того тошно!
— Вот как? А я думал, ты в восторге. — Блоссий расправил плечи и откашлялся. — Итак, правдивейшая история, которая произошла со мной на рыбалке этой осенью.
Белокурый юноша тронул струны, и собравшиеся в «Обжорке» притихли, а Габрота, выглянувшая из кухни, оперлась на притолоку двери и замерла, выжидающе поглядывая на певца.
Школяры захихикали и, стукнувшись кружками, грянули: «Других не судите, друзья, по себе!»
— Ишь, пакостник! — восхищенно проворчала Габрота, когда Блоссий примолк и потянулся за пивом.
— Ты, рыболов, пить или петь будешь?! — возмущенно заорал Дифан, а Гвен ловко выхватил из-под носа певца кружку. — Не все сразу, друг мой! Делу, как говорят, время, а часок для веселья в этой жизни не у каждого и находится! Ты знай пой, не отвлекайся!
— О Боги Небесной Горы! — горестно простонал Блоссий и вновь тронул струны лютни. — Ну хорошо.
