увлечет хлипкую лодку на дно реки. Как и большинство степнячек, она не умела плавать и испытывала суеверный ужас перед могучей рекой.
Временами молодая женщина порывалась разбудить скорчившихся на дне лодки Алиар и Кари, но в последний момент жалость брала верх и останавливала ее — проведшие ночь в седле, женщины едва успели смежить глаза в доме Тамгана и нуждались в отдыхе больше, чем она в ободрении и утешении. Тайтэки поправила плащ, укрывавший спящую Нитэки от дождя, и, погрузив весло в воду, сильными гребками погнала лодку на середину реки.
Будить спутниц было совершенно незачем, поскольку снять тяжкий груз с ее души они не сумеют, а дрожать и бормотать бесполезные заклинания она может и в одиночестве. Хотя пугаться в ее положении сказочных водяных чудищ, о которых болтали в поселке все кому не лень, но никто, кажется, никогда не видал, было глупо. Теперь, обретя способность рассуждать здраво, Тайтэки начала понимать, что отыскать родное племя будет совсем не просто и ничего кроме голодной смерти или позорного рабства трех беззащитных женщин на просторах Вечной Степи не ждет. Будь прокляты во веки вечные Фукукан, Тамган и Канахар! Будь прокляты все мужчины, из-за которых на нее обрушивается одна беда за другой!..
Тайтэки всхлипнула от сознания собственного бессилия и невозможности что-либо изменить в этом жестоком и несправедливом мире. В этот миг она ненавидела не только всех мужчин, по воле которых творятся на земле все бесчинства и беззакония, но и Богов Покровителей и даже самого Великого Духа. Не раз задумываясь над тем, с чего же начались ее горести, Тайтэки с удивлением пришла к мысли, что все те, кого она считает виновными в постигших ее несчастьях, скорее всего не чувствуют себя ни злодеями, ни предателями.
Напавший на хамбасов Тамган не жаждал крови сородичей Фукукана — захваченньм у них скотом он расплатился с Канахаром за зерно и построенными его людьми для кокуров дома, без которых многие степняки не пережили бы суровую зиму. Оставивший ее в лапа Тамгана первый муж не был бездушным мерзавцем. Будучи нангом, он всего лишь выполнил свой долг, возглавив откочевку племени, а вернувшись весной к Кургану Предков и узнав, что Тайтэки носит ребенка его обидчика, естественно, не бросился ей на выручку. Любая степнячка знает, как приготовить отвар, который поможет ей избавиться от нежеланного плода…
Ой-е! Даже Канахар, наверно, чувствовал себя благодетелем своих людей, посылая их в набег сначала на хамбасов, а теперь вот на кокуров! Разграбить Соколиное гнездо издавна было мечтой кочевых племен, и разве можно винить предусмотрительного кунса за то, что он делал все от него зависящее, дабы ослабить завидущих соседей? Тайтэки горестно покачала головой: только в улигэрах доблестным и честным героям противостоят коварные злобные недруги без совести и чести, в обычной жизни добро и зло перемешано так, что отличить их почти невозможно. И в том, что беды идут по ее пятам, ей остается винить лишь Великого Духа. Или себя саму. За то, что не сумела приспособиться к миру, с которым удается же как-то ладить остальным людям!
Напрасно Нибунэ называл ее умницей, напрасно расхваливал за сообразительность. Ума у нее всего-то и хватает, чтобы не вешать на других собственных собак, а вот сына от Тамгановых нукеров уберечь — кишка тонка. Все, кажется, предусмотрела, все что могла сделала и опять, как обычно, за соболью шкурку телегу конских яблок выручила. Не зря, верно, говорят: лучше горсточка счастья, чем пуд ума…
Пригорюнившись, молодая женщина забыла следить за рекой, и внезапно вынырнувший из водоворота топляк едва не пробил кожаную обшивку лодки. Тайтэки взвизгнула, отпихивая полузатонувший ствол веслом, и тут же разбуженная ее криком Кари, попытавшись вскочить на ноги, так качнула утлое суденышко, что оно черпануло левым бортом изрядную толику воды.
— Тише ты, утопишь! — цыкнула Тайтэки на девушку, и та замерла, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Погоня? Гад водяной напал? Что стряслось-то?
— Топляк чуть не прозевала.
— А-а-а… Смотри-ка, дождь кончился! Долго нам еще плыть?
— К ночи доберемся до старого маяка, а на рассвете, если море будет спокойным, отправимся вдоль побережья до ближайшего рыбачьего поселка. Если удастся купить там лошадей, хамбасам нас ни в жизнь не догнать,
— Ты думаешь, у рыбаков есть лошади и они согласятся их продать?
— Согласятся, — убежденно сказала Тайтэки, в поясе которой было припрятано столько золотых украшений, что хватило бы заплатить за целый табун лошадей. — Если у них есть кони, они охотно расстанутся с ними, чтобы не кормить зимой. Кроме того, спрятать золото от разъездов Хурманчака легче, чем лошадей.
— Легче всего отнять золото у трех беспомощных беглянок, а их самих заставить работать на себя. Например, поручить искать корм для этих самых лошадей, — заметила Алиар, всматриваясь в берега реки, смутно различимые в сгущающихся сумерках.
Проснувшаяся Нитэки безмолвно прижалась к матери, зыркая по сторонам опухшими глазами.
— Не такие уж мы беспомощные! — запротестовала Кари. — Я и за себя и за вас постоять сумею! На мечах, может, кому и уступлю, а стрелы метать или аркан кидать — с любым воином потягаюсь!
— Ежели в рыбачий поселок въедем да мужики с колами набросятся, ты не то что тетиву натянуть, лук поднять не успеешь, — сумрачно возразила Тайтэки. — Стрелы метать — дело не мудреное, любая степнячка умеет, но лучше бы нам без драки обойтись…
— Может, попробуем украсть лошадей? — предложила Алиар. — Стеречь их на побережье не от кого, и коли хамбасы пожалуют, никто им про нас сказать не сможет.
— Так вот нужда и превращает добряков и праведников в воров и убийц, — пробормотала Тайтэки, хмуря тонко очерченные брови и с неудовольствием поглядывая на Алиар. Впрочем, хмурься не хмурься, служанка была права: кража самый безопасный в их положении способ раздобыть лошадей, без которых в Вечной Степи делать нечего.
— А не проплывем мы мимо этого маяка? Что-то я совсем перестала берега различать, — обеспокоенно произнесла Кари, искренне считавшая, что они еще успеют решить, как им договориться с обитателями рыбачьего поселка, если, конечно, Боги Покровители помогут до него добраться.
— Мимо маяка мы проплыть не можем, сразу заметим, что нас несет в открытое море… — рассудительно начала Тайтэки и сама испугалась сказанного. — То есть в море нам выходить совершенно ни к чему! Ну-ка смотрите по сторонам! На правом берегу должна показаться высокая квадратная башня, ее в любую погоду издали видно!
— Какая тут башня, если я вытянутой руки не вижу! — проворчала Кари, что есть мочи пялясь в обступившую лодку тьму. Ни луны, ни звезд было не разглядеть из-за обложивших небо туч, и тусклые желтоватые огоньки, мерцавшие иногда в глубине смоляных вод Бэругур, скорее усиливали, чем рассеивали незаметно сгустившийся мрак ненастной ночи.
— Мне кажется, я слышу шум прибоя и чую запах моря! — Голос Алиар испуганно дрогнул, и все три женщины, наклонив головы, начали вслушиваться в плеск волн и глухие удары их о прибрежные камни.
— Стоит, наверно, направить лодку к берегу, если мы не хотим пропустить башню? — неуверенно предложила Кари, и Тайтэки, не говоря ни слова, погрузила весло в воду.
— Гляньте-ка, никак первая звезда вспыхнула? Да какая яркая!
— Где? Ай! — Алиар взмахнула руками и чуть не вывалилась из лодки. — Тут камни!
— Проклятье! Нас сейчас выбросит на берег!
— Быстрей бы уж! Вода хлещет сквозь дыру! Мы порвали лодку!
— Мама, мы тонем?
— Нет, сиди тихо! Кари, возьми второе весло! Алиар, заткни чем-нибудь дыру! Да хоть плащом, только не расширяй ее еще больше!
— Зачем ты гонишь лодку налево? — взвизгнула Кари. — Нам же будет не выплыть!
— Затем, что иначе нас расплющит о камни! Ой-е! — ужаснулась Тайтэки. — Великий Дух, откуда же здесь столько воды?!
— Мама, мне мокро! Для чего мы тонем?!
— Мы не тонем! О Боги Покровители, мое весло!
— Я вижу маяк! Это не звезда, это огонь на башне!
— Только этого еще не хватало! Кари, держись! Алиар, ты!..
— Уй-й-о!.. О-о-о-ооо!..
— Эй, кто там, на лодке?! Правьте сюда! Здесь можно причалить к берегу! — неожиданно донесся из темноты странно коверкающий слова мужской голос. У кромки воды замигал огонек — кто-то силился раздуть еле теплящийся факел.
— Алиар, держись за лодку! Где ты? Кари, где она?..
— Ма-а-ма! Не бросай меня! Я не хочу в воду!
— Прекратите визжать и правьте на огонь! — Вспыхнувший наконец в сотне шагов от заливаемой лодки факел осветил стоящего на покатой черной скале высокого полуобнаженного мужчину.
— По-мо-ги-те! А-а-а!..
Кари видела, как Алиар выпала из лодки, и слышала ее полный ужаса крик, но ничем не могла помочь подруге. Она совсем не умела плавать, и сковавший ее ужас перед черной водой наверняка был самым сильным чувством из всех, которые ей доводилось когда-либо испытывать. Вцепившись в борта лодки мертвой хваткой, вжавшись в кормовое углубление, она не могла шевельнуться, не в силах была разлепить губ и оторвать глаз от воды, все прибывавшей и прибывавшей в и без того уже полузатонувшую лодку.
— Гребите! Гребите же, разрази вас… — бесновался на берегу мужчина с факелом, выкрикивая советы и проклятья на незнакомом степнячкам языке. Видя, что слова его не доходят до сидящих в лодке, он воткнул факел в расщелину и бросился в темные воды Бэругур…
Тайтэки знала, что на этот раз ничто не спасет ее от неминуемой смерти. Алиар уже погибла и пожрана чудовищной тварью, поднимавшейся в полночь со дна реки. Теперь настал ее черед, и может быть, не так уж это плохо? Мгновенная смерть лучше мучительной жизни. Она прижала к себе Нитэки, бормоча глупые, бессмысленные слова утешения. Вода в подхваченной водоворотом лодке уже дошла до пояса, тварь вот-вот должна была появиться снова…
— Ай-я-а-ааа! — Вопль, вырвавшийся из глотки молодой матери, подбросил Кари на два локтя. Лодка хлебнула воды так, словно сто лет пробыла в пустыне и рассыхалась от жажды. Вынырнувший на поверхность Бэругур мужчина, сумевший-таки в последний момент ухватить за волосы отправившуюся ко дну Алиар, вжав голову в плечи, нырнул в полной, по-видимому, уверенности, что кто-то с размаху приложил его дубовой доской по затылку.
— Прекрати-и-и! — отчаянно завизжала Кари. — Он сбежит, и тогда мы точно утонем!
— Кто сбежит? — спросила Тайтэки почти нормальным голосом, ошарашенная собственным криком и тем, что они до сих пор живы.
— Мужик! Который Алиар на берег поволок!
— Мама, это был не зверь. Это был голый дядя. А сначала коряга…
