хотела, чтобы никто не знал, где я, но если это был Пуллен, он скажет Эгберту, а я в особенности не хочу, чтобы Эгберт знал. Надеюсь, что это был не Пуллен.
Когда я вернулась домой, Чарлз уже ждал в самом ужасном настроении. Он видел, как Амброз Кимберлей прощался со мной на углу, и рвал и метал, как тигр. Брови у него изогнулись, и он рявкнул: «Кто это был ?» Сначала я не хотела ему отвечать, а потом мы поднялись в квартиру, и он сделал голос суровым до безобразия, прочел целую лекцию, напомнил про Перси Смита, какой он гадкий — ты про него не знаешь, долго рассказывать и не хочется, — и что я обещала Маргарет. Чарлз довел меня до слез, и тогда пожалел и сказал, чтобы я не плакала. Мадам ругала меня ругательски, но Чарлз еще хуже, только он потом извинился, а мадам — никогда. Он повел меня на ленч, потом мы поехали на его машине в Хиндхед, там пили чай и вернулись, только когда Маргарет была уже дома. Я не думаю, что Маргарет любит Чарлза, как я. Она ничего не говорит. Я даже думаю, что она его ужасно не любит, хотя они сто лет знакомы. Завтра мы обедаем с мистером Пельхамом. Мне трудно до безобразия говорить ему «Фредди». Обедаем у него дома, потом едем в театр — не в субботу, как я просила. Вчера мистер Пельхам повертелся у нас и уговорил. Чарлз тоже пойдет, а насчет Арчи не знаю».
Глава 26
Маргарет вернулась домой раньше обычного. Торговля шла вяло, и она закончила работу вовремя, что случалось нечасто. Грета ворвалась в комнату, переполненная болтовней про Амброза Кимберлея, и про Чарлза, и про поездку в Хиндхед.
— Где Чарлз? — спросила Маргарет.
— Он не стал заходить. Он приедет завтра, будет учить меня водить машину. Он уже сегодня немножко поучил, только я каждый раз, как чего-нибудь испугаюсь, бросаю руль, и он сказал, что его нервы не выдерживают такого напряжения дольше чем четверть часа. Я сказала, что не возражала бы продолжить, а он сказал, что я храбрая до безобразия.
Грета выглядела такой красивой, что Маргарет стало не по себе. Она вся сияла, она, кажется, освещала собой комнату. Ее сияющая красота заставила Маргарет почувствовать себя тусклой, серой и старой — убийственное ощущение возраста, которое появляется после двадцати пяти. Она все потеряла: дом, друзей, беспечное времяпрепровождение, привлекательность. Она не сказала себе, что потеряла Чарлза, но эта потеря перевешивала все остальное.
После ужина Маргарет прибралась, разожгла камин и села отдохнуть. Грета без умолку рассказывала то про Арчи, то про Чарлза, то решала, кто из них красивее, Чарлз или Арчи, говорила, что Амброз Кимберлей не такой красивый, как они, спрашивала, какие глаза Маргарет больше нравятся, голубые или серые, а может, она предпочитает карие?
— У тебя самой карие, значит, тебе нужно выходить замуж за мужчину с голубыми глазами, да? Или с серыми. — Голос Греты был сама искренность. — У Арчи голубые глаза, да? Конечно, их хорошо видно, потому что у него маленькие ресницы. А ты можешь сказать, какие глаза у Чарлза?
— Серые.
— Я тоже так думала. Я так и написала в письме к Стефании, но потом подумала, что, может, и нет. У него такие черные ресницы, что могут сбить с толку. Ты уверена, что серые?
Маргарет смотрела на огонь.
— Совершенно уверена.
Она видела перед собой глаза Чарлза, они улыбались, дразнили, они смотрели на нее с любовью… Но все ушло… все в прошлом… все умерло… никогда не вернется.
Грета щебетала детским голоском:
— У мужчин я люблю темные глаза, а ты? Нет, ты нет, потому что у тебя самой темные. Маргарет, ты когда-нибудь была помолвлена?
Маргарет встала.
— Не много ли вопросов?
— Это, наверное, так забавно, — сказала Грета. — У меня будет много помолвок перед тем, как я выйду замуж, потому что тогда уже ничего не вернешь и другой помолвки не будет, правда?
У Маргарет защипало в глазах.
— Да, назад уже ничего не вернешь…
— Ну и вот, нужно устраивать много помолвок с разными людьми — сколько сможешь! Как ты думаешь, приятно быть помолвленной с Чарлзом?
— Очень, — сказала Маргарет, повернувшись спиной к Грете и ставя пластинку на маленький проигрыватель.
— Я тоже так думаю. Знаешь, я бы не возражала против помолвки с Чарлзом. У него машина, он бы научил меня водить, ведь это так важно, правда?
— Это существенно, — сказала Маргарет странным сухим голосом.
— Конечно, я думаю, что жениться на нем — это просто ужасно. Как ты думаешь?
Маргарет подняла сверток, который она принесла из старого дома той ночью, когда встретила Маргот Стандинг. Держа его на вытянутых руках, она спросила напряженным голосом:
— Он просил тебя выйти за него замуж?
Грета хихикнула.
— Пока еще нет. Арчи тоже пока нет. Сначала я хочу как следует повеселиться. Одна девочка из нашей школы, Флоренс, сказала, что у ее сестры было пятнадцать помолвок! Она красива до безобразия, ее зовут Роза Лефевр, и она говорит, что Роза говорит, что большая ошибка — давать им накидываться на тебя, потому что упустишь самое веселое время. Роза говорит, что, как только им скажешь «да», они становятся задаваками. И она говорит, если они такие после помолвки, то какие же они будут после свадьбы? Вот почему она не затягивала свои помолвки. Она говорит, что трех недель вполне хватает. Но Флоренс говорит, однажды это было вообще три дня, только тогда был ужасный скандал, ее отец сказал, что он этого не потерпит. Роза скандалила, но после этого еще много раз была помолвлена. Как ты думаешь, с кем лучше быть помолвленным — с Арчи или Чарлзом?
Маргарет подошла к столу, положила сверток и начала разворачивать его.
— Ни с кем, пока не будешь уверена.
— О, но я хочу помолвку! Чтобы кольцо, и подпись, и все рассказать девушкам. Я не хочу ждать. Если мне не понравится быть невестой, я и не буду, да? Ты так и не сказала, была ли помолвлена. Я думаю, была. Какое у тебя было кольцо? Я никак не решу, какое мне нужно кольцо. Иногда думаю — сапфир, иногда — бриллианты. Я думаю, блондинкам не стоит носить рубины, как ты думаешь?
Маргарет с шумом сложила оберточную бумагу, сунула ее на дно бюро из орехового дерева и только тогда ответила:
— Подожди, пока сама не решишь.
Вдруг Грета вскрикнула. Она подпрыгнула, подбежала к столу, обеими руками схватила настольную книгу, которую Маргарет только что развернула.
— Маргарет! Откуда это у тебя?!
Маргарет удивилась: Грета была взволнована так, что у нее пылало лицо.
— Книга моя, она принадлежала моей маме.
— О! — Грета смотрела на книгу. — Она… ты знаешь, я подумала, что она моя, точно. Поэтому испугалась до безобразия, никак не могла понять, как она очутилась у тебя.
Маргарет подошла к столу — настольная книга лежала между ней и Гретой. Книга была обтянута зеленым сафьяном с тонким диагональным рисунком; уголки у нее были потрепаны; в углублении обреза — медная пластина с медной ручкой; между пластиной и верхней обложкой потускневшим золотом блестели инициалы: Э.М.Б.
Грета потрогала кожу.
— Я подумала, что она моя! Она… она точно такая, как моя!
