В голосе его появились другие интонации — он еле цедил слова, в которых слышались нежелание, усилие над собой, страх. Единственная слабость Серой Маски не покинула его. Это был один из многих триумфов Эстер Брандон!
Фредди выскочил за дверь и яростно задвинул болты.
Маргарет, как и раньше, прислушалась, но не услышала ни звука. Она пошарила рукой в темноте и нашла Чарлза. Вдруг она замерла от ужасной мысли: что, если Фредди не ушел? Что, если он по другую сторону двери ждет, когда они начнут что-то делать, — подслушивает, чтобы потом ворваться и отнять последнюю надежду?
Она прокралась к двери, прикладывала ухо к каждой трещине, вслушиваясь с таким напряжением, что, казалось, могла бы услышать самый неуловимый звук.
Но ничего не услышала.
Рядом с ней в темноте зашевелился Чарлз Морей, пытаясь сесть. Она мигом забыла о Фредди. Все еще стоя на коленях, она обернулась, рука ее взлетела, задела его плечо и обняла. Она зашептала ему в ухо:
— Чарлз, как ты? Сейчас я выну эту ужасную штуку у тебя изо рта… если бы только я была уверена, что он ушел… как ты думаешь? Подожди, подожди минуточку, я послушаю. Ты в порядке? Кивни, если да.
Она почувствовала, что он кивнул, и отползла к двери. Ни звука, ни малейшего звука. Да и с чего бы ему ждать? Он хочет не ждать, а убежать.
Она вернулась.
— Я думаю, все нормально. Он хотел убраться отсюда. Прислонись ко мне. Да, вот так, чтобы я чувствовала, где ты. Я пришла с работы, так что у меня с собой ножницы. Я все время о них думала. Я перережу эту ужасную повязку, только ты не двигайся.
Правой рукой она расстегнула пальто — внутри сбоку висели большие ножницы. Она вынула их из ленты, на которой они держались, и осторожно просунула острие под повязку возле левого уха Чарлза. Кляп был привязан шелковым платком — перерезать его было нетрудно.
Никогда еще Чарлз не испытывал большего облегчения. Маргарет ощупала веревки на его руках. Они тоже были шелковые — тяжелые шнуры, которыми задергивались старомодные шторы. Не обращая внимания на узлы, она перерезала шнуры один за другим.
— Прекрасно!
Он распрямил руки, осторожно пощупал голову.
— Ну как ты, Чарлз?
— Прекрасно, как под дождиком.
— Чш! Может, он еще здесь. Нельзя, чтобы он тебя услышал. Как ты думаешь, он ушел?
— Дорогая, какое это имеет значение?
— Он… почему ты так говоришь?
Чарлз обнял ее.
— Лучше взглянуть правде в лицо, старушка. С нами кончено. Просто, если он вернется и пристрелит нас, будет быстрее.
Минуту Маргарет молчала. Она молчала, потому что эту долгую минуту она была счастлива. В темноте она прильнула к Чарлзу, чувствуя, что ее обнимает крепкая, сильная, спокойная рука. Все остальное не имело значения.
Рука сдавила ее крепче.
— Маргарет!
Она повернула к нему лицо.
— Маргарет, мы вместе!
— Да, — выдохнула она.
— Я ужасно с тобой обращался. Я все это время любил тебя.
Он почувствовал, что она отодвинулась.
— Я думала, ты любишь Грету.
— Господи боже! Я не гожусь в няньки! Она как пятилетний ребенок! Неужели ты действительно так думала?
— Да.
— Моя дорогая идиотка!
Он поцеловал ее.
— А теперь ты так думаешь? а теперь? а теперь? Ты почему плачешь, Мэг?
— Потому что я… так счастлива.
Наступила блаженная тишина. Подвал, темнота, отчаяние, безнадежное положение, в котором они оказались, — все это были далекие тени, это их не касалось. По крайней мере, Маргарет обрела душевную радость, о которой мечтала и которую не надеялась найти.
Но для Чарлза эти тени были видимой завесой.
— Нас будут искать — они кинутся нас искать.
Даже сказанные им самим слова его не убедили. Искать-то будут, но как смогут найти?
— Если бы был свет… Ты не знаешь, это большое помещение? — спросил он.
— Нет. И похоже, тут нет другого выхода, иначе он нас бы так не оставил. Чарлз, но нас же будут искать…
— Кто-нибудь знает, что ты пошла сюда?
— Одна девушка из магазина. Я ей сказала, что пойду попрощаться с отчимом. И еще Арчи знал… — Она остановилась, пытаясь вспомнить, что говорила Арчи.
— О чем? — нетерпеливо спросил Чарлз.
— Я пытаюсь вспомнить. Я сказала… да, я точно сказала, но не упоминала имя Фредди. Я велела Арчи идти в полицию. А он не хотел. Он про меня знал?
— Я ему вчера рассказал. Кажется, это было сто лет назад. Что ты ему сказала?
— Я сказала, что есть человек, который может знать, где Грета. О Чарлз, а где она?
— Это все, что ты ему сказала?
— Кажется, да. Но если он спросит в магазине, ему скажут.
— Это место дьявольски хорошо спрятано.
— Чарлз, я хотела тебе кое-что сказать… Но не будет ли только хуже от пустых надежд? Я думаю, есть надежда.
— В чем она?
Для Чарлза надежды не было.
— Сейчас расскажу. Знаешь, когда я сидела у него в кабинете за столом, я была в отчаянии и чувствовала, что должна что-то сделать после того, как он сказал про подвал. Не знаю, видел ли ты меня. Мои руки лежали на столе, я наклонила голову и притворилась, что плачу. Я не плакала. Я увидела карандаш, зажала его между пальцами и написала на листочке: «Подвал. Ч и М». Эту бумажку зажала в ладони и думала: что делать? Это был небольшой шанс, но это единственное, что я смогла придумать. Он ходил туда-сюда и говорил, а я старалась придумать. Я разорвала другой листок бумаги на клочки и зажала в другой руке. Когда я будто в испуге попятилась к окну… О, я действительно испугалась, Мне не пришлось притворяться! Я подумала, что он в тебя выстрелит, если обнаружит… я…
— Что ты сделала? — быстро спросил Чарлз.
— Приклеила бумажку к стеклу, на оконное стекло. Облизала палец и наклеила бумажку на стекло. Я не была уверена, что приклеится, но она приклеилась. Это наш единственный шанс, и если он ее не найдет, то они найдут…
Чарлз прижал ее к себе.
— Она за жалюзи?
— Да.
— Он не будет поднимать жалюзи. Зачем ему это? Думаю, он ее не увидит. Арчи должен сюда прийти. Маргарет, дорогая, дорогая, я верю, что ты нас спасла!
— Я ничего другого не смогла придумать, я только бросала кусочки бумаги на лестнице, по коридору
